— Лен, а ускорить как-нибудь нельзя университетскую свистопляску? Я без тебя с ума сойду, ты знаешь!
Она в ответ привычно чмокнула меня в переносицу:
— Тебе не дадут соскучиться, увидишь! Макс поможет тебе с литературой, ну и подготовиться само собой, — это она завела шарманку про моё поступление в институт на отделение психологии.
— Чем он может мне помочь? Он же доктор без пяти минут, а я не на психиатрию поступаю. Здесь другая область.
— Не занудствуй! Поможет, чем сможет. И мне будет легче, зная, что ты в надёжных руках!
О кей, я помолчу. По одному из примитивных определений психологии, зануда — человек, который на любой самый глупейший вопрос, начинает долго и нудно вдаваться в подробности…
Лилечку я отыскала в том же самом косметологическом кабинете, когда-то проданном ею в счет операции. Теперь она трудилась здесь по найму. На "дядю". Классный спец, наработанная клиентура, проверенные поставщики настоящей качественной косметики ручку целуют. "Дядя" это учел, не дурак, и арендовал её вместе с оборудованием. Она мне обрадовалась. Похудела, кожу испещрили тысячи микроскопических морщинок. Меня, наоборот, пёрло во все стороны.
— Анечка! Здравствуйте!
После того, что было с нами, можно бы и на ты.
— Я пришла попрощаться… Уезжаю домой, в провинцию. Как вы?
— Держусь. Работаю. Вот… — у Лилечки дрожали руки. Я не смогла сдержаться и взяла их в свои:
— Мне очень не хватает Ромки. Нашего общения.
Улыбка пробороздила ямочки в уголках её рта.
— Он любил вас, Аня.
— Я знаю. Он сказал об этом. Только не совсем обычно. Он сказал — как здорово, что ты есть.
Две слезинки выкатились из Лилечкиных янтарных глаз. Одна оставила след на щеке, другая сорвалась прямо с ресниц. Упала мне на руку:
— Так жаль, Анечка, что он не узнал вас лучше… Ближе.
Сказать ей? Она имеет право знать. Но как сказать?
— Лилия Германовна. В это трудно поверить, но мы были близки. Один раз. Там, в Питере. В больничной палате. В самую первую встречу. Это было… потрясающе! — наверное, её шокировал мой восторг. Она молчала. — Я долго-долго его ласкала. Губами, кожей, дыханием. Он отвечал мне. Не сразу. Сначала замер, сосредоточился на ощущениях, окаменел. Но постепенно в нём просыпалось желание. Я помню голос, его голос. Когда он застонал слишком громко, я испугалась. Подумала — от боли. Но услышала своё имя — и такое облегчение…
Всё, больше не могу! Втянув шумно воздух с соплями я заревела, как дура. Лилечка обняла меня и мы стали плакать вместе. Хорошо, что рассказала. Наша с Ромкой тайна породнила нас с его мамой.
Прощаясь у дверей, я спросила о том, что, собственно, явилось главной причиной моего прихода:
— Лилия Германовна, я ношу под сердцем маленького человечка. Сына, сомнений никаких. Можно я назову его Ромкой?
Она долго и пристально изучала мой живот:
— Так вот в чем дело. А я-то никак не пойму, отчего ты так поправилась и похорошела?
Естественно, она лукавит — всё с точностью наоборот. Поправился только живот, а я подурнела. Но это неважно.
— Анечка, у вашего будущего ребёнка есть отец?
Забавный вопросец! Я погладила пузень и заверила её:
— Да, есть. Но мы оба ему не нужны.
— Вы… то есть, ты уверена?
— Абсолютно. Связь была мимолётной, смешно, но она была и перевой в моей жизни. Никаких младенцев мы не планировали. И вообще, до двадцати одного года я пребывала в полной уверенности, что после первой ночи, даже самой бурной, беременеют только в мексиканских сериалах. Ну и бразильских, американских. Да, еще одна моя подружка, но это нонсенс, исключение из правила! Только не в реальной жизни!
— В таком случае, Анечка, я хочу тебя попросить… Не надо называть малыша Романом, во всяком случае, сейчас. Мне бы очень хотелось, чтобы ты дала ему Ромкино отчество. Я бы чувствовала себя бабушкой. И Ромке было бы приятно…
Да, ситуэйшен! Вы, Лилия Германовна, в скором времени на самом деле, а не понарошку, станете бабушкой. Единокровной. Но эту тему мне затрагивать ну очень неохота.
— Договорились. Будет Романович. Я часто вспоминаю Ромку, может, и сходство между ними проявится. Спасибо вам за всё. Мой адрес и телефон у Лены. Надеюсь, мы ещё увидимся.
Кто-то из просвещенных воскликнет — обман, слезливые лав стори должны заканчиваться хеппи-эндом. По логике повествования я обязана найти отца ребёнка, обнять его и финальная фраза: "Я люблю тебя, всегда любила и буду любить вечно!" А я обманула всеобщие ожидания, и, сомневаясь, люблю ли на самом деле, позволила времени расставить правильные акценты. На вопрос — а как же Марк, красивый, добрый, ранимый, отвечу то, что ответила Елене. Марк — заветная мечта любой женщины. Принц из сказки, обречённый сражаться с драконами во имя… Во имя и заради чего — для меня по сей день загадка. В нашей сказке у прекрасного принца выросла борода. Длинная-предлинная и синяя-пресиняя. Стоило лишь его очередной принцессе открыть потайную дверь. Интересно, хладные трупы своих любопытных возлюбленных он складировал за этой же дверью? Кто знает, быть может Марк-Мартин Мицкевич со своим комплексом синей бороды — мой будущий пациент? Бинго! Но это уже точно другая история…
2004, ноябрь