Читать интересную книгу Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков - Женевьева Брюнель-Лобришон

На наш взгляд, концентрация катаров в Лангедоке в большей степени объясняется существовавшей там традицией поддержания кровных уз и союзов, возникших в результате браков. Влиятельные лица, принявшие учение катаров, продолжали поддерживать дружеские и союзнические отношения как со своими родственниками, так и с их союзниками, а потому оказывали катарам повсеместное покровительство. Люди, связанные кровными и договорными узами с родственниками или друзьями катаров, не могли отказать в пристанище единоверцам своих близких. Тесные связи существовали между жителями и сеньорами в деревнях Лорагэ (Фанжо, Лорак), Тулузского края (Лавор, Вильмюр, Ланта), Альбижуа (Рабастенс, Пюилоранс) и Каркассе (Монреаль)[235]. Несколько человек из рода сеньоров Лорака (как мужчин, так и женщин) стали «совершенными»; то же можно сказать и о сеньорах соседнего селения Монреаль. В 1209 году деревня-крепость Сервьян в Битерруа стала первой жертвой карательной экспедиции крестоносцев только потому, что сеньор ее взял в супруги дочь сеньора Лорака, который открыто установил в своем селении запрещенную доктрину; деревня была разгромлена еще до начала резни в Безье.

Сердце мое радуется и веселится! / Ибо пришла, наконец, нежная, прекрасная пора! / И из замка Фанжо, / Который мне кажется раем…[236] —

пишет Пейре Видаль, радуясь приходу весны. В своей кансоне он вычерчивает «карту края Нежности» и идет по проложенному на ней извилистому пути из Фанжо в Лорак, из Лорака в Сайсак, затем в Каркассе и Монреаль. Везде, где он делает остановку, он славит куртуазный дух, любезный прием и прекрасных дам и ни разу не упоминает о ереси, тем самым свидетельствуя, насколько мысли его далеки от нового религиозного учения. В Фанжо, где в середине XII века в замке дамы Галарды угас виконт Рожер из рода Тренкавелей, живет теперь известный катарский проповедник Гилаберт де Кастр, чьи сестры содержат «дома», то есть катарские монастыри. До вторжения крестоносцев повсюду в этих местах побывали католические проповедники или папские легаты и скоро «Нежный рай» превратится в ад.

Все эти рыцари и дамы, что живут в селениях, воспетых Пейре Видалем, Раймоном де Миравалем и другими трубадурами, все эти сеньоры, которых трубадуры знают и любят, после 1210 года будут безжалостно уничтожены крестоносцами: повешены, убиты, сожжены заживо…

Трубадуры и религия

Нет оснований объединять в одну группу еретиков, южнофранцузских сеньоров и трубадуров, а в другую — прелатов и клириков местных церквей, пользующихся поддержкой папы и короля. Реальность гораздо более сложна.

С самого начала XII века трубадуры открыто выражают свои антиклерикальные настроения, с негодованием относятся к священникам и развращенным прелатам, заполонившим юг Франции. Однако это прежде всего протест личностей, индивидов, выступающих против представителей чуждого им сословия, большая часть которых вдобавок является пришельцами с севера. В XIII веке трубадуры также яростно возмущаются действиями инквизиции в Тулузе, хотя никто из них — ни тулузец Гильем де Монтаньяголь, ни жонглер Юк де Сен-Сирк — не видит иного спасения, кроме как в лоне Римской церкви, о чем свидетельствует тот пыл, который они вкладывают в создаваемые ими песни крестовых походов (единственный крестовый поход, в который они горят желанием отправиться, — это поход в Святую землю для отвоевания Иерусалима) и поэмы, славящие Святую Деву.

Известно, что среди трубадуров были катары, например уроженцы Тулузы Аймерик де Пегильян, сын суконщика, и Гильем Фигейра, портной, но это скорее исключение, нежели правило. Многие трубадуры в конце жизни становились монахами, главным образом цистерцианцами, то есть членами ордена, возглавившего борьбу с ересью катаров; известно, что в 1145 году в Тулузу прибыл сам святой Бернар, дабы публично посрамить еретиков. До 1209 года цистерцианские аббаты сопровождают присланных из Рима легатов в их поездках по Альбигойскому краю, а затем подготавливают войну «против альбигойцев». Цистерцианцы также являются основными вдохновителями крестовых походов в Святую землю: святой Бернар проповедовал Второй крестовый поход, Анри де Марси — Третий, Арно Амори стал вдохновителем Крестового похода против альбигойцев. Эти новые Христовы герои умеют дойти до сердца каждого рыцаря и пробудить в нем воинский пыл. В XII веке лимузенские и провансальские трубадуры, среди которых Бернарт де Вентадорн и Бертран де Борн, в конце жизни удаляются в лимузенское аббатство Далон; в 1195 году Фолькет Марсельский вступает в обитель Торонет, становится монахом и вскоре аббатом; в 1205 году его назначают епископом Тулузы. В XIII веке многие трубадуры также оканчивают свои дни в монастырях; Пердигон и Гаусберт де Пойсибот удаляются в обитель в Солиньяке, Гильем Райноль д’Ат уходит в цистерцианский монастырь. Овернец Пейре Роджьер и уроженец Лозера бедный рыцарь Гильем Адемар выбирают более суровую стезю и, внимая зову монахов из монастыря Гранмон в Лимузене, подаются в отшельники. Правда, есть предположения, что вскоре они вступили в орден тамплиеров, как это сделали знатный сеньор Ги де Каваллон и провансалец из Воклюза по имени Каденет.

