– Откуда ты об этом знаешь? – спрашиваю я.
– Он сказал всем слугам, что если ты, Сесилия или Дженна захотите воспользоваться нашей картой от лифта, мы обязаны прежде получить на это его личное разрешение.
– Когда это произошло?
– Когда ты была подсоединена к пяти различным аппаратам, которые боролись за твою жизнь.
– Я за свою жизнь не боролась, – говорю я, сжимая его руку. – Будь моя воля, прямо там бы и умерла, и обсуждать сейчас было бы нечего. Я не сдаюсь только по одной причине. Знаешь какой? Та река. Рейн. Думаю, мои родители не случайно меня так назвали. Наверное, мое имя значит, что мне нужно куда-то ехать, к чему-то стремиться. Так я и собираюсь бороться за свою жизнь.
– Ехать? Но куда?
– Да не знаю я!
Неприятно, когда твои фантазии пытаются загнать в рамки логики. Чувствуешь себя пустой мечтательницей.
– Только бы убраться отсюда. Неважно куда, главное – подальше. Ладно, решай, ты со мной или нет?
Вскидывает бровь.
– А что, ты бы ушла без меня?
– Нет, – признаюсь я и с широкой усмешкой добавляю: – Скорее возьму тебя за шкирку и потащу за собой силком.
Наконец он сдается и одаривает меня одной из своих редких улыбок.
– Ты просто чокнутая, тебе это известно?
– Тем и спасаюсь, – парирую я.
Он наклоняется ко мне поближе, и по приятному возбуждению, охватившему все мое тело, я догадываюсь, что мы сейчас поцелуемся. Глаза как-то сами собой закрываются, он нежно проводит ладонью по моей щеке. Нас прерывает легкий стук по дверному косяку.
– Извините, что прерываю, – Дейдре кивает на поднос, который держит в руках. – Распорядитель Вон попросил принести тебе аспирин.
Габриель отстраняется. В глазах читается едва сдерживаемое желание дотронуться до меня. Но все, что он говорит:
– Увидимся.
– До скорого.
Когда он уходит, Дейдре протягивает мне две таблетки и стакан воды.
– Ты ничего не прервала, – говорю я, проглотив лекарство. – Между Габриелем и мной ничего не было… То есть…
Я лихорадочно, с пунцовыми щеками, стараюсь подобрать подходящие слова.
– Все в порядке, – с улыбкой успокаивает меня Дейдре. – Распорядителя Вона даже нет в доме. После того как он сказал мне отнести тебе аспирин, его вызвали в больницу.
Она берет с моего туалетного столика тюбик бальзама и наносит средство на мои растрескавшиеся губы. Затем взбивает мне подушку.
– Сегодня чудесный день. Может, открыть тебе окно?
– Спасибо, мне и так хорошо, – отвечаю я.
Она перестает суетиться вокруг меня, и я замечаю, что моя маленькая верная помощница чем-то озабочена.
– У меня и в самом деле все хорошо.
– Что тебе сказал Распорядитель Вон? – спрашивает она шепотом.
Вздрагиваю от неожиданности.
– Что?
– Когда ты спала, по крайней мере, я думала, что ты спишь, я пришла в твою комнату, чтобы заменить тебе подушку, но здесь был Распорядитель Вон. Он велел мне выйти. – Она виновато опускает взгляд. – Из комнаты я вышла, но осталась за дверью. Хотела подслушать. Прости. Знаю, мне не следовало. Просто я…
Дейдре смотрит на меня полными слез глазами. Подобное поведение ей совершенно несвойственно, и мне на секунду кажется, будто у меня снова жар и мне все это мерещится.
– Просто я боялась, что он с тобой что-нибудь сделает.
Легонько сжимаю ее дрожащую руку.
– С чего ты это взяла?
– Ох, Рейн, – всхлипывает она. – Если ты хотела сбежать, больше так не делай. Тебе отсюда никогда не выбраться, а он превратит твою жизнь здесь в ад.
– Я и не собиралась никуда бежать, – говорю я.
Она качает головой:
– Какое это имеет значение? Главное, чтобы он не подумал, что собиралась. Ты не понимаешь. Не представляешь, на что он способен, если встать у него на пути.
– Дейдре. – Я осторожно притягиваю ее к себе. – Что ты пытаешься мне сказать?
По ее щекам градом катятся слезы.
– Леди Роуз не хотела ребенка, ни в какую, – судорожно икнув, начинает свой рассказ Дейдре. – Они с Распорядителем Воном постоянно об этом спорили. Она считала, что он не сможет найти противоядие, и не хотела рожать ребенка только для того, чтобы он умер, так и не став взрослым. Он обзывал ее естественницей. Я часто слышала, как они кричат друг на друга. Однажды я убирала в стенной шкаф выстиранное белье. Так мне даже пришлось в него спрятаться, чтобы не оказаться свидетельницей их ссоры.
Она присаживается на краешек моей кровати и утирает заплаканное лицо. Упрямые слезы все равно не отступают.
– Но когда она забеременела, случайно, конечно, то очень этому обрадовалась. Попросила меня научить ее вязать и своими руками смастерила одеяльце в детскую кроватку. – Она улыбается воспоминаниям, но через мгновение улыбка блекнет. – Когда у леди Роуз начались роды, Линден находился на выставке. Боли были настолько сильными, что Распорядитель Вон ввел ей лошадиную долю успокоительного. Через несколько часов она пришла в себя, и он сообщил ей, что у нее родилась девочка, но спасти ее не удалось. Леди Роуз ему не поверила. Уверяла его, что слышала детский плач. Он настаивал на том, что она была не в себе, а ее ребенок родился уже мертвым.
Мне вдруг кажется, что в комнате стало заметно прохладнее и как-то сумрачнее.
– Вот только когда я меняла в коридоре ароматические палочки, мне тоже послышался детский плач, – признается Дейдре. – Распорядитель Вон сказал ей тогда: «Ты же хочешь, чтобы человеческий род исчез с лица земли. Похоже, твое желание исполнилось».
Я так и слышу голос Вона, произносящий эти жестокие слова. Мое сердце рвется на части, будто бы они адресованы мне. Передо мной предстает Роуз, живая и лишенная самого дорогого, что только может быть на этом свете. Она прижимает руки к животу, в котором несколькими часами ранее билось крохотное сердце. Жаль, что она не рассказала мне об этом лично, пока была жива. Сейчас мне ужасно хочется ее обнять, сказать ей, как мне жаль, что все так получилось. У меня возникает подозрение, что чувства, которые она испытывала к Вону, не сильно отличаются от моих. Возможно, единственная причина, по которой она его терпела, была ее любовь к Линдену. Может быть, она надеялась, что я полюблю нашего мужа и тоже научусь мириться с присутствием Вона.
– О, она была буквально раздавлена произошедшим, – продолжает Дейдре. – Так и не оправилась от удара. У нее была своя личная помощница, Лидия. Но леди Роуз было слишком тяжело день за днем видеть перед собой молоденькую девушку. Она служила ей невольным напоминанием об умершей дочери. В конце концов хозяйка уговорила Линдена продать девушку. В нашу с Эль сторону она даже не смотрела.