На фоне Беклемишева Роберт Густавович смотрелся типичным интеллигентом-ботаником. Аккуратный сюртук и сатиновые нарукавники, в меру короткая черная бородка и лишь руки с едва заметными следами металлической стружки выдавали в тридцатилетнем мужчине настоящего инженера-конструктора.
Обратиться за консультацией к изобретателю радио морякам посоветовал генерал-майор в отставке Тверитинов.
«Неужели, гад, заложил!?» — эта бесхитростная мысль едва не вырвалась наружу.
— Его превосходительство уверил нас, что вы умеете хранить секреты, — вперившись взглядом в Федотова, каперанг дождался утвердительного кивка, — нам хотелось бы понять, можно ли с помощью ваших усилителей поднять дальность связи прибора акустического телеграфирования через воду, изобретенного Робертом Густавовичем.
«Угу, выпячивает Роберта, значит, не безнадежен, — сделал первую коррекцию Федотов, — интересно, и что это за аппарат подводной связи?».
В начале XX века изобретения одиночек сыпались, как из рога изобилия. Преуспел в этом и Ниренберг, предложив в качестве излучателя акустических волн гидравлическую сирену, а в качестве приёмника угольный микрофон и наушники. Клапан открывал и закрывал поток воды, в результате генерировались точки и тире. Ламповый усилитель напрашивался сам собой, но крест на использовании изобретения ставило тройное преобразование энергии и быстродействующая механика — громоздко и ненадежно.
«И что мне делать? В рамках своих знаний Роберт предложил блестящую идею. Пока переусложненную, но это вопрос времени, а вот без двух радистов это кусок железа. М-да, не хочется, но придется критиковать, а чтобы не было обидно поделимся. Один черт самому всего не осилить», — Федотов и сам не заметил, как подперев щеку ладонью, искоса посматривает на схему. Этот жест гостя не понравился. На лице Беклемишева упрямство, на лице Ниренберга растерянность. В отличии от Беклемишева, на него авторитеты действуют.
— Во-первых, позвольте Вас искренне поздравить с красивым решением, поверьте, не льщу! — Борис действительно радовался находке своего собрата по инженерному ремеслу. — Во-вторых, ламповый усилитель после микрофона даст нам полутора-двукратный выигрыш, а с дополнительной фильтрацией можно рассчитывать на двух-трех кратное увеличение дальности. Как говорится, цена вопроса копеечная, а сроки дополнительного проектирования займут не больше месяца.
Федотов выжидательно посмотрел на собеседников.
— Ваши «во-первых» и «во-вторых» подразумевают «в-третьих»? — полученные от Федотова «плюшки» каперанга явно не удовлетворили, а потому свою фразу он, скорее, прокаркал.
«И какая муха тебя укусила?» — от неспровоцированной агрессии Борис стал заводиться. Будь он кровно заинтересован в заказе, возможно, все сложилось бы иначе, но сделать подарок и получить оплеуху… такое прощать было нельзя. Сядут на шею и погонять будут.
— Есть и «в-третьих», к примеру, прямая телефонная связь без всяких морзянок и сирены, но вы, я смотрю, любитель почивать на лаврах?
— Господин Федотов, мы здесь не на светском балу и даже не на рауте, — окоротил переселенца Беклемишев, — давайте, что там у вас с телефоном?
В интонациях едва заметно прозвучала попытка примирения, но… «носорог пошел в таранную атаку».
— А надо ли? — теперь уже Федотов нагло провоцировал каперанга. — Консультацию вы, уважаемый Михаил Николаевич, получили. Схему усилителя и пару образцов на халяву Роберт Густавович от меня поимеет, так что вперед, за орденами!
Растерянность на лице инженера и побагровевшее лица моряка говорили о надвигающемся скандале, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не срочный вызов Беклемишева и Ниренберга к начальнику чертежной.
— Ждите! — моряк стремительно метнулся к выходу.
«Ага, паузу взял, козья морда», — мстительно выдал про себя переселенец, а вдогон пробурчал:
— Ждем-с, говно не растрясем-с, — трудно понять, что подумал о переселенце инженер, но голова Роберта заметно вжалась в плечи.
