Полез в интернет, нашёл телефоны приёмных отделений всех детских больниц и начал обзванивать их в поисках своего сына. Но ни в одну из больниц ни Столяров, ни Крамаренко Виктор не поступал.
Тогда я начал обзванивать больницы в поисках Насти. Но и тут меня ждал тот же результат.
Начало светать. За всю ночь мне удалось задремать лишь дважды, причём очень ненадолго. Раскалывалась голова, в груди что-то давило. Я был на грани истерики. Чувствовал, что с ними что-то случилось. И от этих мыслей мне становилось дурно. Я не мог их потерять! Готов был отдать всё, что угодно, только бы они нашлись и с ними всё было в порядке!
Перед глазами мелькали кадры нашего совместного прошлого с Настей. Если сложить время, проведённое вместе, то выходило совсем немного. Но только сейчас я по-настоящему осознал, насколько она дорога мне. Я не видел своего будущего без неё и нашего сына, а со временем может и ещё одного малыша.
Я метался, как раненый зверь. Строил предположения, одно другого нелепее и страшнее.
Моя фантазия закончилась. Я не знал, куда бежать и где их искать, не мог нарисовать себе ни одного правдоподобного сценария, при котором Насти с Витей ночью не было у меня дома, а телефон её был отключён.
Единственным, но очень хлипким предположением было то, что она всё-таки на меня обиделась и уехала к маме, отключив телефон мне назло, чтобы поволновался. Эта версия не выдерживала критики, но казалась единственной хоть немного реальной.
В шесть часов я спустился во двор и сел в машину. Было уже довольно светло. Нужно было что-то делать, как-то их искать. Сидеть и ждать не было уже никаких сил и нервов. Решил отправиться в посёлок. Даже если Насти там не окажется, то её мама наверняка сможет подсказать, где ещё можно поискать.
Около семи я остановился возле их ворот. Свет в окнах не горел, никакого движения по двору не наблюдалось. Калитка была заперта, а кричать я не решился. Просто сидел в машине и ждал.
Из дома напротив вышла старушка и подошла к Настиной калитке. Я выскочил из машины и поспешил за ней. Она меня узнала.
— Доброе утро. Вы не знаете случайно, Настя дома?
— Нету их никого. Мать её вчера прямо с работы в больницу увезли. Настя позвонила, попросила за курами присмотреть.
— Вы случайно не знаете, в какую больницу?
— Откуда мне? Настя не говорила. В район, а может даже в область.
Я поблагодарил женщину и рванул к машине. Настину маму забрали в больницу, а она осталась там с ней? Такое стечение обстоятельств мне даже в голову не пришло. Но это была вполне реальная версия, хоть и немного странная. Её нужно было как можно скорее проверить.
Быстро нашёл адрес районной больницы и поехал туда, но там Настиной мамы не оказалось. Я вдруг подумал, что у неё могла быть другая фамилия. Но в больнице меня заверили, что вчера вечером никакую женщину к ним не привозили.
Оставалась областная. Тут мне повезло — Валентина Петровна Крамаренко вчера действительно к ним поступила. Но о состоянии её здоровья мне справки давать отказались, поскольку я не был родственником.
На часах уже было около десяти, когда раздался звонок от Насти. Наконец-то.
— Настенька, я с ума схожу!
Выяснив, где её искать, побежал наверх в отделение неврологии. Нашёл Настю с Витей в двенадцатой палате. Она сидела на кровати, раскачиваясь вперёд-назад и глядя в одну точку стеклянными глазами. Лицо было бледное и опухшее от слёз. Витя жался к маме, не понимая, что происходит. Он тут же заметил меня и бросился ко мне на руки, а Настя никак не отреагировала. Мне пришлось потормошить её, чтобы обратить на себя её внимание.
— Саша, мамочка моя умерла. Она умерла! Как такое вообще может быть? Я не верю, не верю, это неправда.
Она рыдала, периодически шептала что-то бессвязное. Я не умел утешать, не знал, что в таких случаях надо говорить, как правильно себя вести. Было очевидно, что случившееся слишком сильно ударило по Насте, и вряд ли она была способна к каким-то самостоятельным осмысленным действиям.
