в храм. Наверное, сто лет не была в церкви. Благо, рядом как раз оказался открытый.
Странно. Будто сам Господь вел меня своей рукой. Я вошла в храм, как полагается, перекрестилась, поклонилась. Людей практически не было, верхний свет отключен, и только пламя свечей освещало иконы. Это было так красиво, что у меня снова накатили слезы на глаза.
Купив свечей, я задумалась: о чем хочу молиться? Ничего в голову не шло. Я решила просто сесть посидеть на лавочке.
Рядом уже сидела старушка. Может, ждала службу, может, отдыхала.
Немного подождав, я подошла к центральной иконе, и своими словами попросила Бога, чтоб все наладилось. Пусть выздоровеют Маша и Толя, пусть заживут поскорее и мои раны, душевные и телесные. Попросила Бога, чтобы и Санек выздоровел — и физически, и душевно. И вообще, пусть все будут здоровы.
Конечно, не удержалась от слез. Но стало так легко, так спокойно и светло, будто скинула с души тяжелый камень.
На выходе снова встретилась с той же старушкой. Она шла тяжело, подслеповато щурясь, держась за стену.
— Давайте, я вам помогу! — подсуетилась я, подставляя плечо.
Она благодарно улыбнулась, взяла меня под руку, и мы пошли. Путь лежал через парк, тихий, с голыми черными деревьями, усаженными мрачными, крикливыми воронами.
Старушки в принципе молчать не умеют. Очевидно, от недостатка слушателей, они с радостью выливают даже на случайного спутника целый поток историй, нравоучений. Но эта была задумчивой, погруженной в себя. Я уже решила сама спросить:
— У вас случилось что-то?
Она как раз устала и искала глазами скамейку. Я подвела ее к ближайшей, усадила, и что-то заставило меня сесть рядом.
Странное чувство овладело мной. Она была по возрасту такой, какой была бы мама. Я представила, что сижу с ней, старенькой, но опрятной и милой, даже без неприятного запаха старости, какой часто бывает у пожилых людей.
— Мне было семнадцать лет, — начала рассказывать она. — И очень любила я одного парня. И он меня. Я никого другого не видела. Каждый день ждала его, он придет, камешком в окно бросит, я косынку накину на плечи — и бегом к нему. Наговориться не могли. Он все время говорил: «Рая, Раечка, Райское мое яблочко, сорву тебя с веточки и заберу себе навсегда, до самой смерти». Я смеялась. Год мы гуляли так, уже сговорились свадьбу сыграть, родители наши знали. А тут раз поссорились, по глупости. И он на принцип, и я на принцип, никто уступать не захотел.
Из вредности пошла гулять с другим парнем, а он увидел.
Через четыре дня узнала, что он женился на другой. Тогда просто было, пошли — и сразу расписались. Причем, женился на бывшей девушке моего двоюродного брата, я же их и знакомила.
От шока не спала два дня, не ела, ни пила. А тут новый ухажер предложил, мол, еду по распределению, военный, поехали со мной?
Поехала. Там и замуж за него вышла. Помоталась с ним по казармам, двоих детей родила, но муж был хороший, зарабатывал повышения, да и дома упрекнуть не за что было. Детей поднимали, жили дружно, но в сердце любви не было, все первого вспоминала.
Как-то приехала домой, и встретила его. Разговорились так, что расстаться не могли. Он, оказывается, через полтора года развелся. И себе жизнь сломал, и ей. Оба очень пожалели, не смогли забыть прежних возлюбленных. Да только кинулись — я замужем, да и брат мой женился. Столько людей судьбы переломали.
Только собралась домой уходить, он за руку схватил.
— Поехали со мной! Мне в Москве квартиру дали, проживем, ни в чем нуждаться не будешь!
— С ума сошел? — изумилась я. — А мужу я что скажу, детям? У них школа, друзья…
— Подумай! — попросил он. — Два дня подожду тебя тут, приезжай!
А я и задумалась. Врать не буду, не прошла к нему любовь. Да и он один. От несчастного своего брака успел дочь завести, хоть и расстались. Отчего, как — ничего не спрашивала.
И еду в поезде — мучаюсь, как поступить? Приехала, и свалилась с лихорадкой, то ли от нервов, то ли и правда простыла.
В больницу положили, я к вечеру приползла к врачу: отпустите, говорю, мне очень надо уехать. А он не пустил. Карантин, говорит. Так и решилась моя судьба.
С мужем, как раньше, жила, он на пенсию полковником вышел. Я работала, даже инфаркт на ногах перенесла, не хотелось работу терять, коллектив хороший.
И тут однажды он звонит. Приедь ко мне, пожалуйста! И адрес сказал. Ну, я говорю: как я поеду, у меня внуки, работа, дела. Он взмолился: ну хоть на день! Но я отказала.
И ночью снится он мне, зовет: «Рая, Рая! Приди ко мне хоть на кладбище!» Меня на кровати подбросило. И время посмотрела, три часа ночи. Еле утра дождалась.
А утром звоню ему, а там дочка берет трубку. Умер, говорит, ночью, в три часа…
И потом снился мне, снился. Я измучилась вся, спать боялась. И тут знакомая мне говорит: съезди со мной в Трускавец, мне на кладбище там надо, а одна боюсь. Ну, я и поехала. И вот сделали там все, бредем по аллеям, и тут меня будто водой облило. Он на памятнике! Прям ноги стали как каменные, отказываются уходить. Я и посидела у него на могилке, поплакала, поговорила с ним. И отпустил он меня. Легко пошла с кладбища, и больше не снился.
А его жена бывшая звонит мне как-то, Рай, говорит, можно к тебе в гости приеду? Я удивилась, ну, приезжай, говорю. Она спрашивает: а Колю позовешь? Ну, брата моего. Я говорю, ну, надо, так позову. Сговорились с ней, да только в этот же день она скоропостижно скончалась. А брата моего, как узнал об этом, парализовало…»
Она замолчала, и мы сидели так, молча. Я не знала, что сказать. Ноги замерзли, но уйти не могла, казалось, этой женщине надо выговориться. Возможно, в последний раз.
— А я вот сейчас в храм пришла, и думаю, как бы попросить, чтобы там с ним побыть? С мужем не хочу. Жизнь я ему посвятила, а после смерти со своим любимым быть хочу.
И заплакала.
Я обняла ее, успокоила. Сказала, что Бог все слышит, и желание ее исполнит. Она даже обрадовалась, поблагодарила.
Потом проводила до остановки, посадила в троллейбус и, когда он уезжал, перекрестила зачем-то.
И после долго брела домой, и думала, думала. Люди сами себе главные враги. Нельзя