В этом времени начальник чертежной был сродни главному конструктору. На Балтийском заводе таковым являлся Иван Григорьевич Бу́бнов, построивший лодки серии «Дельфин» и «Касатка». Мишенин припомнил, что сейчас Бубнов строит свою знаменитую «Акулу» за которой последуют корабли серии «Барс» и якобы этого уровня советские конструкторы достигнут только в лодках серии «Щука».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С недавних пор переселенцы взяли за правило собирать досье на всех знаменитых людей. О ком-то припомнил Мишенин, о ком-то остальные переселенцы, многое почерпнули уже здесь.
Борис знал, что Ивану Григорьевичу Бубнову чуть больше тридцати, что недавно он произведен в офицеры подплава. Парадоксальная ситуация. Начальник чертежной крупнейшего в Империи военно-морского завода, спроектировавший грозные субмарины, по военной линии подчиняется начальнику подплава. Но, судя по тому, как Беклемишев метнулся исполнять распоряжения начальника чертежной, следовал строго противоположный вывод.
«А чё голову ломать? Рассея, однако! — скаламбурил про себя переселенец, рассматривая ржавое корыто, стоящее на месте вечной стоянки ледокола „Леонид Красин“. — А ведь я ходил на „Красине“ в его последнем рейсе».
Проторчав много лет в порту, корабли, как и люди, теряют свои навыки. Разучился ходить в море и «Красин». Шутка ли провести четверть столетия у причала Мурманского торгового порта!?
А еще ледокол хорош при движении во льдах. На свободной воде его ощутимо кладет с борта на борт даже при волнении в 2…3 балла, а после демонтажа двух паровых машин, остойчивость и вовсе упала. Отправившие судно в тот злополучный рейс об этом напрочь забыли. Наверняка кто-нибудь из старичков-капитанов напомнил, но люди командные такие советы стараются игнорировать.
Тот последний рейс ледокол болтался западнее Шпицбергена, где геофизики проводили геомагнитную съемку в акватории северной части Норвежского моря. В средине августа погода стояла превосходная, но когда через две недели разыгрался шторм в 7…8 баллов, корабль стало кидать с борта на борт под сорок градусов. Кто не ходил в море, тот вряд ли поймет, сколь тяжело переносится такая качка.
Сутки не самого грозного шторма выявили все болячки «старичка». В каютах научного состава вода стояла по щиколотку. В провиантской, в единый ком сбились мука и крупы, обильно приправленные растительным маслом и осколками стекла из разбившихся банок. В довершении всех бед от переборки оторвало стойку с фаянсовой посудой и осколок, длиной с лезвие финки пропорол ногу буфетчицы ближе к причинному месту.
Обязанности доктора на судне традиционно выполнял старпом. Названия таблеток «от головы» он, в принципе, знал, и назначение резинового жгута тайной не оказалось. Соответственно, пострадавшей тут же наложили этот самый жгут. Увы, кроветок только усилился.
Консилиум, а правильнее сказать конвульсиум, из капитана, стармеха и помполита насторожился. Затем, почесав репы, все разом припомнили о «целебных» свойствах клея БФ-2. Как-же, как-же, отличное средство при мелких порезах, вот и выдавили тетке в рану пару тюбиков. Конец этой истории был бы печален, не догадайся начальник радиостанции вызвать по громкой связи научный персонал. Так сказать, в помощь.
Когда в кают-компанию ввалились Федотов со своим напарником Андрюхой Коптевым, перед ними предстала эпическая картина: «В застенках гестапо или пособие по расчленению женского тела». Раскинув ноги, на столе лежала буфетчица. Главный маслопуп ледокола, он же «дед», он же стармех, заталкивал в это самое место (так поначалу показалось Федотову) скомканный бинт. А кто еще кроме «деда» на такое способен? Он единственный был привычен к крови по локти, т. е. к машинному маслу, конечно. Прибавьте к этому кровь на лице и вы увидите вампира. Даже если не вампира, то что-то из средневековья. Не выдержав возврата к феодализму, помполит на глазах ушел в отключку, что, впрочем, осталось незамеченным — на «помпу» старались не обращать внимания и в обычном состоянии.