Читать интересную книгу Живописный труп - Мария Санти

преступник проник в дом, надеясь пограбить. Но потом осмотрелся, порыл документы. Полагаю, Жанна гораздо более богатая невеста, чем принято думать.

Правдорубов встрепенулся.

– Для меня это не имеет значения!

Жанна презрительно подняла бровь. Правдорубов ухмыльнулся в ответ. Получилось криво. Ему явно было дискомфортно от того, что «бедная овечка» вспомнила о том, что это она хозяйка положения. Это было ему не выгодно. И удар этот нанес ветхий филин из соседнего кресла. Без него все было хорошо, катилось, как по рельсам.

– Вы скудоумный манипулятор! – выплюнул Правдорубов в адвоката. Но никто даже не посмотрел в его сторону.

– Из-за забора кажется: вот он богатый дом, вынести из него деньги и ценности да убежать подальше. Но изнутри открываются другие перспективы. Зачем уходить с одной вишенкой, если можно присвоить себе целый вишневый сад? Войти в совсем другое общество?

– Все это звучит в высшей степени патетично, я бы даже похлопала, – спокойно ответила Эльвира. – Но вы совсем запутали мою бедную больную дочь, пытаясь ее соблазнить. Девочки, надеюсь, вы станете моими свидетельницами? Такого человека нужно лишить адвокатского статуса.

Но поклонницам Агаты Кристи было любопытно.

– А где снята эта фотография из коробки?

– Маленькая рыжая женщина, которая работала гардеробщицей в музее. Может быть, Афанасий Аркадьевич, вы даже ее видели. В девяностые она была здесь домработницей. Снимок сделан в парке, видите, тут какие-то посторонние мужчины. Волосы у настоящей Эльвиры здесь короткие, я думаю, это было первым, что она сделала, начав новую жизнь. Они гуляют. Она выглядит даже более счастливой, чем возле богатого дома, где ей милостиво позволяли жить.

Смородина достал первую черно-белую фотографию.

– А вот снова они и маленькая Жанна. На фоне дома с колонной. Спасибо шашлычнику за капитель. Я думаю, второй такой во всем Подмосковье не сыскать. Редкого уродства вещь. Здесь кадр обрезан, даже не видно, что это колонна. Только кусок каменной мордочки. Перед смертью Эмма Викторовна попросила дочь достать коробку с антресолей, ведь сама этого она сделать уже не могла. Дочь, к сожалению, ту историю давно забыла, пятнадцать лет прошло. Поэтому она и публиковала снимки и письма в газете, надеясь, что кто-то поможет ей разгадать тайну. Это ее вы, Анна, приняли за архитектора. Она инженер, живет в Бельгии. И ей очень удачно подкинули идею, что на снимке не гражданская жена хозяина дома, а развратная нянечка.

Он улыбнулся.

– Эльвире запрещено было заводить подруг. Когда ее выгнали из дома, ей не к кому было пойти. Она пошла к бывшей домработнице, и та ее приютила. Отношение битой жизнью Эльвиры к этому поступку было таково, что она ни разу не рассказала о нем своей так называемой подруге, которую мы с вами видим. Думаю, это была интуиция. Она что-то чувствовала, но доверяла этим ощущениям, поэтому и попалась. А еще я думаю, что она не столько доверяла… сколько отчаянно нуждалась в сочувствии. Чтобы кто-то снял с нее груз пережитого, избавил от чувства вины глубиной с Марианскую впадину. А здесь что снимать? Это был редкий случай химически чистого добра, может быть, самое лучшее, что случилось с ней в жизни. Я сделал несколько запросов… Думаю, Эльвиру отравили тем же ядом, что и Тосю. Мне очень жаль, Жанна. Я надеялся, что смогу ее найти. Фотография на фоне дома? У Эммы был свой оттиск. А на Поляроид они снялись, гуляя в парке. Когда в дальнейшем приходили весточки, Эмма Викторовна складывала их в эту коробку. Ее она хранила на антресоли. Когда она прочитала в газете, что Жанна Абрамова живет с матерью, она позвонила сюда по городскому телефону, который помнила наизусть. Ничего не подозревая, в своей обычной манере, она «напомнила» о своих рыжих волосах и проблемах при ходьбе. А я, Эльвирочка, все та же… и суставы также ноют. Но скоро она поняла, что Эльвира не Эльвира. Но и лже-Эльвира поняла, что она это поняла. Помните, Афанасий Аркадьевич, обрывок разговора, который вы слышали? «Нет, ну позвольте, я все-таки за вами приеду. Нет, я приеду». Вам не показалось, она действительно навязывалась. Но Эмма Викторовна отказалась. Это разбитая жизнью бабулька решила вывести мошенницу на чистую воду и защитить дочь своей подруги. Лже-Эльвира побежала к остановке, на которую приходят автобусы из Москвы. Через полтора часа там появилась рыжая старушка, бодро переваливающаяся с ноги на ногу и явно встревоженная. Эмма Викторовна отпросилась с работы, чего раньше с ней никогда не было. Она решила сократить дорогу и пошла через парк. Днем в рабочий день народу было меньше. В районе лестницы вообще никого не было. Лже-Эльвира шла за ней. И, улучив момент, подошла поближе, якобы чтобы что-то спросить. Толкнула. Подошла, чтобы убедиться в том, что старушка умерла. И заодно сняла с нее шарф. Этот шарф подсовывали Жанне, доводя ее до истерик. Она выбрасывала его, но он возвращался. Это же самый обыкновенный, дешевый шарф, такой легко найти на рынке. Они пытались убедить и ее, и нас, что Жанна испугалась, увидев рыжеволосую женщину. Хотя она просто не поняла, кто это. Ничего она тогда не испугалась. Навязанные воспоминания, навязанные чувства…

– Итак, у вас есть коробка из-под печенья и две фотографии? И мы должны вам поверить?

– Еще «витаминки», за одно хранение которых можно лишиться свободы на несколько лет. Трюфели в библиотеке, скорее всего, уже поменяли, но исследование тела Тоси даст новые улики. Ее правая рука была испачкана в шоколаде, поэтому лже-Эльвира плевала. Она судорожно оттерла эти следы, но Антон Анатольевич успел заметить, как она прятала салфетку. Чего я не могу себе простить, так это того, что даже когда я уже начинал ясно видеть, что происходит, то думал: нет, этого не может быть, потому что сейчас это не сработает. Слишком глупо. А это не глупо, а нагло. Понимаете, сейчас двадцать первый век. Можно отравить человека. Избавиться от трупа. Забрать его паспорт. Переклеить фотографию. Но только показать этот паспорт никому нельзя! В первом же МФЦ сразу вызовут милицию. И это делало преступника особенно опасным. Настоящих документов никто не видел, в любой момент он мог исчезнуть. Ищи-свищи ветра в поле. Когда расчет был на хороший грабеж, все могло получиться. Но во время еды к преступнику, как к моей собаке, пришел аппетит. А с ним и коварный план. Зачем было симулировать любовь и нежность к угловатой, чужой девочке? Зачем было тратить время на так называемые задушевные разговоры? Ей, великой личности, равной которой не было и не будет. А ей