Только сейчас Иван осознал суть несоответствия между ожидаемой и фактической реакциями посетителя.
Федотов действительно не был заинтересован в получении денег от казны. В какой-то момент он обронил мысль о чрезмерной занятости. Бубнов ему не поверил и, как оказалось, ошибся.
Теперь многое в поведении директора «Русского Радио» становилось понятным. Почти все, кроме «царского подарка» в виде усилителя и походя выплеснутых знаний.
В свои тридцать четыре года начальник чертежной наивным человеком не был. Некоторые считали его счастливчиком, но это от человеческой глупости. Другие усматривали в нем беспринципного карьериста. Беспринципного, вряд ли. Сам себя Иван считал жестким карьеристом. Обладая блестящей памятью, прекрасной работоспособностью и звериным чутьем на людей, ему удалось подчинить своей воле инженеров, а руководство в правильности его, Бубнова, стратегии построения подводных кораблей флота Е.И.В. Вместе с тем, без буйной инженерной фантазии и мальчишеской жажды таинственного Иван Григорьевич оказался бы обыкновенным мелким начальничком. Клерком, по сути.
Не будучи специалистом в электрическом деле и в том, что посетитель назвал гидроакустикой, Иван, между тем, непрерывно читал и о многом имел добротное инженерное представление. Это давало ему неоспоримые преимущества перед конкурентами, а сейчас позволило безошибочно оценить — усилитель с фильтром выведут подводную телеграфию на принципиально иной уровень.
Главное же в ином — после пояснений Федотова, у Бубнова не осталось сомнений, что усовершенствование Роберт Густавович сумеет воплотить в конструкцию за считанные недели. Несколько недель работы инженера и феноменальное увеличение дальности связи! И все это походя, не испросив и копейки.
«Мне бы такие знания! — укол зависти болезненно сжал сердце Ивана Григорьевича. — И где так учат?»
Иван встал. Вернул на прежнее место абажур — в кабинете посветлело. Прошелся вдоль книжных шкафов. Рука привычно скользнула по корешкам книг. Этот ритуал всегда успокаивал: «Книга корабельного мастера», издание 1797 года — раритет, истертый «Справочник чертежника», а вот Жюль Верн. «Двадцать тысяч лье под водами Тихого океана», «Таинственный остров». Рядом купленный в год окончания кораблестроительного отдела Николаевской морской академии «Флаг родины», самая, пожалуй, неудачная книга любимого автора, но все книги Жюля повлияли на его мечту спустить на воду его, Бубнова, подводный крейсер.
«Была ли своя книга у Федотова?» — мысль мелькнула, но едва ладонь коснулась новинки — Триол Б.Д.В. «Мадагаскар», издание 1906 года, отступила на задний план.
Это была четвертая книга нового автора. На первой странице занятная расшифровка: Б.Д.В. — Большой Диванный Вояка, но кто такой Триол? Скорее всего, псевдоним.
Приключениями героев Иван не увлекался, слишком жестоким виделся Триолу мир будущего. Непрерывные войны, безжалостные космические пираты. Рабство и предательство стало нормой. Зато герой, избиваемый и преследуемый, каждый раз выходил победителем и нес надежду.
О правилах ведения войн в будущем будто забыли. Мысль эта не выпячивалась, но исподволь вливалась в сознание читателя и так же незаметно в сознании закреплялась идея идеальной Империи. Подданные оценивались только по критерию полезности. Расовая принадлежность даже не рассматривалась, а сословия в мире будущего на поверку оказались не более чем декорацией. По-видимому, сословность была данью цензуре.
Зато инженера Бубнова привлекала буйная фантазия технического свойства. В первых книгах, автор обстоятельно вводил читателя в курс технических достижений. Был построен таинственный кварковый реактор, раз и навсегда избавивший человечество от энергетического голода. Почти мгновенные перелеты сквозь мириады верст космической пустоты сделали доступными ресурсы всей галактики. Иван Григорьевич с увлечением следил за разъяснениями автора относительно машинерии оружия, космических линкоров с их чудовищными торпедами и прочей пальбой. Понравилась идея авианосцев, в ней он углядел грядущий перенос сражений не только под воду, что он лично приближал, но и в воздух. В военных журналах об этом уже писалось, но относилось к неблизкому будущему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В последней книге события разворачивались на забытой богом планете «Мадагаскар». В силу неясных обстоятельств этот мир деградировал до уровня средневековья, но сохранил часть страшного оружия предков. До поры, до времени, понимание опасности такого оружия препятствовало возникновению войн. Время, однако, шло. Властители все больше погружались в невежество, и однажды случилось неизбежное — одна из сторон обрушила на головы противника ад.
