Господи, и это — кухарка?.. Девочка, выращенная для увеселений?..
Размышлять слишком долго не было времени.
Я рванул к своим штанам и, выдохнув, прижал ладонь к пылающим красным отметинам, под которыми образовалось бездонное жерло.
Лёха сказал, нужно представить, как оно втягивается в руки. Ну же, давай! Втягивайся!..
В мои ладони будто впилось полсотни иголок.
Я действительно втягивал ими мерцающие символы!..
— Еще немного! Держи пандазмея! Еще чуть-чуть! Я почти кончил!
Последний символ исчез, и следом за ним тут же растаял и монстр.
— Да!!!
Ника шлепнулась вниз.
Она хватала воздух открытым ртом, но как-то мелко и легко, как если бы по-кошачьи нюхала воздух. Нож вывалился из ее рук куда-то в полумрак комнаты.
Тяжело дыша, я тоже буквально стек вниз, рядом с ней
И в это мгновение в комнату с грохотом ввалились Эрик, Берн и Крис.
Картина маслом.
Я в трусах, дыхание перевести не могу.
Ника в нижнем белье...
Эрик кашлянул и тут же вышел, не дожидаясь объяснений.
А Берн присвистнул.
— Пандазмей? Ты так Даню-младшего называешь, что ли? Ну вы, ребята, даете...
Глава 19. Посторонним вход воспрещен
Когда все убрались из нашей комнаты восвояси, я еще какое-то время валялся на полу, пытаясь собрать свое тело и мысли.
Лёха был прав — у меня на всю забаву ушло столько сил, что теперь сознание кружилось, будто в горячечном бреду, а руки с ногами казались такими тяжелыми, что я никак не мог их поднять.
Первой встала Ника.
Свеча теплым желтым светом раскрашивала ее тонкое, но при этом сильное и гибкое тело. Коротенькая белая кофточка с кружевным краем приоткрывала худые плечи и нежную ямочку ключиц. Длинные ножки казались бронзовыми и загорелыми.
Без малейшего стеснения Ника в нижнем белье продефилировала мимо меня к столу. Ее маленькая круглая попка чуть просвечивала сквозь тонкие трусики с нежной выемкой-петелькой под хвост.
Девушка налила из графина воды в кружку и принесла мне.
— Пей, — коротко сказала она, чуть покачивая пушистым хвостом.
Я с трудом оторвал руку от пола и взял стакан, который принялся так трястись, что я пролил треть воды себе на грудь. Ника ловко перехватила емкость и сама напоила меня, как тяжелобольного.
Холодная безвкусная жидкость, как ни странно, действительно меня несколько отрезвила.
— Ты меня не послушалась, — сказал я, пристально глядя на свою растрепанную кошку.
— Ты странный. Я должна была выйти и дверь закрыть? — пожала плечиками Ника.
— А если бы ты пострадала? Эта хрень могла запросто тебе шею перекусить!
— Не могла, — ответила Ника, возвращая стакан на стол. — Я заменю свечу. Эта почти сгорела.
Я только головой покачал.
— Ты же постоянно за что-то цепляешься, запинаешься — откуда вдруг такая уверенность в собственной ловкости?
— Я запинаюсь, когда расслаблена, — просто ответила Ника. — Но не тогда, когда охочусь. Это — другое. На охоте я собранная и жесткая.
Я хмыкнул. Вспомнил пачку видосов с ютюбчика, где собранные и жесткие кошки во время охоты на пролетевшую муху с дивана на кресло перепрыгнуть не могут или лбом в стенку влетают.
Хотя кто знает, может, местные кошки не такие?
Я вздохнул.
— Спасибо.
Она обернулась, и на хорошеньком кукольном личике появилась нежная улыбка.
— Ты — мой хозяин. Ты не должен благодарить.
— Да нет, еще как должен...
Я вдруг подумал, что по большому счету с того момента, как она стала моей питомицей, Ника по мелочам выручала меня каждый божий день. Она чистила одежду, стирала белье, натирала до блеска сапоги. А теперь еще и в бой вступила вместе со мной.
А от меня ей какая польза? Что я сделал для своей питомицы? Молоком с медом пару раз напоил?
Между тем девушка уже деловито стаскивала с постели покрывало, на которое я после начертания умудрился слегка наплескать недавним ужином. И, сосредоточенно высунув кончик языка, принялась стаскивать постельное белье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты что делаешь?
