лавина плюс еще несколько маленьких в промежутке. Мы вместе спустились вниз, и я убедил Мишу подождать здесь в знакомой компании, чем искать приключений на свой зад неизвестно с кем. Мы вернулись в наше авто, извозчик завел колымагу, развернулся, съехал с трассы и медленно спустился к селу Зарамаг. Он припарковался возле торговой палатки и сказал, что чем зря жечь бензин, лучше найти на свалке старые покрышки, поджечь их и греться так. Вокруг уже горело множество костров, и только я решил, что не найду топлива, как наша бабулька прикатила колесо. Капитан вылил на него немного бензина из канистры, чиркнул спичкой – и мороз уступил место теплу.
Я вытащил из багажника тяжелую бутыль с вином, Миша дернул к палатке, вернулся оттуда с колбасой, хлебом, шоколадкой для красавицы и пластмассовыми стаканами, которые я тут же наполнил вином. После жарких, как огонь, тостов о мире, дружбе и братстве мы выпили-закусили. Вино ударило по мозгам дай бог! Очередной стакан оказался тяжелей удара нокаутера, и я упал. Миша и таксист бросились поднимать меня. Ребята, вы даже не представляете, как я вас люблю, орал я, а вот кроссовки, предатели, скользят, и, стянув их с себя, бросил в огонь. Мне было чертовски весело, я захотел разделить свою радость со всеми, кто тут находился, и шлялся от костра к костру, и везде мне наливали, и под рев бульдозера я пил за мир, проклиная войну. Утром с первыми лучами солнца сознание покинуло меня. Очнулся я в квартире жены, та показала мне на сумки с моими вещами и велела убираться к чертям…
Я вернулся в Цхинвал, поступил на работу в таможню и торчал в Уанеле[6] сутками. Зимой я мерз на посту, а летом пропадал от жары. Однажды я приехал со службы, включил телевизор и увидел, как Миша с розами врывается в парламент и изгоняет оттуда Белого Лиса[7]. Я вскочил и в восторге крикнул: ура! Больше не будет войны, Миша, братишка, теперь все в твоих руках!
Пришла мать и в недоумении уставилась на меня, я обнял ее и прижал к груди: помнишь, я тебе рассказывал про пассажира из Тбилиси, ну, с которым ехал в такси? Вон он, с розами!
В августе 2008 года я и Беса пережидали бомбежку в подвале пятиэтажки. Народу здесь, конечно, было немало. Люди уже привыкли и не вздрагивали при каждом попадании в дом, многие спокойно лежали на матрасах или расстеленных на сыром земляном полу одеялах. В углу на деревянных ящиках возле большой бочки расположилась компания мужичков-старичков. Говорили они меж собой негромко, как на похоронах, но я узнал один голос: как-то я вез Мишу отсюда до Владикавказа! Что скалитесь? Точно вам говорю. Тогда он никем еще не был. Знал бы я, что он такое с нами будет творить, клянусь, загнал бы машину под самую большую лавину…
Дорога седых
Анатолию Бибилову
На автовокзале Владикавказа таксист выскочил из засады, сбил меня с ног и, взвалив на плечи, как мешок с картошкой, бросился к своей машине. За ним погнались еще несколько извозчиков, которые пытались отбить поклажу, но похититель мой в прошлой жизни, видно, был лошадью и люто лягался. Он отбился, хотя во время погони я тоже бил его сверху по плешивой макушке и повредил себе костяшки пальцев. Думал, вырублю гада, но он только хихикал. Я его и локтем долбал, и лбом, даже коленом умудрился ударить сбоку по уху, но таксисту удалось запихнуть меня в салон иномарки, набитой пассажирами, и я скукожился на заднем сиденье у дверцы.
Машина поехала, мы все угрюмо молчали, кроме водителя, который пытался развлечь нас: густым фальшивым голосом он распевал песни «Модерн Токинг». Но заметив, что на лобовом стекле дохнут мухи от тоски, он заговорил о политике. Тут, конечно, в салоне все оживились и стали поносить президента. Я в такие разговоры не лезу, ха, меня не проведешь, прекрасно помню, как во времена Кокойты шпионы садились в такси и по дороге начинали поносить власть. Конечно же, находились дурачки и поддакивали ублюдкам, и те по приезде в Цхинвал звонили куда надо, и бедолагу, имевшего неосторожность высказать свое мнение о Кокойты, избивали до полусмерти. Говорят, президент сам тоже участвовал в расправах, особенно после того, как позорно дернул в Джаву в 2008-м. Но сейчас, слава богу, времена изменились, свободу слова и демократию никто не отменял, говори что хочешь, высказывай свое мнение, и плевать на гэбэшников! Пусть они хоть пальцем до тебя дотронутся, и тогда, если ты не дурак, сразу же снимай на мобилу сломанную руку, синяки, пулевые ранения и кидай фотки в Интернет, чтоб все увидели морду власти! Однако я, стреляный воробей, предпочитаю помалкивать, лучше тихо сидеть у задней дверцы и слушать. А в машине говорили, как Лони восьмого августа прятался в подвале и никого туда не пускал.
– Это какое же надо иметь черное сердце, чтоб вытворять такое! – возмущался пассажир посередине. – И как такого человека выбрали в президенты, зная о такой его подлости? Черт, на улице гуляет смерть, плюясь осколками, как шелухой от семечек, и к тебе в это время стучится испуганная женщина с ребенком, и ты, вместо того чтоб открыть дверь и спасти людей, запираешься на семь замков! Ну как земля таких держит?!
– Лучших сынов своих мы хороним, а худших выбираем во власть, – пропищала приплюснутая к левой дверце женщина.
– Кто-нибудь из власти остался восьмого в Цхинвале? – не унимался пассажир посредине. – Я просто нездешний и не знаю, что происходило в вашем городе восьмого. Эта гнида, – он показал перстом на водителя, – везет меня в Цхинвал, хотя мне надо в Пятигорск.
– Ха-ха, – засмеялся таксист. – Шутник, а ты когда-нибудь видел башню танка, врезавшуюся стволом в лестничную площадку?
– Мне тоже надо было в Минводы, – вздохнула приплюснутая женщина. – Оттуда самолетом в Питер, но это мразь, – она кивнула на водителя, – увезла меня обратно в Цхинвал.
– Да ладно вам, ребята, вы чего, – смеялся таксист. – Все будет супер-пупер!
Начинающий седеть мужчина на переднем кресле спустил стекло на окошке, закурил и задумчиво сказал:
– Из правительства, конечно, остались. Восьмого я пробрался на вокзал и присоединился там к отряду Толика Бибилова. Знаете, я первый заметил «скорпионов», или как они называются, эти натовские БТРы?
– «Кобры», – сказал я, ветеран. – Мы тоже подбили один такой, на них еще автоматические гранатометы и пулеметы.
– Точно, – сказал начинающий