Да, наверно. Или перед ней.
Эта мысль тоже вызвала смех.
Шам Дейвил бессилен перед Феликсой Фоукс.
Боже, какой бред. Этот день должен закончиться, пока мозги окончательно не превратились в глазированный сырок.
После ужина они переместились в гостиную красных и играли в "верю-не верю", как и хотела Эмбер. Феликса проиграла несколько раз. Пришлось выполнять забавные идиотские желания.
— Я хочу, чтобы ты-ы…
Билл крутил головой, бегая глазами по гостиной. Задержался на одной точке и воскликнул, тыча указательным пальцем.
— Вот! Лизни ее нос!
— Что? — Феликса открыла рот, который за последние полтора часа просто заклинило в улыбке.
Его палец указывал на портрет мадам Каролины Бранкейн, одной из первых женщин-профессоров Дартмура. У нее на носу огромная бородавка, и художник уделил ей изрядное количество времени. Для натуралистичности.
— Черт, Билл, я тебе отомщу, — она поднялась с подушки, на которой сидела рядом с камином.
Друзья смеялись, "подбадривали".
— Это же просто бородавочный портрет!
— Представь, что это кусочек шоколадки, — выкрикнул Тим.
— Волосатой, мерзкой, подтаявшей шоколадки, — Эмбер исказила голос, чтоб производил идеально отвратительное впечатление вместе со словами.
Конечно, это всего лишь портрет, но все равно противно. Лизнула пыльный холст и тут же заплевалась, пытаясь отделаться от шершавого ощущения с привкусом горечи.
Другое желание было немного жестким.
— Выйди в коридор и крикни "Синие — отстойные бараны", — Ник показал белые зубы в улыбке.
— Я не стану этого делать, я староста школы.
— Староста, которая лизала портрет Бранкейн, — заржал Билл и получил от нее тычок в плечо.
Он перехватил ее запястье и чуть потянул на себя. От неожиданности, она повалилась вперед и упала к нему на колени.
Сердце бешено забилось, и умиротворяющее спокойствие сменилось тягостным волнением.
— Потому что кто-то придумал такое глупое желание, — она постаралась сохранить улыбку и непринужденность.
И это оказалось почти непосильной задачей, лежа спиной на ногах Билла.
— Зато весело! — он все так же смеялся, и будто бы случайно его ладонь мазнула по бедру, затянутому в плотные лосины.
Феликса трепыхнулась, скатилась с его ног, спешно вскакивая. Она не в силах объяснить свою острую реакцию, и сделать вид, что ничего не произошло.
— Я пойду, уже поздно, и вы не засиживайтесь. Завтра первое занятие у Горденгер, она не любит опозданий, — говорила, постепенно пятясь к двери под озадаченными взглядами.
Эмбер смотрела с приподнятой бровью, в больших глазах Фанни читался вопрос. Ник с Тимом вроде и вовсе ничего не поняли, а на Билла она старалась не смотреть.
Неслась по коридору, приложив ладонь ко лбу. На подходе к башне остановилась, выдыхая.
Черт, что это было? Он лапал ее? Пытался обнять? Что…
Хриплый удрученный стон вырывался изо рта, растекаясь по каменным стенам.
Уперлась ладонями в подоконник. Звезды проглядывают сквозь тяжелые темные тучи осеннего неба. Практически полный диск Луны подсветил облако будто изнутри.
"Билл, что ты творишь? Зачем?"
Вопросы метались ранеными птицами.
Она подозревала, что рано или поздно он начнет прокладывать тропинку из зоны "просто друг". И очень, очень надеялась, что этого все же не случится. Потому что… Это Билл! Разве требуются какие-то иные объяснения?
Билл, с которым легко смеяться и шутить, который сочиняет смешные истории, поднимает всем настроение, даже когда кажется, что его с фонарями не найдешь. И он…
Черт!
Захотелось захныкать в голос от чувства "все пропало".
Хорошо, что кроме друзей их "объятий" никто не видел.
На задворках мелькнуло: "А если бы это увидел Дейвил?"
Вздрогнула, как от удара. Она почти увидела свое лицо со стороны, отражающее ответ. Неосознанный. Самостоятельно пришедший и оттого кажущийся верным.
