В Жилой была мельница. Мишка Себякин у нас инвалид был ему тогда лет 18 было. Мы зерна на салазки погрузим и туда на мельницу. И мы как раз мимо наших расстрелянных солдат идём. Они лежат, здесь кровь, тут кровь, а одного целая большая лужа. Кто по званию они были я не знаю и разговора не было. А на утро пошёл слух, что один остался жив, он упал, а этот его накрыл и залил своей кровью. Ночью он выбрался зашёл в дом к Дюжину, ему одежду дали и он пошёл в строну Киреевки.
Когда наши наступали, то немцы начали наши дома поджигать. В районе обеда к нам по краю с Оленки пришли немцы 2 или 3 и давай наши дома поджигать. У нашего дома был скирдок с сеном, корову забрали немцы. Вот мы говорим что немцы хапуги, я скажу так, кто на фронте, тот на это не пойдёт. Нынче он жив, завтра его нет. У нас корову забрали и за овцами пришли на другой день, а тут наши квартиранты приехали на мотоцикле. Эти давай по двору овец ловить, а мать зашла в дом и плачет. Нас 5 человек, отец больной. Немцы поднимаются и пошли на двор. А там фуражиры с овцами воюют им главное кухню снабдить. Слышим на дворе наши на этих орут и чуть ли пинками их со двора прогнали. Вернулись в дом и сказали, что эти больше не придут. Когда немцы отступали я встретил их у мельницы. Там ещё танк провалился под лёд. полынья большая образовалась и белая буханка хлеба плавает, люк открыт.
Мы на мельнице были, соскребали что-нибудь съесть. Два немца зашли на мельницу, а там сидит инвалид без ног, они дают ему толи мину, толи ещё что, кусок хлеба, дают ему молоток, гвоздь и показывают, что мы сейчас уйдём, а ты гвоздь сюда приставь и молотком по нему ударь. Ну чтобы мельницу подорвать. А он сообразил, только немцы ушли он мину выбросил. И немцы боятся возвратиться, вдруг он сейчас по взрывателю ударит, так и ушли. А то если бы ударил, то так мы там все и остались. Мы всё побросали и бежать оттуда.
А когда наши начали подходить, немцы начали дома поджигать. Вот они от моста начали поджигать, а потом в сторону Оленки ушли. Дюжины, Иван Ильич Янтиков, нас подожгли, у нас от дома остались одни головешки. Потом они пошли дальше и до Себякиных до Сокола. Рыбиных зажгли и дошли до дядь Фили. Бегут человек 10 немцев и чего-то по своему кричат. Они бросили поджигать, собирают монатки, тут ещё человек 15 бегут немцев и они все побежали в сторону Киреевска.
Зима, мороз хороший. Одеты они были легко. Сапоги короткие с подковами. Все замотанные в шали, платки. Они у дядь Фили лошадь увидели и хотели забрать, а тут дядь Филя выскочил начал кричать, что лошадь капут, они к нему, думали, что он смеётся над ними. Жена ему, ты что ошалел, а ну давай хоронись, а то пристрелят и всё. Он убежал, спрятался, но немцы назад не вернулись ушли. Видимо их хорошо турнули. Армия Белова здесь шла. Так немцы и пошли, закутанные, при оружии и каждого то курицы, то гусь. Вырываются, орут.
Наши пришли в валенках в полушубках. Лошади у них были небольшого росточка, а выносливые. Монголки. Но они боялись жары.
У мельницы немецкий танк от Жилой в сторону выселок пытался по льду проехать, но провалился. Когда мы пришли никого уже не было, танк стоит, а в районе люка буханка белого хлеба плавает. Так он там и остался.
Потом у нас соседка была у неё дом остался, сын на фронте Васька у неё был, мать ещё жива была, вот они вдвоём две женщины и жили. Ну и пустили нас 5 человек к себе. Во первых у всех беда, а сообща оно легче. Она сказала платы не надо вы и так пострадали. Вот только дрова для печи обеспечивайте. Что осталось от дома всё раскидали. Ни на что не пойдёт, только на дрова, вот и мазались пилили, но в тепле до весны. Потом сарайчик построили. От дома одна печка осталась. И под печкой лук у нас хранился, вот он и сохранился. Три овцы осталось, сестра пошла на работу и ей дали комнату 19 м кв. Дома строило рудоуправление.
Пленных я видел только в Болоховке, когда в ремесленном учился. Они на стадионе жили, всё было огорожено, всё у них своё было. Утром куда-то уезжали вечером возвращались. Что они там делали.
Работали рудники, а из угольных только 9-я шахта. Уголь там хороший был. Все остальные шахты после войны построены, УНШовские, 16. Где-то в 46 году. Шахты строили быстро. выработают за год и дальше. Стране уголь нужен был. Как тогда стихи были.
В атаку не жалея жизниТвои товарищи идут.А ты, шахтёр, отдай ОтчизнеСвой терпеливый, честный труд.