— Нужно перестелить. Чтобы было чисто. Чтобы свежее, — заявила Ника.
— Погоди, иди сюда.
Она послушно подошла ко мне и присела рядом, готовая с самым внимательным видом выслушать любое мое распоряжение.
— Я ведь про тебя почти ничего не знаю, — сказал я, разглядывая личико Ники, будто увидел его впервые. Тонкие брови вразлет с неприметным шрамом у виска, крупные зеленые глаза, маленький нос и ярко очерченный небольшой рот. — Мы спали в одной постели, ты связала нас своим договором, но я никогда не спрашивал, где ты родилась, кем была твоя мать или как ты попала к Яну. Все, что я знаю о тебе — по большей части, сведения от других людей.
— Моя мать была шлюхой, — без запинки выпалила Ника. — Ну, скорее всего.
— Почему ты так думаешь?
Ника села плечом к моему плечу, вытянула вперед свои длинные стройные ножки, которым могла бы позавидовать даже Майя, явно гордившаяся своей вкусной фигурой.
— Обычно именно они продают детей, — ответила девушка.
— Продают?.. В смысле, в увеселительные заведения?
— В смысле, на перерождение. Мой вид — искусственный. Звероморфы не рождаются от звероморфов, они рождаются от людей.
У меня удивленно приподнялись брови.
— В смысле? То есть ты — трансформированный человек?
— Нет. Я — трансформированный эмбрион, которого мать продала на переделку, — не дрогнув ни единым мускулом на лице, ответила Ника. — Чем меньше срок беременности, тем больше денег получит женщина. Я не умею выпускать когти, но выпускаю клыки — значит, меня продали примерно на сроке пяти — шести месяцев.
— И это законно?.. — проговорил я.
— Да. Так делают звероморфов. Изменяют магией.
— Кто?
— Орден многоликих, — губы Ники брезгливо дрогнули, а в глубине зрачков вспыхнули зеленые кошачьи огоньки.
— Там ты и воспитывалась?
— До трех лет. Потом была выбраковка. И я ее не прошла. Но меня выкупили, как и других моих сестер. Хотя должны были утопить.
— Господи боже... — выдохнул я.
Так милашек-кошкодевочек делают таким образом?.. Что за тварь вообще придумала такое?
— Дальше я не хочу рассказывать, — сказала Ника, опустив голову. — Может, потом.
Я инстинктивно обнял ее, и девушка мягко и доверчиво прильнула к моей груди, как умеют только кошки.
— Извини. Я и правда слишком многого не знал. Но то, что ты рассказала мне — просто зверство какое-то.
— Звероморфы нужны в больших городах, — ответила Ника. — Нас там много, и мы разные. Обслуживаем в борделях. В дорогих тавернах. Танцуем в театрах. Деремся на арене. Прислуживаем людям, которые нас купили. Так себе жизнь. Но это лучше, чем не родиться вовсе.
— Не уверен, — тихо проговорил я, целуя свою кошку в мягкий, пахнущий чем-то сладким пробор промеж пушистых ушей. — Знаешь что? Мне как-то пусто стало, когда ты перебралась из моей комнаты обратно в свою каморку. Так что это... Может, перетащим твою постель сюда?
— Не хочу, — прошептала Ника, носом утыкаясь мне в шею. — Не хочу постель. Хочу корзинку. Круглую. С мягким одеялом. Чтобы можно было уютно свернуться...
Я улыбнулся.
— Договорились. Купим тебе корзину, как ты хочешь.
Мы еще долго сидели на полу в обнимку. Двое странных и немного чуждых для этого мира существ просто грелись друг о друга. И внутри меня шевелилось какое-то приятное и теплое чувство, не имевшее ничего общего с обычным желанием.
Мне было хорошо от того, что она рядом. Я вдруг понял, что Ника, заключив со мной договор, доверчиво и безоглядно вручила мне в руки свою жизнь. И только что, не колеблясь, готова была рискнуть собой, лишь бы помочь мне.
Такая преданность дорогого стоит.
До сих пор никто так не относился ко мне.
Обычно женщины, появлявшиеся в моей жизни, несли с собой большие траты, хронические нервотрепки и целый взвод безумных пестрых тараканов. И все они постоянно чего-то хотели от меня. Я давал — а они брали, и брали, и хотели еще...