не валяй дурака, будто не понимаешь, о чем я говорю! — отмахнулся Саша. — Ты же
специально поднял на весь район шум, вызвал милицию из-за какой-то хрени, чтобы как
можно больше людей пострадало… Почему не позвонил вначале в райком? Чтобы мы
тебе рот не заткнули раньше времени?!
93
Стараясь говорить спокойно, я сказал, что как-то не знал до сих пор, что о подобных, из
ряда вон выходящих случаях, следует первым делом сообщать в партийные органы, а не
непосредственно тем, кто ведет практическую борьбу с преступностью.
— Какая еще преступность?! — изо всех сил завопил Стасюк, — Да это в райбольнице
позавчера больному операцию делали, да не туда ногу бросили… Новенькая санитарка
перепутала контейнеры, и вместо того, чтобы сжечь, стопу кинули в мусорный ящик, а
оттуда, видно, ее достали собаки и стали гонять, как футбольный мяч, по всей Белозерке.
А теперь у уважаемых людей из хирургического отделения из-за того, что ты поднял шум, будут неприятности. Ну, ничего, мы тебе это так не спустим!
И только тут до меня дошло: ведущий хирург нашей больницы Гаран — Сашин кум, вот
откуда такой накал страстей этого пламенного революционера районного разлива…
С тех пор прошло много лет. Уже давно нет в природе районных комитетов партии, как и
их секретарей-кумовьев, но я по-прежнему уверен, что как бы ни любили играть в футбол
бродячие животные, все-таки сообщать о подобных ужасных находках надо не на
деревню дедушке или в местную мацепекарню, а туда, куда звонят в таких случаях в
цивилизованных странах.
===========
ПИАР НА РОВНОМ МЕСТЕ
Есть люди, умеющие извлекать выгоду из самой обычной, более того — заурядной
ситуации. Делающие себе рекламу, буквально, на ровном месте. Где-то обронят лишнее
словечко, другой раз — недоскажут что-то, а там, глядишь, история обретает другой смысл
или наполняется совсем иным содержанием. Если говорить откровенно, то другого такого
умельца делать подобные вещи, как мой хороший знакомый Шурик Лейбзон, в прошлом
директор Музыковской средней школы, я даже не припомню. Вот кто, действительно, знает толк в самопиаре.
Невысокого росточка, заметно полноватый, с типично еврейским лукавым, чуть
настороженным лицом, он весьма общителен и разговорчив.
Поговоришь с ним десяток минут и многое узнаешь. Что ему сказал недавно
первый секретарь райкома партии и как с ним советуются перед принятием судьбоносных
решений
в отделе образования обкома. В общем, роли он играет исключительно на
авансцене…
Но это все пустяки. Я приведу другой пример, с виду более мелкий, но
характеризующий его, по моему мнению, заметно полнее.
Стоим как-то перед совещанием у входа в районо, и он все время поглядывает на
часы, стараясь, чтобы все увидели их и оценили. Часы, действительно, красивые, на
модном в те времена полированном металлическом браслете. Кто-то спрашивает, какой
они марки, и Шурик охотно дает развернутый ответ. Мол, это японский аппарат, по имени
«Сейко», вещь крайне дефицитная, да и стоят, примерно, директорскую месячную
зарплату — 320 рублей. Подаренные ему на прошлой неделе, ко дню рождения, дорогими
гостями, друзьями-коллегами, директорами соседних с Музыковкой школ — Баевским и
Никулькиным, вскладчину с его супругой. Такой вот ценный подарок.
Все невольно умолкают, осмысливая услышанное. Кто б мог подумать, что такие
директора-ветераны, как Баевский и Никулькин, лучшие руководители учреждений
образования района, столь уважают своего молодого соседа, что отрывают от своих семей
половину месячной зарплаты, желая сделать ему приятное. Да, Шурик — это фигура!
94
История, однако, имеет свое продолжение. Не думайте, что краснобай Лейбзон
кого-нибудь обманул. Он говорит обычно святую правду, но, как и все, что он говорит, она нуждается в некоторой коррекции.
И когда через какое-то время в доверительной беседе с Баевским я восхитился их с
Лейбзоном высокою дружбой, убедительно подтвержденной столь ценным подарком, то
заметил в глазах его полное непонимание. Он с трудом вспомнил тот день рождения, а по
поводу японских часов сказал только, что они с Никулькиным внесли по десять рублей, а
остальные триста добавила жена Шурика, она же и покупала этот заветный хронометр.
Сей ларчик просто открывался…
===============
ВАСЯ ЛАГИН С СУВОРОВА ОДИН
Мой старый приятель Вася Лагин с детства обладал аналитическим складом ума. Его
отец Яков Васильевич Лагин, кандидат филологических наук, преподавал в нашем
пединституте; мать, домохозяйка, умело управлялась в трехкомнатной квартире на улице
Суворовской, в доме № 1, расположенном по-соседски в одном дворе с филологическим
факультетом. Вася, как и я, был в семье единственным ребенком, правда, ему повезло
воспитываться в полной семье, а не как я — одной мамой. Он был меня старше ровно на
год.
Пишу о нем, а в голову лезет всякая чепуха. Его имя мне почему-то всегда
нравилось на вкус, оно и впрямь как-то по-особенному тепло звучало: Вася, Васюня, Василек, Василио, Василико… В детстве, чтобы Васенька не потерялся, родители
заставили его вызубрить наизусть крылатую фразу: «Я — Вася Лагин с Суворова один».
Вот и вырос уже Василий давно, подрастают собственные внуки, ушли навсегда родители, и на улице Суворова его семьи давным-давно нет, а так и остался в глазах своих друзей — с
улыбкой! — «Вася Лагин с Суворова один»…
Одно время жизнь нас развела: Вася поступил в военное училище, а я после
Одесского холодильного пошел в армию. Потом у него что-то там не заладилось, и он
вернулся домой. Старший Лагин занимался диалектами, у него была лучшая на Украине
картотека говоров Правобережья, и он мечтал, чтобы сын пошел по его стопам: закончил
украинское отделение филфака и на базе отцовой картотеки устремился в большую
языковедческую науку. Но друг мой Василио к диалектам был равнодушен, поступил на
физмат и к моей демобилизации его закончил.
Через несколько лет в Херсон приехала его двоюродная сестра Валя Лагина, целеустремленная усидчивая особа, прислушалась к советам уважаемого дядюшки, закончила филфак и после смерти родственного наставника унаследовала знаменитую
картотеку. Сегодня она доктор наук, заведующая кафедрой, а профессиональная судьба
Васи, к сожалению, сложилась не столь удачно.
После окончания пединститута ему удалось устроиться в Херсонский филиал
Николаевского кораблестроительного. Сначала работал лаборантом, а через несколько лет
стал старшим преподавателем. Я не раз слышал о нем добрые слова от студентов. Они
хвалили Васины лекции, говорили, что у физика Лагина несомненный дар делать сложное
понятным, особенно важный при изложении точных учебных дисциплин в высшей школе.
В эти же годы я вынужденно путешествовал по цепочке руководства сельскими
школами: Понятовка, Белозерка, Городний Велетень. Работал в селе — жил в городе, где
для директоров-евреев места не находилось.