class="p1">– Нам нужно все, что есть в этом котле, – сказала колдунья. – Я не собираюсь ничего отдавать, чтобы облегчить твою чертову совесть.
– Ты не собираешься себя нормально вести, да?
– Ты сам спросил, – шепнула она себе под нос. – Вот почему мы не можем оставить деньги. Мы не…
– Это мои деньги, – поправил Коннор. – И если такова цена, я ее заплачу.
Он снял сумку с плеч и стал копаться в ней в поисках мешочка с монетами, которые ему дал зельевар.
Было больно расставаться с такой суммой, но он не опустится до воровства.
Пока Коннор считал золотые монеты в ладони, ему в голову неожиданно, словно молния, пришла мысль.
– Можно понять, что ты собираешься сварить, увидев, что ты украла?
– Скорее всего, нет, – колдунья подняла котел и забормотала нечленораздельные ругательства, когда пальцы соскользнули с объемного горшка. Голос стал тоньше от натуги из-за того, что приходилось нести нечто столь громоздкое. – Только если лавочник по-настоящему хорош, но я в этом сомневаюсь. Все, что мы взяли, используется во множестве зелий.
Коннор снова обвел взглядом столы.
– Давай возьмем еще парочку случайных ингредиентов, на случай, если он позовет того, кто разбирается.
Брови Софии поползли вверх.
– Это очень умно.
Он достал еще одну золотую монетку и высыпал получившуюся горсть на стеклянную витрину.
– Раз у тебя руки заняты, скажи, что взять.
Ее взгляд метнулся к столам, и она закусила губу, решая, что выбрать.
– Те лилии, те коричневые грибы и побег гамамелиса вон там.
– Какого качества?
– Это неважно, – призналась колдунья. – Это просто дополнительные ингредиенты, которые используются во многих зельях. В большинстве случаев не обязательно так же скрупулезно относиться к деталям, как с Хакамором.
– Возьму на заметку.
Коннор взял охапку свежих белых лилий из вазы. Вода стекала со стеблей на его сапоги. Затем парень потянулся к желтым цветам, которые посчитал гамамелисом. С полными руками ингредиентов он кивнул на ближайшую корзину с сушеными коричневыми грибами в форме моллюска. – Ты говоришь об этих грибах?
Она кивнула.
Приподняв одну бровь, он смерил колдунью взглядом.
– Это трутовики.
– Я об этом прекрасно осведомлена, – прорычала она и споткнулась, пытаясь удержать в руках объемистый котел.
Невероятно. Она действительно забыла.
– Трутовики, – нетерпеливо продолжил Коннор. – Как и тот реагент, который ты отказалась взять в качестве оплаты. Я принес много, потому что собирался обменять их.
– А, точно, – София невозмутимо поджала губы и снова оглядела столы. – Тогда возьми стебелек с теми сухими белыми цветами.
Коннор раздраженно покачал головой. Колдунья испытывала его терпение. Бродяга схватил стебелек с белыми цветами, которые часто видел в Древнем лесу. Если бы он знал, что тысячелистник – реагент, то попытался бы продать его в городках, через которые проходил.
Он положил реагенты в котел и забрал железный котел из рук напарницы.
– Возьми вино.
– Слава Норнам, – она издала тяжелый вздох и встряхнула руками. – Не хотела признаваться, как неудобно держать эту штуку.
Он усмехнулся.
– Я видел мешок в кладовке. Можем понести вино в нем.
Когда она взяла бутылки в руки, небо снаружи осветил надвигающийся рассвет.
Остатки тяжелой темноты растворились в пробуждающемся солнце, оставляя лишь полумрак, чтобы напарники могли спрятаться. До восхода солнца оставалось всего ничего. Времени, чтобы перебраться в совершенно другой круг города, было критически мало.
Придется пошевеливаться.
София пошла вперед по увешанному лавандой коридору. Идя следом за ней, Коннор бросил взгляд на сушеные цветы на потолке и задумался, как бы отреагировал отец, если бы взломщики оставили ему кучу денег.
Наверняка станцевал бы джигу при виде такого количества золота.
Выскакивая на улицу, укутанную тем, что осталось от ночи, Коннор улыбнулся, представив, как отец кружится от радости. В идеале, когда лавочник проснется через час или около того, он почувствует то же самое.
Глава 17. Коннор
Держа в руках огромный железный котел, Коннор вел Софию по узкому коридору третьего этажа над таверной во внешнем уровне. Бродяга ожидал, что кто-то заметит их по пути через первый этаж паба, но компанию им составил лишь храпящий бармен, прикорнувший за стойкой.
На самом деле они еле выбрались. Переулков, в которых можно было спрятаться, не хватало – на улицы с началом нового дня выходило все больше и больше солдат.
Когда Коннор подошел к комнатам, которые снял, гаснущее пламя в одиноком канделябре в конце коридора отбрасывало бесформенные тени на деревянные стены. В комнате рядом с номером Софии закричал мужчина, его голос приглушала закрытая дверь. По ту сторону соседской стены разбилось стекло, и на пол упало что-то тяжелое.
Некромант плелась позади, перекинув через плечо мешок с вином. Вместе они остановились в коридоре и уставились на стену, в то время как из-за соседней двери доносилась ругань.
– Что, не собираешься бросаться на подмогу? – Оклер подтянула мешок, и бутылки, перекатываясь, зазвенели, когда она потянулась к ручке двери, ведущей в ее комнату. Та засветилась зеленым, когда колдунья к ней прикоснулась: сработали чары, которые она наложила, чтобы защитить комнаты в их отсутствие.
– Слишком устал, – глаза Коннора щипало от усталости, и он толкнул дверь плечом. – К тому же это не мое дело.
– Раньше это тебя никогда не останавливало.
Он бросил на напарницу предупреждающий взгляд через плечо, проходя в одну из двух комнат, которые они сняли.
Раздался еще один глухой удар в стену. Потасовка продолжалась, однако Коннор сомневался, что сухие потрескавшиеся доски этого хлипкого жилища выдержат дальнейший натиск. Перевернись ночью хотя бы один фонарь, и все внешнее кольцо Оукенглена будет охвачено огнем.
Войдя внутрь, он застонал при виде скудной обстановки. Одна соломенная постель. Одна дыра в стене, служившая окном, занавешенным тонкой тканью в безуспешной попытке избежать холода по ночам.
Он поставил котел на пол рядом с тюфяком.
– Ты правда считаешь, что это лучше, чем дерево? На ветвях по крайней мере можно спать бесплатно. Какой смысл платить за что-то подобное?
– Такой, что мне не приходится привязывать себя к постели из страха упасть, – София закрыла дверь за собой пинком.
В дыру-окно проник ветер, принеся с собой тошнотворный запах вареной капусты. Затем завоняло навозом, так сильно, что Коннор почувствовал во рту мерзкий вкус гнилой моркови и земли.
Он с отвращением поморщил нос.
– Мы не останемся здесь ни на день дольше, чем необходимо.
– Поверь, мне тоже не хочется здесь находиться, – София поставила мешок с вином на пол, и вокруг звоном колокольчиков раздалось бренчание стекла.
Пока она вытаскивала бутылки, ткань на окне приподнял новый порыв тошнотворного ветра. У окна, прежде прикрытая самодельной шторой, лежала груда кирпичей высотой по колено. Поверх обожженной глины лежали хворост и дрова,