Читать интересную книгу Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II - Шри Ауробиндо

Впрочем, материя и жизнь, несмотря на свои настойчивые требования и свою большую значимость, еще не составляют всего человека, поэтому ему не стоит смотреть на ум просто как на слугу жизни и тела, которому, в награду за его служение, позволены кое-какие чисто интеллектуальные радости, или видеть в нем не более чем продолжение и украшение витальных устремлений, некое красивое идеалистическое дополнение, зависящее от удовлетворения запросов материальной жизни. Именно ум, а не тело или жизнь, делает человека человеком, и, развиваясь, он все более и более настойчиво стремится к тому, чтобы превратить тело и жизнь – которые являются необходимыми инструментами, но создают большие препятствия, иначе не было бы никаких проблем – в средства для удовлетворения своих потребностей и осуществления своих замыслов. Ум человека – это не только витальное и физическое, но также и интеллектуальное, эстетическое, этическое, психическое, эмоциональное и динамическое сознание, и его высочайшая и наиболее мощная природа ума такова, что в каждой из этих сфер сознания он стремится к некоей абсолютности, но из-за ограничений жизни не может полностью ее достичь, ни воплотить и сделать ее здесь подлинно реальной. Абсолютное ментальное совершенство, которое становится объектом наших стремлений, остается частично воспринятым сияющим или пламенным идеалом, который ум может внутренне очень отчетливо себе представить и в соответствии с ним направлять свои усилия, и даже частично реализовать его вовне, но он не способен преобразовать всю жизнь по его образу и подобию. Таким образом, есть некий абсолют, высокий идеал интеллектуальной истины и рассудка, в поисках которого находится наше ментальное существо; есть абсолют, идеал добропорядочности и праведного поведения, к реализации которого стремится наше этическое сознание; есть абсолют, идеал любви, сочувствия, сострадания, единства, о котором мечтает наша эмоциональная и психическая природа; есть абсолют, идеал восторга и красоты, заставляющий трепетать эстетическую душу в нас; есть абсолют, идеал внутреннего самообладания и власти над жизнью, которого старается достичь динамическая воля; и все они вместе наталкиваются на абсолют, идеал обладания, удовольствия и безопасного земного существования, на котором настаивают витальная природа и физический ум. И человеческий интеллект, будучи не в силах полностью воплотить не то что все, но даже какой-то один из этих идеалов, создает в сфере каждого из них множество норм и дхарм: истины и здравомыслия, праведного поведения и добропорядочности, восторга и красоты, любви, сочувствия и единства, власти над собой и самоконтроля, самосохранения, обладания, витальной эффективности и удовольствия, и пытается навязать их жизни. Абсолютные, сверкающие идеалы высоки для нас и намного превосходят наши возможности, и только редким индивидам удается претворять их в жизнь: массы же следуют или делают вид, что следуют, неким более приземленным нормам, устоявшимся, доступным и относительным стандартам. В целом человеческая жизнь отвергает идеал, хотя и влечется к нему. Прибегая к силе своей смутно ощущаемой бесконечности, жизнь сопротивляется и расшатывает или нарушает любые навязанные ей ментальные и моральные нормы. И причина этого либо в том, что жизнь и ум – это два совершенно разных и в корне отличных друг от друга, хотя и взаимодействующих принципа, либо в том, что ум не обладает ключом, который позволил бы ему познать жизнь во всей ее полноте. Ключ нужно искать в чем-то более высоком и неизвестном – что находится над ментальностью и моральностью человека.

