он светлый
в этом шуршащем
мраке.
Так просто
что свет быстрый
раз этот глаз
отверстие.
Так просто
когда этот замкнутый круговорот
распахивает двери,
проще уж некуда,
как в отдалении —
мимоз
сверкающие
погребальные своды,
мир
так убит
и похоронен
на этом месте
в свете,
свет
что неподвижен
так просто
в апреле,
в апреле боли,
когда мимоза
смотрит на меня
как моя мать
когда я родилась.
И пока я рисую
и помещаю на карте
целые континенты
между родом людским
и горем,
революция вращается
на своём крюке
и чувство
что никогда не показывается,
на мгновение оказывается
снаружи
самого себя
и освещено
в умершем,
безутешном,
зримом,
и у молчания
повсюду есть двери.
•••
Безутешно
различима
как усердие
и дела,
женщины
долгая
память,
ласка
и поцелуи —
тоже язык
но другого рода,
собственный язык
знаков.
Вот так
каждую ночь, когда мы спим,
как хлеб,
который к истине
ближе всего,
вот так
каждый день, пока мы сияем,
как грубые и нетронутые
простыни,
тиражируется мир
в мире
тиражирования,
вещей
отважная
благодать.
Хлеб который съедается
и будучи съеден
становится заботой.
Сон которым спят
и будучи выспан становится нежным
поскольку звено разрывается.
Примерно
как изменение
погоды,
счастливая
глупая риторика,
а всякая
революция
происходит в тишине.
••••
Торжественное
ясное
бурное
неистовство
и крошки от него
подлежащие
такому же исчезновению
в смерти
как моё удивление
в языке.
Это опустошение
которое должно пожирать
опустошённый
мир
в самом себе снова,
пока как еда
стоит нетронутой
вроде как в специальной
лечебнице,
для галочки.
Вот так я мечтала
о смертном сне
который ночь за ночью
приближается к месту
всегда
одному и тому же,
скорлупа
хрупкого поцелуя,
трескается,
и граница
расширяется
до той, что всегда
была,
водопад
образов,
и вправду,
дом
благодаря многим,
что живут и про-являют
и разделяют его,
он совершенно на виду
у удивлённого мира.
•••••
Языком, который
не что иное,
как небо,
а не молот,
судорожно зажатый
в кулаках,
только стихотворение,
которое свободно
разворачивает
будущее
как парашют
из шёлка и тишины,
веер
переключаемого освещения,
страстное
посылаемое звёздами
упорное
равнодушие
обвитое
вокруг души,
пока мы идём
по-своему
вразвалочку
вокруг солнца.
И вот мы у дома.
VII
•••••
Мы всё делаем
превосходно.
Мы купаемся,
наводим порядок,
смахиваем
паутину,
а когда дождь
прекращается,
выходим
на террасу
и прислушиваемся
к реке.
По дороге
идёт женщина
мимо,
и прямо там,
слева
от всходов
лука,
сидит
птица
на камне.
И весь вечер
под светом
звёзд
изучаем
карту,
твоя рука
в моей,
и тела
в доме.
••••
Накрываю на стол
на следующее утро
с подветренной стороны.
Там, где каменный лев
разлёгся.
Оттираю фундамент
водой
из плещущей
чаши.
Прибираюсь
в самом дальнем
подвале
и кладу фрукты
на место,
перебираю,
навожу порядок.
В обеденный перерыв
звук
ребёнка,
плачущего
в соседском саду.
За обедом
автобус,
который наконец
останавливается
поодаль.
Стриж
кружит
в воздухе
над домом,
и звук
вечного
водопада
нарастает, спадает
в чаше,
которую ты рисуешь,
так выглядит
букет, который вносят в дом.
•
Поднимаю фрукт
из горы фруктов
в подвале.
Разрезаю напополам посредине,
и мы едим его.
Оставляю гранат
на своём столе.
Вырезаю игрушки
из фиолетовой бумаги
и наматываю нить
на катушку,
та, которой ты играл,
была путаницей
паутины
между кроватью
и столом.
Иду
на ближайшую
детскую площадку.
Там, где в последнее время
была собака,
что играла в футбол
лучше,
чем мальчики
даже.
Ночью
твоё задыхающееся
дыхание,
звук
в крошечных
пожитках
разбросанных вокруг,
звук
меня самой
и моей одежды,
пока я пишу стихотворение
на обратной стороне рисунка,
который изображает нечто,
чего мне не видно.
••
Распахиваю двери,
прохладно,
апрель,
иду за молоком,
варю яйца
и ищу
в газете
дату,
прогноз погоды
всё незнакомые,
в похоронных объявлениях,
имена.
Земля
совершенно белая
от солнца
и взмывает вверх
от легчайшего движения.
И я рассказываю
тебе снова
об анемонах.
О том, как
мы лежим в анемонах,
как дети.
А ты уже
и не припомнишь:
то, что ты
на самом деле помнишь,
это вправду
те самые анемоны?
И мы говорим о
сосне
посреди сада.
Может быть, помнит она
ветер.
Может быть, помнит она
звук.
Где-то
между
сосной,
ветром
и огнём.
•••
На улице
с деньгами,