возразить, но затем фраза Громова эхом раздалась в её голове:
– Под ноги смотреть не умеешь? Как тогда кататься будешь?..
На несколько секунд Таня обомлела настолько, что в себя пришла лишь от боли в щиколотке, когда Женя коснулся ушибленной ноги.
– Ты! – воскликнула она, когда попыталась встать, но на лице тут же появилась гримаса боли. Щиколотка, которой она ударилась о корень, была явно ушиблена.
– Я, – отстранено кивнул Евгений, а затем взял Таню на руки, пресекая попытки вырваться.
– Это был ты! Тогда, в раздевалке! – гневно произнесла она, всё же оказавшись в руках Громова, что направился в сторону базы.
– А-а, – улыбнулся он, – вспомнила нашу первую встречу.
– Отпусти меня, – Таня начала брыкаться, пытаясь выбраться из сильных рук, хотя и помнила, что попытки эти будут тщетными, пока Женя сам не захочет отпустить.
– Не рыпайся, – строго произнес он, сильнее сжимая ладонь.
– Если ты опять мне сломаешь ребра, – с угрозой начала она, – то Илья…
– Илья? – усмехнулся Евгений. – Давай будем честны, Илья даже дышать в мою сторону боится.
Таня притихла, понимая, что Громов прав. Снова! Поэтому продолжала многозначительно молчать, пока они не зашли на территорию тренировочной базы и не стали приближаться к одному из домов, у порога которого стояли Ксюша с Димой.
– Я же говорила, что это сработает! – восторженно произнесла Ксения. – Он несет её на руках!
– Ага, наверняка потому, что Таня подвернула ногу, – мрачно ответил Дима, изначально не оценивший эту идею.
– Женя, – несмело обратилась Таня, – а ты можешь максимально ярко изобразить злость?
– Всегда пожалуйста, – пожал плечами Громов, значительно ускоряя шаг и приближаясь к Ксюше с Димой. Одиночники, понимая, что их дни, а точнее, минуты, сочтены, поспешили забежать в дом.
– Похоже, мне придется попросить у тебя политическое убежище, – сбивчиво дыша, обратилась к Диме Ксюша, когда они бежали по лестнице.
– Похоже, мне придется тебе его предоставить, – засмеялся он.
* * *
Евгений отнес Таню в номер и заботливо посадил на постель.
– Помочь раздеться? – предложил, бросив оценивающий взгляд на олимпийку и брюки, испачканные землей.
– Не дождешься, – улыбнулась Таня, расстегивая молнию куртки. Громов заметив, что на её шее больше не было цепочки с подвеской.
– Зачем сняла? – поинтересовался он, полагая, что Таня поймет, о чем речь. – Я ведь знаю, что ты носишь её постоянно.
– Не ношу, – солгала Таня, – просто она хорошо смотрелась с тем платьем.
– С тем, что ты врешь мне, я уже смирился, так не лги хотя бы себе…
Таня не успела ничего возразить. Громов вышел из её номера и направился в свой, что располагался через одну дверь по коридору. Но, к своему удивлению, столкнулся с выходящим оттуда Мельниковым. Тот сразу же поспешил удалиться, не говоря ни слова и с трудом сдерживая улыбку, а вот Громов ещё несколько секунд стоял в коридоре, провожая его непонимающим взглядом.
– Что он здесь забыл? – раздраженно поинтересовался Евгений, заходя в их с Алисой номер.
– Искал Таню, – пожала плечами она, пряча за спину ладонь, на которой вновь появилось кольцо с изумрудом.
– В нашем номере? – приподнял брови Громов, отмечая, что Алиса впервые за две недели сборов находилась в хорошем расположении духа.
– Ты в чем-то меня подозреваешь? – невинно поинтересовалась она, стоически не реагируя на испытывающий и тяжелый взгляд Евгения. Такое пугало лет пять назад, но со временем она привыкла.
– В связях с врагами, – кивнул Громов.
– С врагами? – усмехнулась Алиса, садясь на постель и наблюдая за тем, как Евгений собирался в душевую. – Ты себя слышишь?
– Слышу, – кивнул он, взяв полотенце, – прости. Ты и Мельников – это действительно какой-то бред…
Таня, прихрамывая и закипая от злости, возвращалась в свой номер. Она несколько минут провела у двери номера Димы, где скрывалась Ксюша. Но одиночница уведомила, что выйдет и вернется только через пару часов, когда Алексеева уснет и не сможет навредить ей.
– Где была? – Евгений, возвращаясь из душевой, подошел к двери своего номера. – Я просил тебя сегодня поберечь ногу.
