После смерти подруга не оставила записки с обвинением в чей-нибудь адрес или мало-мальским намёком на причины страшного поступка. Но, по словам её матери, незадолго до исполнения задуманного, она звонила Марку. Заочно приговорённый, с тех пор он боится кладбищ и похорон. Его долго преследовали осуждающие лица и шепот за спиной: "Молодая… Могла бы жить да радоваться… Вон как некоторые… Обидют ни за что и живут дальше без стыда и совести…" Хотелось раствориться в воздухе, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Марк не оправдывался — Лилечка учила, что оправдывается тот, кто признаёт за собой вину. А в чем виноват он? Не он затянул на шее девушки петлю. Это был её собственный выбор.
Плакал дома. Один. Затем впал в забытье на пустующем Ромкином диване.
— Ты ни в чем не виноват, — утешала пришедшая из больницы Лилечка.
— Если б она видела себя в гробу! Она, которая пеклась о своей внешности… Распухшая шея, вздутое лицо, засохший шрам на месте странгуляционной борозды. Бурые пятна на руках. Чего они ей руки не прикрыли, а?
— Успокойся, милый, славный мальчик! Ну, успокойся же…
— На груди сложили — вот так. А пятна трупные на руках, понимаешь?
Лилечка гладила его голову, плечи, грудь.
— Ангелочек с крылышками! Она их всех кинула! И меня кинула, понимаешь? Прав был тогда отец — это рок, судьба, фатум! Не уйдешь, не спрячешься… Плохо мне, мама…
Её глаза сами по себе наполнились влагой, слёзы, как нарастающий дождь, закапали его рубашку.
— Бедные мы с тобой… За что, Господи? За что…
Обнявшись, они плакали. Но каждый плакал о своём.
Марк проснулся от громкого вскрика. Уже рассвело. На кровати, не замечая его, сидела Аня и отрешенно смотрела перед собой на напольные часы.
— Ты что? Что с тобой?
Она потрясла головой и обхватила руками колени:
— Я больше так не могу… Снова этот кошмар.
— Тебе приснился страшный сон?
— Он снится мне постоянно. Я засыпать боюсь… А теперь и это…
— Что?
Аня усмехнулась уголками рта и медленно повернулась к нему, словно сомнамбула:
— Как что? Новые подробности!
Не зная ровным счетом ничего о старых, Марк вдруг засомневался — хочет ли услышать новые? Аня уложила голову на его горячее плечо и монотонным голосом принялась рассказывать:
— Я видела всё ту же женщину, но уже на кладбище…
Так. Начало многообещающее… Она внимательно всмотрелась в его лицо:
— Раньше я там не была. Но сегодня попала туда не случайно.
Далее последовала странная просьба:
— Не дай мне заснуть, пожалуйста!
А он-то как раз думал, что сон поможет ей забыть предыдущий кошмар.
— Повернись ко мне! Ничего не бойся, — Марк коснулся губами Аниных глаз, щек, кончика носа, губ. — Представь, как будто ты — маленькая девочка. Я — твой защитник и разгоню всех злых драконов.
После его поцелуя девушка затихла на несколько секунд, затем, четко разделяя слова, произнесла:
— Сегодня я стала женщиной. Поэтому и оказалась на кладбище. Теперь я точно знаю, что она мертва. И на могильном памятнике прочла её имя…
Марк не перебивал, чувствуя кожей Анино сердцебиение.
— Её зовут Вероника, — она умолкла. Может, уснула? Нет, только в процессе. Едва внятное бормотание:
— Вероника… Плохо…
— Тебе плохо? — он пощупал её лоб, холодный и мокрый от выступившей испарины.
— Плохо, что могилка рядом пустая…
— Чья могилка?
— Сына… Марк?..
Н-да. Аня вновь спала, тихонько посапывая и вздыхая. Нынешнюю ночь он не забудет никогда. В одном она точно права — благодаря их совместным стараниям физиологически девочкой её больше считать нельзя. Но при чем тут кладбище?
Секс превзошел все ожидания. Лавина оргазма накрыла их одновременно, забив горло первобытным криком. Раньше он не испытывал ничего подобного. После Нины сошелся с однокурсницей — длинноногой эффектной Кариной, которая жила у бабушки и, когда старушки не было дома, они спаривались. Иначе и не назовёшь: Карина обожала быстроту и натиск. Никакого петтинга, прелюдий — "Сильней, ещё! Да! Да!!!" Марка это тоже устраивало: необходимая разрядка, выброс накопившейся энергии и семенной жидкости. Всё. И самый большой плюс — никаких обязательств. Молодые любовники держали между собой дистанцию, сохраняя дружеские отношения. Карина готовилась поступить в адвокатуру, предпочитая карьеру семье и пелёнкам. Марк, конечно, очень красивый нежный мальчик с фигурой Аполлона. Источник наслаждения. Но в бизнесе не состоялся и состоится ли — вопрос. Если она устроит жизнь, как задумала, у неё таких мальчиков будет предостаточно. Суровая адвокатесса исправно глотала противозачаточные таблетки, Марку не нужно было опасаться "непредвиденных обстоятельств". За это он прощал ей и грубость, и ненасытность, и шрамы на спине от впившихся ногтей.
Аню Марк заметил раньше, чем она его. Невысокая, с детским личиком девушка-бармен оккупировала внимание посетителей своей непосредственностью, искренностью в общении, так не свойственной нынешним "эмансипе". Мимикой, жестами, забавными репликами. Он приходил в бар посмотреть на неё, специально изучив график смен. Чтобы не примелькаться, маскировался: убирал длинные волосы под бейсболку, носил темные очки. Его величество Дон Жуан-Мицкевич. Признался лишь брату, который раскусил нехитрую конспирацию. Девятнадцатилетний Ромка, привыкший оценивать пассии брата в диванном ракурсе, даже поспорил, что необычная девушка должна кричать во время секса. В конечном итоге он оказался прав. Она кричит, и её глубокий голос — настоящая музыка! Интересно, как совпадают иногда у кровных братьев вкусы. Вчера Марк прямо с Питерского поезда поехал к Ромке в больницу рассказать о результатах анализов и намеченной на начало сентября операции. Тот был непривычно весел. Оказывается, всё просто — малыш влюбился в новенькую медсестричку. Увидеться с ней не удалось, но по описанию Ромки она была очень похожа на Аню. И звали её тоже Анной. Бывает же такое!
Он больше не смог заснуть. В пять утра совсем рассвело, и Марк оставил дальнейшие попытки. Аня мирно сопела рядом кончиком носа, просунутым в щель между простынёй и одеялом. На голове, для довершения замкнутого пространства, топорщилась подушка, зато маленькие ступни беззащитно мёрзли неприкрытыми. Впервые за долгие годы он делил ночь с женщиной. Забавно. Аня пару раз пихнула его коленкой по натруженным чреслам и всё норовила воткнуться в бок острым локотком. Затем этот страшный вскрик и бред про пустую могилку. С нею точно не соскучишься! Он укутал её сиротливые пятки джемпером, поправил съехавшую подушку на голове и снова лёг на спину. Сегодняшнюю ночь романтической можно было назвать с большой натяжкой, шампанское и свечи они отложили на потом. Марка терзала идея-фикс: как уменьшить боль и облегчить страдания Ани в процессе перехода из "девочки" в "женщину". Он решил делать всё по-научному. Уложил девушку на спину, под бёдра сунул две подушки — про эти манипуляции вычитал в каком-то медицинском издательстве. Она подчинялась беспрекословно, точно подопытный кролик в важном лабораторном эксперименте.