на серыем на коне
С конвертом к князю поскакал,
И он бежал до самых парок (?),
Потом и скрылся в темный лес.
Три года он по воле шлялся —
Что пил, что ел он, что хотел:
С п<…> д<…> он связался,
Через нее опять попал.
П<…> д<…> доказала —
Ланцова взяли во полночь.
Тут руки-ноги заковали,
Потом отправили в острог —
Тут делать нечего Ланцову,
Давай секреты открывать:
В семи душах он повинился,
Потом под следствие попал;
Недолго следствие ходило —
И скоро выслушал указ.
В хору арестанты поют ее обыкновенно до слов: «Ланцов из замку убежал», а в одиночку — все до конца. Ланцов, молодой человек, по преданию, был писарь Кавалергардского полка и сложил эту песню про свой побег из Московского замка. Эту тюремную эпопею доводилось мне слышать и «на воле» от «жоржей», которых научили, конечно, «сиделые». Она довольно-таки распространена в этой касте общества.
Вторая песня более всех популярна и давно уже прошла даже в народ; заключенники называют ее «арестантскою». Вот она:
Сидит ворон на березе,
Кричит воин про войну.
Запропал бедный мальчишка
В чужой дальней стороне.
Ты зачем, зачем, мальчишка,
Своей родины бежал?
Никого ты не спросился,
Кроме сердца своего.
Жил мальчишка, веселился,
Как имел свой капитал.
Капиталу я решился —
Во неволю жить попал.
Трудно, трудно жить в неволе.
Да кто знает про нее?
(Вариант: Хороша она, неволя,
Кто не знает про нее.)
Нас не видно за стенами,
Каково мы здесь живем,
Бог, творец небесный, с нами —
Мы и здесь не пропадем.
Одни оканчивают песню на этом стихе, а иные поют и далее:
Свет небесный только воссияет,
Поутру рано встаем;
Коридорный двери отворяет.
Писарь с требованьем идет,
Всех по имени называет,
По местам назначает.
Третья песня — байроновское «Farewell», основанием ее послужил перевод Ивана Козлова. Называется она:
ДУШЕВНАЯ
Последний день красы моей
Украсил Божий свет.
Увижу море, небеса,
А родины уж нет.
Отцовский дом спокинул я —
Травою заращен;
Собачка верная моя
Залает у ворот.
На кровле филин прокричал —
Раздайся по лесам!
Заноет сердце, загрустит —
Не будет меня там,
Ах, в той стране, стране родной,
В которой я рожен,
Терплю мученья без вины,
Навеки осужден.
Малютки спросят про меня
Расплачется жена,
Потом и вся семья.
Судьба несчастная моя
К разлуке привела —
И разлучила молодца
Чужая сторона.
«Голос, которым ее поют — протяжный, грустный, заунывный, прежалостный голос, ровно что жизнь наша» — так комментировал эту песню передавший мне ее арестант.
Кроме этих трех, по преимуществу тюремных, песен, поют еще лермонтовские: «По синим волнам океана», «Отворите мне темницу», «Спи, младенец мой прекрасный» и двусмысленную песенку, изделие московских грачихинских погребков: «Что ты, черен ворон, вьешься над моей головой». Вообще арестанты очень любят пение; а летом, когда окна растворены и в них долетают мотивы бродящих по соседним домам музыкантов или марш проходящих солдат, арестанты чутко и с удовольствием начинают прислушиваться, часто бросая все, чем бы до той минуты ни занимались. Звуки, по-видимому, влияют на них очень мягко и благотворно.
298
Одна из арестантских поговорок.
299
Голодной называется у арестантов уголовная палата.
300
Отпущен с нашим почтением — на байковом языке мошенников значит: оставлен в подозрении; с нижайшим почтением — в сильном подозрении.
301
Гривенник.
302
Полтинник. Все это — технические термины игры, обозначающие возвышение ее.
303
Собака.
304
Мишка Разломай и «дворянский повар» татарин Бабай были тюремные ростовщики и снабдители запретным плодом. У мошенников даже до сих пор осталась поговорка «К Бабаю на блины», что равносильно выражению «к дяде на поруки». Нельзя сильно обвинять эа это арестантов. Водка в тюрьме очень дорога сравнительно со средствами, и ночное пьянство развито в весьма почтенном количестве, собственно, потому, что вино — плод запретный. Между тем рюмка водки перед обедом для большей половины составляет органическую потребность; точно так же и табак, который при настоящих гигиенических условиях нашей тюрьмы был бы даже до известной степени полезен как противоскорбутное средство. Иные арестанты говорили, что, если бы в замке была допущена свободная продажа вина от маркитанта, в умеренном количестве и даже под официальным надзором, пьянство значительно уменьшилось бы сравнительно с нынешним — «потому иной нарочно оттого и напивается, что запрещено».
305
Полицейские.
306
Ассигнации.
307
Трехрублевые и пятирублевые.
308
Арестанты уверяют и искренно божатся, что сами слышали, как над четвертым этажом, на чердаке, каждый раз около полуночи начинается шум и возня. Отчего этот шум — неизвестно. Арестанты говорят, что домовой ходит.
309
Маленький острый ножик.
310
Мы, ради удобства читателя, поневоле принуждены повторять объяснения некоторых слов, уже прежде нами приведенных. Клей — ворованные вещи.
311
Далее эта сказка варьируется следующим образом.
После того как Тараска привел попову корову, барин ему и говорит: «А украдешь ли у меня серебро со стола за обедом?» А Тараска отвечает: «Беспременно украду». — «Ладно, коли украдешь — молодец, не украдешь — в солдаты!» На другой день в барском доме много было гостей. Тараска суетился на кухне, обед готовил, а сам промежду тем нужного человечка для себя изготовил. Вымазал его медом, вывалял в пуху да в пере птичьем и велел ему залезть в трубу и исполнять все так, как он ему прикажет. Вот садятся гости обедать, садится и настоятель, тот