У самого ума есть смутное ощущение чего-то, пребывающего над ним, и, устремляясь к своим абсолютным идеалам, он часто наталкивается на это нечто. Временами он ощущает некое состояние, силу, присутствие, близкие, доступные, присущие ему, но в то же время неизмеримо более высокие, величественные и далекие; он прозревает нечто более истинное, более абсолютное, нежели свои собственные представления об абсолютном, нечто сокровенное, бесконечное и единое – то, что обычно называют Богом, высшим «Я» или Духом. Затем ум пытается познать это, проникнуть в это, коснуться и овладеть этим, приблизиться к этому или стать этим, достичь определенного единства или утратить собственные границы в результате отождествления с этой тайной, āścaryam. Проблема заключается в том, что этот дух в своей безупречной чистоте кажется чем-то еще более далеким от реальной жизни, чем ментальные идеалы или представления об абсолютном, чем-то, что не может быть выражено в терминах ума, а тем более воплощено в жизни и деятельности. Это порождает абсолютистов духа, отвергающих ментальное и порицающих материальное бытие и устремляющихся к чистому духовному существованию, которое можно успешно достичь благодаря Нирване – растворению и исчезновению всего, чем мы являемся на планах жизни и ума. С точки зрения этих фанатиков Абсолюта, все остальные духовные усилия – это ментальная подготовка или компромисс, своеобразная попытка максимально одухотворить жизнь и ум. И так как на практике наиболее частой проблемой, с которой сталкивается человеческий ум, представляются требования витального существа, сфера жизни, поведения и деятельности, такая подготовка в основном заключается в одухотворении этического ума при поддержке ума психического – или, скорее, человек прибегает к духовной силе и чистоте, чтобы помочь этим видам ума утвердить свои абсолютные требования и наделить большей властью этический идеал праведного и безупречного поведения или психический идеал любви, сочувствия и единства, чем это позволяет жизнь. Максимальному проявлению этих идеалов и обретению ими светлого и широкого основания способствует согласие буддхи с фундаментальной истиной абсолютного единства духа и, следовательно, с истиной глубинного единства всех живых существ. Когда эта разновидность духовности согласуется каким-то образом с требованиями обычного человеческого ума, принимается обществом как полезная социальная обязанность и узаконенный эталон поведения, распространяется с помощью культовых обрядов, ритуалов и образов, мы получаем внешнюю сторону великих мировых религий. Эти религии имеют свои индивидуальные победы, им удается улавливать некие проблески более великой истины, они налагают на общество некое подобие более великого духовного или полудуховного закона, но полной победы одержать не могут и в конце концов приходят к вынужденному компромиссу, а идя на уступки, проигрывают жизни. Ее проблемы остаются и даже снова возвращаются в своих наиболее острых формах – как эта проблема участия в беспощадной битве на Курукшетре, с которой столкнулся Арджуна. Склонный к идеализациям интеллект и этический ум надеются исключить их из жизни, отыскать с помощью своих возвышенных стремлений некое чудодейственное средство, которое, став эффективным благодаря их настойчивым усилиям, избавит жизнь от этого низменного и неприглядного аспекта; но он, однако, продолжает существовать и никуда не исчезает. С другой стороны, одухотворенный ум устами религиозного проповедника обещает установление в будущем тысячелетнего царствия божьего, однако, смутно ощущая немощь земли и будучи уверенным, что душа здесь странник и пришелец, заявляет, что в конце концов не в этой телесной или коллективной смертной жизни, а где-то в бессмертном Запредельном находятся небеса или Нирвана, в которых только и возможно истинное духовное существование.

Именно этот тезис Гита начинает оспаривать, заново утверждая истину как Духа, высшего «Я» и Бога, так и мира и Природы. Она облекает в новую форму и более широко трактует истину, изложенную в Упанишадах и развитую более поздними мыслителями, и смело, уверенно и целенаправленно пытается решить с ее помощью проблему жизни и деятельности. Решение, предлагаемое Гитой, не позволяет распутать весь узел проблем, стоящих перед современным человечеством; обращенное к людям другой эпохи и другого ментального склада, оно не отвечает требованиям коллективного прогресса, на котором настаивает современный ум, и не может помочь осуществиться его мечте о коллективной жизни, которая наконец воплотит более великий разумный и этический, а если возможно, то и динамический духовный идеал. Гита обращается к тем отдельным индивидуумам, которые стали способны полностью жить духовной жизнью; а что касается остальных, то им предписывается постепенное продвижение вперед, которое мудрее всего осуществлять, точно следуя закону собственной природы, становясь все более и более сознательными и нравственными и только на заключительном этапе обращаясь к духовной жизни. В Гите упоминается и о других, более простых решениях, но даже когда она частично приемлет их, она указывает на существование того, что превосходит их, – на более высокую и всеобъемлющую тайну, прикоснуться к которой готовы пока что очень немногие.