Две, три смены, не пришёл человек ещё оставайся и ночуй там. Но норму шахта должна давать. В начале войны всех шахтёров в армию забрали, а когда отогнали их по всем войскам собирали. Сразу бронь и всё на свете. Сначала 2 кг хлеба было, потом кило двести. На подсобных работах 800 гр. Нам ПТУшника 300 гр. и вот бережёшь эту пайку. Если потеряешь или украдут, вот идёшь и плачешь. Хоть с голоду помирай.
После ПТУ меня в Скуратово распределил, а от туда упросил и меня переводом на 1 шахту. Хотел на 2-ю устроиться далеко ходить. С первой закончилось на 5-ю перевёлся. Но от туда я собрался уходить. Далеко, автобуса не дождёшься, а на велосипеде едешь, автобус как ослепит и ничего не видишь, того гляди собьют. И я перевёлся на 16 шахту. Ни ждать ничего, своими ногами дошёл. Я отучился 2 года, и я должен был 5 лет отработать, а если сбежишь, то под суд и в тюрьму. Я хотел было сбежать. Но мать мне говорит, ты что надумал. Там тебе без нас плохо будет, нам здесь без тебя. Никто у нас из родни не сидел. Спросят где сын и чего я отвечу в тюрьме. Позор то какой. Защитить было не кому. Отец сразу после оккупации умер. Если бы он был, то поговорил бы смотришь и по другому вопрос решили бы.
Попов Дмитрий Михайлович. 1928 г.р
Во время войны я жил на Почтовой, сейчас она Грецова называется. Мимо нас шли колонны немцев танки, машины и всё такое. Перед самыми немцами, приезжали наши кавалеристы, разведка, затем они уехали. Окопы были за Жиловскими выселками и кладбищем. Когда немцы расстреляли этих 9 человек, то один сообразил упал. Потом ходили немцы пинком по головам были, проверяли живые или нет. Но он вытерпел ничем себя не выдал. Потом ночью пополз к домам, попросил переодеться в гражданское, спросил дорогу и ушёл к своим на Богородицк. Всех погибших собрали и похоронили на Архангельском кладбище. Когда немцы отступали, все дома пожгли. Нас всех выгнали из домов и отправили в сторону Быковки, Новосельцы. Мы дошли до Новосельцев, а там полыхает, мы там заночевали. Утром мужики вернулись в Дедилово посмотреть, что там. А тут всё сожжено, увидели немца, спрятались за кирпичную стену. Немец бросил в них гранату, но никого не ранило. Мы вернулись на пожарище, перезимовали в том конце у Кочетовки. Щегловка осталась, не успели сжечь. Немцы и фины выгоняли народ сбивать лёд на дороге и стелить солому, чтобы машины могли проехать. Мост у церкви был хороший, стояли мощные быки ото льда. Он был чуть ниже где магазин. Наши когда отступали его сожгли. Горел как костер. Немцы его восстанавливали.
Ревенок В.Я. (299 сд, 559 осб)
Здравствуйте дорогие Красные следопыты. Получив я вашу открытку, что вы меня поздравили с Октябрем. Я очень был взволнован, что вы, товарищи, не забываете о тех товарищах, которые проливали кровь, обороняя вашу деревню от немецких захватчиков. Я в 1941 году служил в саперном батальоне, который оборонял деревню Дедилово, там в Дедилове у меня есть знакомые до которых я ходил гулять. Когда немцы наступали с Киреевки на Дедилово, там был сильный бой. Я был послан с группой солдат в тыл к немцам в Киреевку по заданию командования и мы не дошли до Киреевки. В это время ночью немец наступал на Дедилово и между Дедиловым и Киреевкой мы столкнулись с немцами. Они нас окружили и мы сражались до последнего патрона, но немцев было много. Немцы уничтожили всех товарищей, нас осталось живыми 7 человек и нас немцы взяли в плен и бросили в школу в Дедилове. Я сутки сидел под охраной немцев, а потом убежал и хотел скрыться у одной тетки и снять военную форму. Как меня два немца словили и погнали в Киреевку, там был большой клуб и туда немцы бросали всех пленных. Нас было очень много. Я в этом клубе был 7 суток. Кормить нас не кормили. Я теперь вспоминаю Киреевский клуб, как товарищи живой смертью от голода погибали. Какой кошмар был в этом клубе, как немцы били нас палками голодных, которые не могли уже передвигаться. Я сейчас вспоминаю как я мог выдержать и остаться живым. После нас немцы колонной гнали через Дедилово на станцию Маклец на работу. Кто не мог идти, тех немцы на дороге пристреливали. Но когда выгнали на работу, оттуда я убежал с одним парнем и пошел на фронт, где опять сражался с немцами и был поранен. Пролежал в госпитале четыре месяца и меня отправили домой. У меня не работала левая рука, разбит сустав. Я инвалид третьей группы, живу на станции и работаю на железной дороге стрелочником. Мой бывший командир батальона Максимцов Т.Д. сейчас генерал-майор в отставке, живет в Киеве, я у нево был.
Дорогие товарищи, я хотел побывать в Дедилове, в Киреевке, наверно уже нет тово Клуба, где мы страдали и мои товарищи погибали живой смертью в етом клубе.