От Альби до Монреаля: первые диспуты

На протяжении полувека, предшествовавшего беспримерному по своей жестокости крестовому походу, монахи-цистерцианцы и испанские проповедники странствуют по землям Лангедока, пытаясь вернуть заблудших на путь истины. Вооруженные одним лишь красноречием, они смело вступают в споры с южнофранцузскими еретиками, пытаясь оценить силу и степень сопротивляемости своих противников. Судя по свидетельствам очевидцев, на диспуты между католическими и катарскими проповедниками собиралась многолюдная аудитория: рыцари и дамы, горожане и селяне были одинаково охочи до этих, небывалых прежде, словесных турниров. Легкомысленное поведение зрителей, для которых подобные баталии являются прежде всего развлечением, возмущает жителей краев, где «говорят на языке ойль»; об этом пишет цистерцианский монах Жоффруа Осерский, бывший в 1145 году очевидцем проповеди святого Бернара в Тулузе. Святой Бернар пришел, чтобы посрамить еретика по имени Анри и его сторонников, приверженцев «арианской» ереси. Вот что рассказывает Жоффруа:

Господин аббат выступал в небогатых замках, даже в тех, владельцев которых Анри удалось обратить в свою веру. Народ охотно слушал его и верил. Тем не менее мы обнаружили несколько упорствующих рыцарей, которые, как нам показалось, не столько заблуждались, сколько были охвачены алчностью и исполнены злого умысла. В самом деле, рыцари эти ненавидели клириков и радовались любым проделкам этого Анри…[237]

Ирония, дерзость, насмешки вельможных сеньоров (от трубадура ждут, чтобы он наставлял на праведный путь безумцев и злодеев) выводили из себя защитников Римской церкви. Во время столкновений между поборниками католицизма и катаризма, то есть между участниками состязания, диспута, напоминавшего школьное упражнение, в процессе которого школяры подбирают аргументы на заданную тему до тех пор, пока учителю не будет угодно подвести итоги, присутствие мирян создавало атмосферу беззаботности и ненавязчивого антиклерикализма, свойственную куртуазным собраниям. Защитники ортодоксального учения не всегда понимали, что опасные постулаты религии катаров во многом воспринимались как интеллектуальная игра слов, столь распространенная при куртуазных дворах.

Конфликт обострялся… Епископ Альби принимает решение самолично отправиться к еретикам, дабы посрамить их в их собственном логове — Ломбере, селении-крепости, расположенном в пятнадцати километрах от Альби, по дороге к Кастру. Шел 1165 год, до Турского собора, где были осуждены «дурные сеньоры», дающие пристанище и защиту сторонникам зловредного учения, что распространяется, «словно чума», надо было ждать еще два года. Епископ добивается присутствия на этом диспуте виконта Раймона Тренкавеля, которому рыцари Ломбера традиционно приносят оммаж. Есть основания предполагать, что встреча была организована в форме судебного заседания: с заслушиванием сторон и третейскими судьями. Таким способом принято улаживать конфликты среди аристократов: за время скучных и длинных речей друзья успевают поговорить, враги примириться, а заинтересованные лица через посредников договориться о свадьбе. В Ломбер прибывают рыцари, и в первых рядах — Сикарт, виконт де Лотрек, из свиты виконта Раймона Тренкавеля, который, в свою очередь, сопровождает супругу графа Тулузского Констанцию, сестру короля Франции (дочери Констанции предстоит выйти замуж за Рожера, сына Раймона Тренкавеля). Руководство дебатами доверено Гаусельму, епископу Лодевскому, искусному полемисту, слывущему знатоком Писания; поддержать его прибыли епископы Нарбонна, Альби, Тулузы, Агда и Нима, а также аббаты, прево и кафедральные архидиаконы. Согласно протоколу, все усилия, бесспорно, талантливого проповедника Гаусельма оказываются напрасны, противники уверенно разбивают все его аргументы. Также отмечается активная роль аудитории мирян, к которым и епископ, и еретики (именуемые в протоколе «добрыми людьми») часто обращаются, беря их в свидетели и желая привлечь на свою сторону[238]. Добрые люди отвечают смело, даже напористо, особенно когда речь заходит о том, чтобы осудить Церковь и ее служителей или привести аргументы, на основании которых они отвергают клятву; тем не менее некоторые положения своей доктрины катары скрывают. Гаусельм же выносит приговор не только своим доктринальным противникам, но и всем, кто в будущем станет их поддерживать, а затем взывает к светским властям — королю, графу Тулузскому и местным виконтам, от которых Церковь ждет поддержки и защиты. На этом диспут завершается.