– Пыталась выцарапать Ксюшу из номера Димы, – вздохнула Таня, взявшись за ручку.
– Так ты одна? – в глазах Жени появились шальные огоньки. – Может, мне зайти?
– Даже не надейся, – пригрозила Таня, посмотрев на бывшего партнера, чьи влажные волосы торчали в стороны, а капли воды призывно стекали по шее.
– В лесу мне показалось, что ты… – с лукавой улыбкой начал он.
– В лесу тебе показалось, – сухо ответила Таня, желая скорее зайти в номер.
– Знаешь, – вздохнул Евгений, – когда я познакомился с Алисой, я подумал, что она будет самой несносной женщиной в моей жизни.
Таня раздраженно нахмурила брови, не понимая, к чему вдруг Громов решил рассказать такое.
– Но потом я встретил Лену, – продолжил он, не сдерживая вредную улыбку, – а затем – тебя.
– В твоем личном рейтинге я – сволочь последняя?
– Осознание проблемы, – деловито начал Громов, – есть полпути к её преодолению…
– Пошел к черту! – воскликнула, кажется, на весь коридор Таня, заходя в номер, и захлопнула за собой дверь. Громов, едва сдерживая смех, через секунду сделал тоже самое.
Таня рухнула на постель, умоляя себя не разрыдаться и успокаивая тем, что завтра они вылетают в Россию и сборы закончатся. Женя больше не будет маячить перед носом. Завтра она вернется в Москву, где продолжатся изнуряющие тренировки. Завтра она станет на один день ближе к первому старту не с Женей, а против него.
Но всё это завтра, а на сегодняшнюю ночь спутниками Тани станут слёзы и воспоминания трехчасовой давности о том, как хорошо в руках Жени. И о том, как потрясающе этот мужчина целует. Собственнически, рвано, туго и… Так по-Громовски.
* * *
Алиса сидела у окна в автобусе и смотрела на красоты Оберстдорфа, запоминая каждый домик и с грустью отмечая, что погулять им с Сеней так и не удалось. За прошедшие две недели сборов она часто видела Мельникова, но тот всегда куда-то направлялся, всегда был чем-то занят. И Алиса использовала это как оправдание, чтобы не подходить к нему. Она хотела, но боялась. А потом каждый вечер, ложась спать, ругала себя за трусость, которую раньше не знала в таком объеме.
А вот Мельников, к огромному счастью, трусить не стал.
– Привет, – Алиса открыла дверь номера, но совсем не ожидала увидеть его. – Таня ушла с…
– Я знаю, – кивнул Арсений, говоря как-то отстранено и не в силах отвести взгляда от любимой девушки, от любимых зеленых глаз. – Я не за Таней. Я к тебе.
Губы Алисы растянулись в счастливой улыбке, и она прислонилась виском к нагретому майским солнцем окну автобуса. Он пришел с ней поговорить. Она боялась, что разговор этот повлечет окончательный разрыв их отношений, но беседа вышла теплой, искренней и полной любви.
– Ты пришел, потому что Жени сейчас нет? – предположила Алиса, сидя на коленях у любимого мужчины. Когда у неё не было отношений, парочки, сидевшие в таком положении, всегда раздражали, но теперь, казалось, нет места более желанного.
– Да, – признался Мельников, – ты ведь до сих пор боишься ему признаться, а я ведусь на это ради твоего спокойствия.
– Сеня, – вздохнула Алиса, крепче обнимая за шею и утыкаясь носом куда-то в макушку, – Женя сейчас злой как чёрт. Малейшее колебание воздуха выводит его из себя. Вчера он повысил голос даже на Ольгу Андреевну…
– Он видит любимую женщину в руках другого мужчины, – тихо проговорил Мельников. – Я могу понять и разделить его ярость.
– Ты говоришь обо мне? – зачем-то решила уточнить она.
– Другой любимой женщины у меня пока не появилось, – улыбнулся он, нежно касаясь губами обнаженной ключицы.
– Что значит «пока»?!
Из ещё совсем свежих воспоминаний о вчерашнем вечере Алису вырвала фраза Громова, сидевшего рядом:
– Мельников, у тебя косоглазие?
Евгений уже несколько минут листал новостную ленту в телефоне, но всё это время ловил на себе взгляд Арсения, что вместе с Таней сидел на одном ряду с ним и Алисой. Разделял их только узкий проход автобуса.
– Таня, – обратился он к ней, вынуждая выглянуть из-за Мельникова, – объясни своему тренеру, что пялиться на других людей не очень прилично.
– Косоглазие хотя бы