Читать интересную книгу Одиссея Грина - Филип Фармер

Кальтроп поставил поднос перед Стеггом и снял с него салфетку.

— Вот завтрак, какого у тебя давненько не было.

Стегг отвернулся.

— Забери его. Мне тошно. Тошно желудку и муторно на душе от всего, что я вытворял ночью.

— А мне казалось, что ты упивался этим.

Питер застонал с нескрываемой яростью, и Кальтроп успокаивающе замахал руками.

— Я не хотел тебя обидеть, просто никак не могу оправиться от этого зрелища. Давай, дружище, ешь. Смотри, что тебе приготовили! Свежевыпеченный хлеб, свежее мясо, масло и джем, мед, яйца, бекон, ветчина, форель, оленина и кувшин холодного свежего пива. И, если захочешь, будет еще и добавка.

— Говорю же тебе, меня мутит! В меня ничего не лезет!

Несколько минут он сидел молча, разглядывая яркие палатки и снующих возле них людей. Кальтроп присел рядом и раскурил большую зеленую сигару.

Порывистым движением Стегг схватил кувшин и сделал глоток. Затем отложил кувшин, вытер пену с губ, икнул и схватил вилку с ножом.

Он начал есть так, будто ел первый раз в жизни… или в последний.

— Я должен поесть, — извинился он. — Я слаб, как новорожденный котенок. Смотри, как трясется рука.

— Ты должен есть за сотню людей, — согласился Кальтроп. — В конце концов, ты поработал за сто мужиков, а то и за двести.

Стегг поднял руку и прикоснулся к рогам.

— Все еще здесь. Эге! Они не торчат прямо и упруго, как вчера. Они мягкие. А вдруг они будут уменьшаться и отсохнут?

— Нет. — Кальтроп покачал головой. — Когда к тебе вернется сила, а давление крови повысится, они затвердеют снова.

— Чем бы эти рога не накачивали меня, — рассуждал Стегг, — оно должно на некоторое время выводиться из организма. Если отбросить слабость и раздражительность, то я чувствую себя вполне сносно. Если бы только избавиться от этих рогов! Док, ты ведь сможешь их удалить?

Кальтроп печально покачал головой.

Стегг побледнел.

— Значит, мне предстоит пройти через все это опять?

— Боюсь, что да, мой мальчик.

— Сегодня ночью в Фэйр-Грэйс? И следующей ночью еще в одном городе? И так пока… До каких же пор?

— Питер, извини, но я не знаю, сколько это длится.

Стегг сжал его кисть своей ручищей так, что Кальтроп взвыл от боли.

— Извини, док. — Питер отпустил его. — Но я опять возбужден.

— Что ж, — Кальтроп потирал кисть. — Есть одно предположение. Раз все это началось в зимнее солнцестояние, то, возможно, закончится в летнее, то есть двадцать второго июня. Ты символизируешь Солнце. По сути, этот народ смотрит на тебя буквально как на воплощение Солнца. Особенно если учесть, что ты снизошел на пылающем железном коне с небесных высей.

Стегг уткнулся в ладони, размазывая слезы по лицу. Кальтроп нежно гладил его голову, но и сам не мог сдержать слез. Он понимал, как тяжело сейчас капитану, если он, человек стальной воли, плачет, как ребенок.

Наконец Стегг встал и направился к ручью поблизости.

— Я должен искупаться. Я весь грязный. Если уж быть Героем-Солнце, то хотя бы чистым.

— А вот и они, — указал Кальтроп на толпу, поджидавшую Стегга в полусотне метров, — твои преданные почитатели и телохранители.

Питер поморщился.

— Сейчас я ненавижу себя. Но прошлой ночью восхищался тем, что могу сделать. Мне было все дозволено, все внутренние запреты были сметены. Я переживал то, что является заветной и тайной мечтой каждого мужчины — получить неограниченные возможности и иметь неистощимую потенцию. Я был Богом. — Он остановился и снова схватил Кальтропа за руку. — Проберись на корабль! Достань ружье и попробуй пронести его мимо охраны. Выстрели мне в голову, чтобы не нужно было проходить сквозь это снова.

— Извини, но, во-первых, я не знаю, где взять ружье. Том Табак сказал мне, что все оружие вынесено с корабля и заперто в укромном месте, а во-вторых, я не смогу тебя убить. Пока есть жизнь, есть надежда. Мы еще выпутаемся из этой переделки.

— Как?

Продолжить разговор не удалось. Толпа пересекла поле и окружила их. Прямо в уши ревели трубы, грохотали барабаны, визжали флейты и дудки. Мужчины и женщины старались перекричать друг друга. Стайка молоденьких девушек настаивала на том, чтобы выкупать Стегга, а затем растереть полотенцем и надушить. Напиравшая толпа оттеснила Кальтропа.