Никогда не занимался организацией похорон. Даже не представлял, как это делается. То есть, конечно, я догадывался, что есть какие-то специальные фирмы, которые берут все хлопоты на себя. Но где их искать, как и о чём с ними договариваться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Самое ужасное, что через несколько часов мне нужно было ехать в аэропорт. О том, чтобы остаться, и речи быть не могло. На завтра была назначена встреча с французами. Вальтеру удалось узнать, что они вышли не только на нас, но и на наших конкурентов. И от того, насколько оперативно, гибко и убедительно мы сможем подстроиться под их потребности, зависело, выберут ли они в результате нашу фирму.
Этот контракт должен был закрепить наше положение на рынке. Несмотря на все усилия, оно по-прежнему оставалось довольно шатким. Репутация тут зарабатывалась годами. У нас с Вальтером за плечами этих лет не было, но мы были молоды, амбициозны и надеялись получить “всё и сразу”. В конце концов у меня был успешный опыт ведения аналогичного бизнеса на родине, да и Вальтер тоже был “в теме”, поэтому наши амбиции выросли не на пустом месте.
Остаться на похороны я не мог. Даже если бы наступил конец света, завтра утром я должен был встретиться с французами. А потому в моём распоряжении было всего несколько часов, чтобы позаботиться об организации похорон и перепоручить кому-то Настю с Витей. Глядя на девушку, я не питал иллюзий насчёт того, что она сможет взять себя в руки и заняться всем сама, одновременно заботясь о малыше. Поэтому я вышел из палаты и первым делом позвонил единственному человеку, которому мог их доверить.
— Стас, у Насти умерла мама. Она сама, судя по всему, не очень вменяема. Помоги мне, пожалуйста.
— Не вопрос. Что конкретно от меня требуется?
— Возьмите к себе, пожалуйста, Витю. Я пока найду похоронную контору и попробую договориться.
— А что с твоим отъездом? Ты же не собираешься отменить завтрашнюю встречу?
— Нет, я — не самоубийца. В том-то и дело, что мне придётся уехать, хотя по-человечески оставлять Настю сейчас одну нельзя. Поэтому попрошу тебя проконтролировать, чтобы всё прошло гладко, и вообще присмотреть за ней.
Заручившись поддержкой друга, пошёл искать врача, чтобы мне объяснили, каким должен быть сейчас наш алгоритм действий и куда в таких случаях следует обращаться. Даже не удивился, когда мне сразу выдали рекламный проспект фирмы ритуальных услуг с заверениями, что они всё устроят на высшем уровне.
Недолго думая, созвонился с ними и договорился, что они пришлют к нам сюда своего представителя и сразу начнут подготовку.
Вернулся к Насте. У неё продолжалась истерика. Я обнял её, прижал к себе, гладил по голове, как маленькую.
— Мама была для меня всем. Она же мне и мама, и подруга, и Витина няня, и вообще всё. Понимаешь? Мы с ней всю жизнь вдвоём душа в душу. Как мне жить без неё? У меня теперь никого нет… Вообще никого… Я осталась совсем одна.
— Насть, не говори так. Ты не одна. У тебя есть я.
— Ты? Ты же сегодня уедешь — и всё.
— Ты права, я не могу остаться, никак не могу. Но я ещё приеду к вам, обязательно приеду. Обещаю. Будешь меня ждать?
— Конечно, буду.
— Я не брошу вас с Витей. Я люблю тебя.
— Саша, я тоже тебя люблю. Я буду очень ждать.
Я так долго ждал этих слов, нам так давно надо было поговорить о наших отношениях. Но я только сегодня ночью смог сформулировать для себя, каким я видел наше будущее. И вот — этот разговор происходил в неподходящий момент и неподходящем месте. Но мне было очень важно услышать от Насти, что она любит меня. Это означало, что относительно нас я принял правильное решение. В то же время меня съедало чувство вины, что в такой тяжёлый момент я вынужден был оставить дорогую мне женщину практически наедине с её проблемами и душевной болью. Наверное, я был эгоистом, но в этот момент я даже не допускал мысли о том, чтобы остаться утешать её в ущерб моему бизнесу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 35