— Я еще не знаю, — сказала Кендра. — А что?
— Для этого, разумеется, нужен вечерний туалет.
— Понятно.
Посмотрев на лежавшие вокруг вещи, она с тревогой подумала о том, сколько все это может стоить. Но, в конце концов, может женщина хоть раз по-настоящему посмотреть и прикинуть на себя вещи из парижского магазина? Что дурного, если она просто убедится, какие понятия у мадам Оливье о вечернем туалете?
— Принесите мне пару платьев. Вероятно, мне понадобится и выходной наряд. Я еще сама не знаю.
— Конечно.
Едва мадам Оливье вышла, Кендра быстро взглянула на ярлычки с ценой, приколотые к подкладке или к воротничку, на месте срезанного фирменного знака — и вздохнула с облегчением. Для нее все это было не слишком дешево, однако чрезмерными эти цены назвать было нельзя. Она выложила бы примерно такую же сумму, если бы приобрела подобный комплект в магазине средней руки у себя дома.
Правда, в последний раз она покупала платье по случаю окончания колледжа. Но она вовсе не желала появиться в Довиле с таким более чем скромным гардеробом, и она обещала самой себе, что займется своей одеждой, причем — странная вещь! — и возможности у нее имелись. Она была в состоянии купить все, что подобрала ей мадам Оливье, и кое-что даже осталось бы. Просто неприличное количество денег.
Кендра начала раздеваться, предвкушая, с каким удовольствием примерит на себя эти красивые вещи. Мадам Оливье с ворохом платьев в руках вошла как раз в тот момент, когда она натянула брюки цвета темной камелии.
— Очень хорошо. На талии нужно будет заложить небольшую складочку, а все остальное в порядке.
Хозяйка магазинчика подогнала пояс брюк и одарила Кендру хмурой улыбкой.
— Не хотите ли чашечку кофе, мадемуазель? Или бутербродик? Нам предстоит поработать.
Кендра с трудом удержалась от смеха, но одновременно ощутила некоторую гордость. Ей удалось покорить эту вершину — она завоевала расположение владелицы парижской модной лавки.
* * *
Через пять часов Кендра с некоторым смущением разглядывала груды разнообразных коробок и свертков, доставленных из бесчисленных лавчонок в ее номер. В комнате негде было повернуться. Она положительно свихнулась. Здесь было больше одежды, обуви и предметов туалета, нежели осталось дома. А это белье… Она зажмурилась и замотала головой. Все бюстгальтеры, трусики, комбинации, ночные рубашки утопали в кружевах и поражали своей откровенной женственностью.
И что на нее нашло, когда она покупала эти подвязки и чулочки пастельных тонов, как у кинозвезды? Она в жизни не надевала ничего подобного. Конечно, покупая белье прежде, она не грезила днем и ночью о Джеке Рэндолле. Но чем же еще оправдаться за такое безрассудство? Никогда у нее не хватит духу показаться ему в этих сексуальных нарядах. Даже смотреть на них — и то неловко.
И ничего уже нельзя вернуть в магазин.
Она достала калькулятор и стала суммировать ценники. Затем долго смотрела на цифру, застывшую в прозрачном окошечке. Восемь тысяч долларов. Она потратила восемь тысяч долларов. На одежду. За обучение в колледже она заплатила меньшую сумму.
В дверь резко постучали. Кендра открыла — хозяйка гостиницы с усмешкой протянула ей еще одну коробку.
— Как вы думаете, уже последняя, мадемуазель?
— Горячо на это надеюсь, мадам. Женщина рассмеялась и широким жестом обвела заваленную свертками комнату:
— Очень хочется увидеть мужчину, виновного во всем этом, мадемуазель.
— Он зайдет за мной в семь, — сказала Кендра.
— Уже почти шесть. Вам надо бы выбрать, что вы наденете… хотя у меня, честно говоря, глаза разбежались бы.
Серебристый заливистый смех женщины звучал дружелюбно. И Кендра тоже засмеялась. Что ей еще оставалось? Сделанного не вернешь.
— Поверьте, мадам, такое мотовство мне совершенно не свойственно. Я очень практичная, рассудительная женщина.
— О-ла-ла! Знаете, я сама сяду за стойку, чтобы получше разглядеть вашего кавалера.
Женщина закрыла за собой дверь, все еще продолжая смеяться.
Кендра склонилась над грудой своих покупок. Некоторые вещи, нуждавшиеся в небольшой переделке, должны были принести до ее отъезда в Довиль. Платье, которое она искала, было совершенно великолепным и… подходящим. Она погладила блестящую ярко-красную коробку от «Карины» и сняла крышку.
В коробке лежало завернутое в белую прозрачную бумагу платье, в котором она намеревалась выйти сегодня вечером с Джеком. На губах у нее появилась самодовольная улыбка.
Сегодня днем она совершенно потеряла голову.
Вечером настанет его очередь.
13
Кендра ждала Джека в холле. В комнате ее по-прежнему царил хаос — кругом валялись коробки, смятая бумага и ярлыки. И большая двуспальная кровать слишком уж выделялась. Учитывая их обоюдное сексуальное влечение, это зрелище было просто опасным.
Впрочем, как и надетое на ней платье.
— Принарядись, пожалуйста, — сказал Джек вчера вечером, проводив ее до дверей гостиницы. — Я хочу завтра предложить тебе набор развлечений, обычных для парочки, у которой завязываются близкие отношения. Мы пойдем в ночной клуб, послушаем музыку и потанцуем. Затем поужинаем в шикарном ресторане. Погуляем по набережным Сены и вернемся домой только на рассвете. А между делом ответим на все интересующие нас вопросы — кроме одного.
Кендра понимала, что спрашивать нельзя. Что-то в его голосе, в выражении лица, в блеске глаз подсказывало, что его ответ обозначит некую важную грань — переход их романа на новую ступень.
— Что же это за вопрос?
— Когда?
У Кендры было смутное подозрение, что Джек увидит в ее новом платье только один ответ; «очень скоро». Она и надела его именно по этой причине. Чтобы показать ему: она захочет… очень скоро. Чтобы сказать: пока она еще не готова, но будет… очень скоро.
Это было платье с глубоким вырезом, кокетливого покроя, гораздо выше колен. Темно-голубой изумительный шелк струился и облегал ее тело так, что это привлекало внимание, но отнюдь не было вульгарным. Поскольку шея была открыта, а плечики очень узкими, бюстгальтер исключался напрочь. При каждом движении Кендры блестящая холодная ткань скользила по груди, заставляя соски напрягаться.
В еще одном магазинчике из списка Вивиан она нашла черные лаковые туфли на высоких каблуках с тоненькой золотой цепочкой на подъеме. Цепочка отбрасывала блики и слегка позвякивала при ходьбе.
Прозрачные дымчатые чулки на лодыжках сзади были усеяны крошечными стразами в форме радуги. Пояс для чулок представлял собой черный кружевной лоскуток с черными шелковыми подвязками и парой небольших металлических застежек, а подобранные в тон черные шелковые трусики были такими прозрачными, что сквозь ткань вызывающе просвечивала широкая полоса обнаженной кожи.