Он бы его убил.
"Ерунда. Дейвил не умеет ревновать. У него полно шлюх и он знает, что они спят не только с ним. Мими столько лет была рядом с Дейвилом, и я ни разу не заметила за ним ревностных, собственнических чувств. И какое ему дело, кто меня обнимает? Он сам сказал: "Можешь трахаться со своим обсоском где угодно". Боже, да какая разница, что он сказал. Важно другое: я хочу остаться с Биллом друзьями".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернувшись в свою комнату, она долго ворочалась, прокручивая в голове богатый на события день. Слишком много эмоций. Ее тело неспособно столько вмещать и "переваривать". Если дозировка не снизится, ее, вероятно, ждет большой по своим масштабам взрыв.
На завтрак Феликса спускаться не стала. Сперва надо продумать тактику общения с Биллом. Поговорить с Фанни и Эмбер. Может, вместе им удастся что-то придумать?
Они спросили, почему она не пришла в большой зал, и она соврала, что проспала. Девочки не стали допытываться. Ничего странного — все иногда просыпают.
В ее мыслях даже Дейвил отошел на второй план. Словно их первый секс, и первый в ее жизни, случился не вчера, а неделю или месяц назад — настолько ее озаботила ситуация с Биллом. Он вел себя как обычно. Улыбнулся, пошутил, что вчера она выглядела лучше и наверняка всю ночь о ком-то мечтала. Прежде ее это забавляло, но теперь она смогла лишь натянуть улыбку, сказать "привет", и уйти за стол.
Профессор Горденгер несколько раз спрашивала ее на занятии, и она впервые ничего не смогла ответить. Настолько растерянной себя она не помнила. Это показалось странным и друзьям, и профессору, и после занятия она попросила ее задержаться.
— Мисс Фоукс, у вас все в порядке? — участливо поинтересовалась декан, смотря поверх очков.
"Нет, профессор. Я переспала с врагом, почти потеряла друга, и не понимаю, что ждать от следующего дня, потому что со мной каждый чертов день что-то происходит".
Но вслух произнесла только:
— Да, я просто не выспалась. Обещаю к следующему занятию подготовить письменные ответы на вопросы, на которые я не смогла ответить.
Горденгер поджала губы, продолжая пытать ее взглядом.
— Я не сомневаюсь в вашем ответственном подходе к учебе, мисс Фоукс. Просто… — она взяла паузу, чего с профессором обычно не случалось. — Мисс Фоукс, если у вас какие-то проблемы, вы можете рассказать мне, и мы вместе поищем решение.
От ее слов в душу пробился лучик тепла и света. Декан всегда относилась к ней с большим вниманием. Феликса сама не понимала, чем вызвала у Горденгер симпатию, но это часто придавало сил. Вселяло хоть какую-то уверенность, что она здесь находится не напрасно.
— Спасибо, профессор. Мне важно это знать.
Но рассказывать она ничего не собиралась. У нее не те проблемы, которые можно решить сообща. Она вообще не могла объяснить суть этих проблем, но четко их ощущала.
— Я могу идти?
На Искусство стихий она, конечно, не опоздает. Даже если постарается. Но и здесь задерживаться не хотелось. Вдруг проницательная Горденгер прочитает что-то в ее глазах?
— Да, конечно, — кивнула профессор, поджимая губы. — Идите.
Забота кого-то о твоем состоянии приятна, когда она не показательна и не наиграна. Феликса не так уж часто с ней сталкивалась. Это теплое ощущение, окутывающее пушистым пледом, и кажется, что напряжение отступает, и становится чуть легче дышать.
Она прошла на свое место.
Андерроуд еще не пришла, и это радовало. Чем меньше времени проведено с синими, тем лучше.
— Фоукс, что ты там прячешь под шарфом? — голос Уайта прозвучал слишком громко среди тихо переговаривающихся студентов.
"Засосы твоего короля, мудак".
Она резко раскрыла учебник, отчего корешок хрустнул.
— Давай, покажи! Мы хотим посмотреть, — не унимался он, под одобрительные смешки синих.
Игнорировать. Не обращать внимания.