Постепенно самочувствие Стегга улучшилось. Массаж, сделанный ловкими девичьими пальцами, развеяв уныние, и, когда солнце подошло к зениту, силы начали возвращаться к нему. К двум часам дня жизнь в нем била через край, и он уже хотел приступить к делу.

К его неудовольствию, наступило время сиесты, и толпа рассеялась в поисках тени. Несколько особенно верных почитателей остались возле Стегга, но их сонливый вид выдавал желание поваляться где-нибудь. Однако это им было запрещено, это были его стражи — надежные люди с копьями и ножами. В нескольких метрах поодаль дежурили несколько лучников. У них были странные стрелы: вместо широких острых стальных наконечников они завершались длинными иглами. Без сомнения, кончики игл были смочены каким-то наркотиком, который парализовал бы на некоторое время Героя-Солнце, решись он сбежать.

Стегг подумал о том, что выставлять стражу было глупо. Теперь, почувствовав себя лучше, он уже не думал о бегстве. Наоборот, он даже удивился, как прежде мог помышлять о такой глупости. Зачем ему бежать и почти наверняка быть убитым, если вокруг столько всего, ради чего стоит жить.

Он прогуливался по полю, а стража следовала за ним на почтительном расстоянии. На лугу было разбито около сорока шатров, вокруг которых спало более ста пятидесяти человек. Но не они в этот момент интересовали Стегга. Ему хотелось поговорить с девушкой в клетке.

Едва попав в Белый Дом, он сразу же заинтересовался, кто она и почему ее держат пленницей. На вопросы окружающие неизменно давали один и тот же ответ, приводивший его в ярость: «Что суждено, того не избежать». Он вспомнил, что видел ее, когда неудержимо рвался к Виргинии — Верховной Жрице. Память напомнила ему о том мимолетном стыде, который он испытал вчера, но это воспоминание быстро прошло.

Клетка стояла на тележке с колесами в тени платана, олень, таскавший ее, пасся рядом. Стражники, которые могли бы подслушать, были далеко. Девушка сидела на стульчаке, встроенном в одном из углов клетки. Крестьянин стоял рядом и спокойно курил сигарету, ожидая, когда она закончит. После того, как она встанет, он заменит выдвижной ящик под стульчаком и отнесет его в поле, чтобы удобрить почву.

На ней была кепка с длинным узким козырьком, серая рубашка и штаны до лодыжек, какие носили все девственницы. Она наклонила голову, но Стегг знал, что она вовсе не стыдится справлять нужду на людях. Он уже был достаточно знаком с простым и естественным, как у животных, отношением этих людей к отжившим условностям. Они стыдились многого и многое запрещали, но не публичное опорожнение кишечника.

В одном из углов клетки стояла метла, в противоположном — привинченный к полу шкафчик. Скорее всего в нем были туалетные принадлежности, поскольку на полке сбоку шкафчика лежали тазик и полотенца.

Он вновь прочел надпись над клеткой, но как и прежде, понял не многое.

— Здравствуй, — сказал он.

Девушка встрепенулась, как будто он нарушил ее дремоту, и подняла голову. У нее были большие темные глаза и правильные черты лица. И без того белая кожа побелела еще больше, когда она увидела его рядом с собой. Девушка отвернулась.

— Я поздоровался. Ты не умеешь говорить? Я не сделал тебе ничего плохого.

— Не хочу разговаривать с тобой. Ты — зверь, — ответила она дрожащим голосом. — Уйди прочь.

Он хотел подойти поближе, но сдержался.

Разумеется, девушка была свидетельницей прошлой ночи. Даже отвернувшись и закрыв глаза, она должна была все слышать. Да и любопытство заставило бы ее открыть глаза, хотя бы чуть-чуть.

— В том, что произошло, моей вины нет, — продолжал он. — Вот всему причина. — Он притронулся к рогам. — Они что-то творят со мной. Я сам не свой.

— Уйди прочь. Не желаю говорить с тобой. Ты языческий дьявол.

— Потому, что я не одет? Так я натяну юбку.

— Уйди прочь.

Один из стражей подошел к нему.

— Великий Стегг, ты хочешь эту девушку? Она будет твоей потом, но не сейчас, а в конце путешествия. Тогда Великая Седая Мать отдаст ее тебе.

— Я хотел только поговорить с ней.

Страж улыбнулся.

— Поджарить бы чуток ее задницу, и она б заговорила. Увы, нам не разрешено пытать ее. Во всяком случае, пока.

Стегг отвернулся от клетки.

— Ничего, как нибудь заставлю ее говорить… потом. Сейчас мне захотелось холодного пива.

— Минуточку, сир.

Страж пронзительно засвистел, ничуть не заботясь о том, что разбудит весь лагерь. Из ближайшего шатра выбежала девушка.