Чернильница опрокидывается на ковёр, и синей липкой лужицей пропитывает узор.
Тяжело дышу. Будь проклята Анисса, будь проклят Каспиан. Будь проклят Мэйнфилд. Чудовищный мир с животными нравами.
Глава 20
Новый день принёс с собой ощущение чего-то неизбежного. Пока служанка заплетала мне косу, я глубоко погрузилась в размышления о своих поступках. Я пыталась найти в них что-то, что могло бы скомпрометировать меня и выставить как легкомысленную особу.
На самом деле, придворные дамы могут придумать обо мне любую историю, основываясь лишь на своих фантазиях. Даже если бы я оделась как монашка и полностью прекратила общение с людьми, я, вероятно, не смогла бы сохранить свою репутацию. Всегда найдётся та, кто решит, что моё целомудренное платье на сантиметр короче положенного, а моя закрытость говорит о том, что я зазналась. Всем не угодишь.
Судьба — коварная штука, и у неё на меня свои планы. Возможно, я должна быть благодарна хотя бы за то, что у меня есть хорошая компания. Тристан, пусть и не любовь всей моей жизни, но прекрасный союзник. И если с этим я могла смириться, то с бонусом в виде Каспиана было сложнее.
Вся моя жизнь была идеальным сюжетом для книги. Пожалуй, устав от политики, я могу заняться писательством и напишу для Каспиана сюжет посложнее. Собственно, только так я могу отплатить ему за тот пьяный поцелуй. В моей голове уже нарисовался образ самого большого неудачника, как вдруг в дверь постучали.
Вошёл гвардеец.
— Моя госпожа, прибыла служанка от вашей матушки. Велите впустить?
— Впускайте.
Я знаю эту служанку. Она самая приближённая к матери. Она одевает её, купает и делает причёски.
— Ваше Высочество, ваша матушка и отец велели прийти в его кабинет.
— А для чего, они не сказали?
— Нет, ваша светлость.
— Ступай, передай, что приду через несколько минут.
Гвардейцы проводили меня до кабинета. Вообще, я могла бы оставить их у своих покоев, но я всё ещё путаюсь в лабиринтах дворца и предпочитаю не передвигаться одна.
Я вошла в кабинет и сразу же перешла к делу:
— Вы хотели меня видеть? — спросила я без лишних приветствий.
В кабинете было полутемно, и пахло сырым деревом. Отец строго сказал:
— Да, садись, разговор будет долгим.
Я поправила подол платья и села в кресло. Мать равнодушно смотрела на меня.
— Как идут дела у семьи Диверсати? — спросила я, расправляя подол платья.
— Неплохо. Её супруг, Григор, уже выделил средства на школы при храмах Камы. Академией займутся позже.
— Вы заметили, что стало теплее? Это о чём-то говорит? — спросила я.
— Это говорит о том, что ты на своём месте и баланс восстанавливается, — ответила мать. Её руки грациозно лежали на подлокотниках кресла, а её вид говорил о серьёзности разговора, который я пыталась оттянуть.
— Разве всё не должно было произойти быстрее? — спросила я.
— Так или иначе, сейчас сезон холодов. Возможно, поэтому всё происходит медленнее, — ответила мать.
— Очень хочу в это верить, — тихо ответила я, осматривая свои руки.
— Будут ещё вопросы или нечем больше нас отвлекать? — иронично заметил отец.
— Нечем, — ответила я, чувствуя обиду от того, что меня так легко раскусили.
— Вчера было очередное собрание совета, — начал отец, складывая пальцы мостиком в своей любимой манере. Плохой знак. — Знать обеих стран желает как можно скорее начать налаживать торговые пути, обмениваться достижениями науки и искусства.
— Допустим, а причём здесь я? — спросила я, чувствуя, что всё это не к добру.
— Ваши с Тристаном фигуры оказались ключевыми, — ответил отец и, наконец, расцепил пальцы. — На совете решили, что помолвка состоится в ночь новолуния как знак новой жизни. Свадьба состоится в полнолуние, ознаменовывая единство и полную семью.
— Совет?! Всё решил совет?! А моё мнение никого не волнует? — возмутилась я.
Я вскочила на ноги и случайно уронила толстую папку с бумагами.
— В этой семье что, не принято разговаривать и спрашивать мнения друг друга? — спросила я.
— У вас прекрасные отношения с принцем. Чем ты недовольна? — спросил отец.
— Да мы же совсем не знаем друг друга! Я согласилась на брак без любви, но выйти замуж за незнакомца не готова! Я всё пытаюсь идти навстречу вам, почему вы совершенно не пытаетесь сделать то же самое? — спросила я.
— Что за истерика, Фрея? — возмутилась мать.
— Ничего, — огрызнулась я. Я выпустила когти, зубы и вела себя не совсем адекватно. — Вы всегда ставите меня перед фактом. Пользуетесь тем, что я загнана в угол. Почему вы такие? Почему не любите меня как человека, а используете как пешку в своих политических играх?
— Принц уже согласен, — продолжал давить отец.
— Он такой же пленник своей страны, как и я! Ваши устои — отвратительные пережитки прошлого, ваш этикет — загнившая условность, методы управления — варварские! Это не страна, а большой человеческий улей. Чудовищно большой консервативный улей, — сказала я.
— Это твой долг, — отметила мать. — И прекрати драматизировать, от брака ещё никто не умирал.
— Даже королева Ариадна, — зачем-то взболтнула я. И, кажется, меня поняли. А это значит, что грязные слухи дошли и до нашей страны.
— Всё, что ты слышала — ложь, — сказала мать.
— Искренне хочу верить, — ответила я. — Благодаря её родителям она сломлена, вы хотите такой же судьбы мне?
— Ты возжелаешь мужа, он не груб по отношению к тебе. Мы все это видим. Фрея, однажды это должно было случиться. И случись помолвка на месяц позже, ничего бы не изменилось. Ты носишь титул, но зависишь от решения многих, — пояснила мать, но, кажется, её примирительный тон был лишь манипуляцией.
— Ты вообще помнишь, что я твоя дочь? — спросила я, выставив руку, пресекая слова матери. — Где твоя материнская любовь, забота, поддержка?
— А я напомню тебе, что ты принцесса, — холод в голосе матери вышиб из меня дух. — В тебе дар огня. Я родила наследницу Камы. Только это важно.
— Да, — с трудом произношу я, — вы правы, ваше величество. У вас есть наследница, потомок Камы, принцесса, но не дочь.
Кажется, этот спектакль надоел и моему отцу. Иногда мне казалось, что за суровой маской равнодушия скрывается любовь. Но это была лишь иллюзия.
Человек, поддержавший мою авантюру с Диверсати, и человек, объявивший, что посторонние люди решили, будто свадьба его дочери — это отличный повод для новых договоров, — два совершенно разных человека. Как же я ошибалась, когда думала, что первый из них искренен.
— Делайте, что хотите, — говорю я, мой голос хрипит от непролитых слёз. — Моё мнение для вас не важно. Простите, что потратила столько вашего