Сцены со сгорающими в адском пламени городами, гибнущими от неведомой лучистой болезни люди и… оружие возмездия.
Лежащий на глубине десяти верст подводный линкор пробудился от сейсмических толчков. Сонары обшарили окружающее пространство, выброшенные из чрева корабля воздушно-космические разведчики показали нападение на охраняемую территорию. Искин корабля принял решение об ответном ударе. Остатки цивилизации погибают, но случайно попавший на планету герой, спасается вместе с красавицей-принцессой.
Сюжет Иван читал через слово, но описание подводного гиганта удивило реалистичностью. Длина двести метров и сто тысяч тонн водоизмещения. Внешний корпус каплевидной формы. Прочный корпус двадцати метров в диаметре. Балластные цистерны и сжатый воздух между корпусами. Расписан порядок заполнения цистерн главного балласта — сначала концевые потом средние. Откуда автор мог знать такие подробности?
Из любопытства Бубнов прикинул необходимую толщину корпуса из самых прочных сплавов. Триол, конечно, приврал, но в отличии от его любимого Жюля Верна имел представление о соотношениях между давлением, пределами текучести сплавов и водоизмещением.
«Триол, Триол, занятный автор, пообщаться бы», — эта мысль в который уже раз мелькнула и ушла. У главного чертежника времени не хватало даже на самое главное. Зато вспомнилось, как Федотов встал в центре строящегося корабля. Покрутил головой. Что-то прикидывая, посмотрел вверх.
— Перископ около двадцати метров? — понятые на уровень глаз руки гостя словно легли на воображаемые рукоятки горизонтального наведения. — А где выдвижная антенна?
Разговор перекинулся на радиооборудование, и только в самом конце прозвучало словечко «сонар», о которых изобретатель радио предложил пообщаться на следующий день.
Это было утром, а сейчас Ивана словно ударило обухом по голове:
— Да это черт знает, что такое! — в волнении инженер несколько раз прошелся из угла в угол. — У Триола сонары, у Федотова сонары и откуда такие знания о перископах!? — Бубнов понял, что спокойной ночи у него не будет.
* * *
В отличии от Бубнова, Борис никакой чепухой не маялся. Во второй половине дня у него состоялся заключительный раунд переговоров с дирекцией «АО Русские заводы „Сименс-Гальске“». Ага, русские. Вы еще вспомните великую рифму: «Сименс! Как много в слове этом для слуха русского таится». Фирму основали Вернер фон Сименс и Иоганн Гальске, а в России филиалом фирмы рулил брательник Вернера, Карл, пребывавший в российском подданстве ровно до отъезда в родной фатерлянд. Сейчас немецкой конторой в России управлял Герман Осипович Герц, немец из Майна.
Почти год тому назад, предложив Федотову продать патенты, немчура получила встречное предложение не маяться фигней, а вступить в альянс с «Русским Радио». То есть, поначалу будущим фашистам предложили купить лицензию на весьма жестких условиях. Те, естественно, полезли в бутылку, мол, как же так, не по-братски, в ответ им предложили договор о сотрудничестве.
По минимальной цене «Сименс» получал лицензию на внушительную группу изделий, по которым стороны делили между собой рынок. Ну, как делили, на первый взгляд конкурировали. В «запретных зонах» иногда даже выигрывали заказы, но на круг получался добропорядочный сговор. Самое главное, «Сименс» должен был во всем следовать политике «Русского Радио», а в судебных разбирательствах выступать в роли «беспристрастного» эксперта. Кроме того, Федотов надумал слупить с немчуры химический заводик, и не просто так. Сименс обязался обеспечить завод коренными дойчевскими кадрами из расчета: на одного немецкого рабочего, пятеро русских, а на двух русских инженеров один немецкий.