же давным-давно всё решил!.. – рычал Дориан в пустоту комнаты, бил кулаком в стены и пинал кресла…
Закончив бушевать, он остановился у камина. Провёл обеими ладонями по волосам, чуть не выдирая пряди с корнем. Перевёл дух.
Рука полезла в карман, вытянула брегет за цепочку. Тёмно-карие глаза с напряжением воззрились на серебряные, не видящие, солнечные…
– А что бы ты сделал? Что бы ты мне сказал?
Ответа не было. Просто не могло быть.
Только серебро отдалось в меченой шрамом руке несильным, но ощутимым жжением…
И Дориан с новой злостью уронил часы обратно, бросился в кресло и крепко задумался.
***
Лунный серп висел прямо над головой.
Казалось, можно протянуть ввысь руку и ухватиться за его острый нижний кончик. Раскачаться, бросить своё тело вверх… Словно тощего скакуна оседлать небесное светило…
Но двигаться не хотелось. Совсем. Поэтому Дориан продолжал сидеть на холодной, будто заиндевевшая трава, черепице… Размышлять, вспоминать… Смотреть.
Он наблюдал, как шевелит неровными листиками спящий дуб. Как поблёскивает серебро пик над решётками, а на дорожке, у самых ворот, дрожит луч фонарного света. Смотрел, как за оградой крадётся двухцветная кошка, а далеко-далеко, на фоне похожих на алмазную пыль звёзд, мчится по своим делам ушастая летучая мышь.
Почему он здесь сидит? Что он тут забыл?
Сдержанный вздох. Ноготь ковырнул черепицу.
Меланхолия.
А ещё – бессонница. Застарелое чувство вины. И всё те же неистребимые сантименты. Вот почему.
Дориан провёл языком по клыкам, поморщился. В памяти всплыл календарь, на котором белели три не зачёркнутых пока дня. В ушах прозвучал радостный гудок «Королевы Мэри».
На душе было гадко, как никогда.
Дориан откинулся на крышу спиной. Теперь глаза смотрели точно в небо, однако, неба всё равно не видели. Вопрос «Что делать?» с новой силой зажужжал в мозгу.
В ответ с чердака донеслась какая-то мышиная возня.
Моргнув, Дориан приподнял голову. И увидел, как по черепице, у самого края, под которым находилось чердачное окно, запрыгала бледная ладонь. Вскоре к ней присоединилась вторая, и обе они вцепились покрепче, напряглись… Послышалось тяжкое сопение…
…И над краем забелело знакомое лицо с непослушной прядкой.
«А ты здесь какими судьбами?» – хотел спросить поражённый Дориан, но девчонка охнула от неожиданности, отпустила одну руку и непременно упала бы, если бы он вовремя не удержал.
Дориан вытянул её. Усадил на черепицу рядом с собой и принялся сердито отчитывать:
– Ридделл, ты чего удумала? Кем себя возомнила? Крышелазом? Трубочистом? Кошкой? А если бы свалилась? Совсем чокнутая, да?
Девчонка пристыжённой не выглядела. Наоборот – сверкнула на него глазами.
– Не свалилась бы. Я сюда не первый раз залезаю! И ты, вообще-то, сидишь на моём месте, – заявила она.
Дориан прыснул. А потом – расхохотался на всю улицу, вспугнув пару ночных мотыльков.
– Не вижу ничего смешного! – конечно же, обиделась девчонка.
Дориан стих. После – покачал, будто не веря, головой.
«Чёрт, а я ведь буду и по этому скучать…»
Он снова глянул на Ридделл. Затем достал часы, откинул крышку и присвистнул:
– Первый час! Так почему же вы не в постели, юная леди?
Она усмехнулась в ответ и растянулась на жёсткой крыше – так же, как минуту назад растянулся он.
– Не хочу.
Дориан захлопнул крышку, но брегет не убрал. Сидя, продолжил держать его, солнцем вверх, в пальцах.
– Вот и я не хочу, – сознался он.
Девчонка, лежащая побоку с ним, молчала долго. Но потом всё же села на черепицу и нарушила молчание. Похоже, она долго не решалась это спросить:
– Ты ведь скоро уедешь? В Остралию… Да?
Дориан подбросил брегет в ладони. Поймал.
– Да.
– А… почему?
Целую минуту Дориан молча подкидывал серебряную вещицу в руке, и она крутилась, будто плывущая в ночных водах юркая рыбка. Девчонка смотрела на его движения как завороженная. Тоже молчала. Ждала ответа.
Взгляд обратился в никуда, серебро то жгло, то холодило пальцы, а в левой стороне груди становилось то легко… то тяжело.
И Дориан ответил – вопросом на вопрос. До конца не понимая сам, почему отвечает.
– Знаешь, из-за чего меня зовут Двуликим?
Девчонка отрицательно помотала головой.
– Я был Истребителем в четвертом поколении, – проговорил Дориан. – Таким же, как мой отец, дед, прадед… Но в то же время другим. Слишком рисковым, чересчур безбашенным… Этаким сорвиголовой… Мне всегда не хватало ни терпения… ни здравого смысла… ни холодности, что были присущи предкам.
Он помолчал, странно двигая челюстями. Потом продолжил, не глядя на Ридделл:
– В тайной гильдии Истребителей наша семья всегда была в почёте. Каждый из моих предков достигал высот Мастера. Их обещал достигнуть и я… Дрейки с давних пор уничтожали вампиров, что незримо для простых граждан охотились в Альбии… И один раз удостоились благодарности от самой Королевы… – Дориан слабо улыбнулся. – Так что… Я учил тебя тому, что знал и применял сам. И я… В общем, я успел доучиться до Подмастерья, когда всё это вышло. Отец лично натаскивал меня, был строг, но справедлив. Всегда справедлив. И говорил, что Дрейкам всегда везёт… Но однажды это везение отключилось.
Дориан засмеялся. Тихо и страшно, смехом, который походил на сиплый кашель умирающего.
– Это случилось более века тому назад. В тот день мы с отцом крепко поссорились. Днём раньше я чуть не отправился на тот свет: не рассчитал силы, когда решил потягаться с новой шайкой вампиров, что облюбовала один райончик Линдо… И напарников едва не подставил… Отец сказал, что прекращает моё обучение. Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться. И я ушёл. Напоследок швырнув ему на стол этот брегет.
Дориан сжал серебряные часы в пальцах. Разжал, раскрыв меченую ладонь.
– Этот брегет, – медленно повторил он, не отрывая от часов взгляда, – переходил из поколения в поколение. Я должен был получить его только в шестнадцать. Но получил в десять – за особые заслуги…
Дориан еле слышно вздохнул и продолжил. Теперь слова приходилось выдавливать сквозь зубы:
– Весь вечер и почти всю ночь я промотался в пабах и на улице. Как мне ни хотелось, мне не встретился ни один вампир, на котором можно было бы сорвать злобу. И я побрёл домой, не зная, что меня там ждёт…
Дориан в сердцах укусил губу. Закапала кровь, но он этого будто не заметил. Хрипловато зашептал, отчего девчонка придвинулась вплотную:
– На первом этаже царила тишина. Беспорядочно лежали убитые, с разорванными глотками, слуги… Зато на втором, судя по звукам, ещё кипела битва. Я побежал туда, не помня себя…
В горле нарастал ком. Ширился, распирал, сдавливал.
– …на лестнице