— Целыми днями я думал о встрече с тобой, о том, как увижу тебя снова. Я пришел сюда сразу, как только кончилось дежурство. Извини, что не успел переодеться.
— Я и не заметила, что ты в форме.
Ей следовало создать маленькую полосу безопасности между ними, ей действительно следовало это сделать, но чувства Джека были такими сильными, от него исходил такой дьявольски притягательный запах, что она позволила ему держать себя в объятиях.
— Я обещал самому себе, что не буду спешить и не буду торопить тебя. Но сейчас думать не могу ни о чем другом — только о том, как хорошо держать тебя в объятиях и не отпускать. Я так сильно хочу поцеловать тебя — я дрожу, как мальчик, — говорил он тихим, завораживающим голосом.
Этот шепот, дыхание, щекочущее ухо, повергли ее в дрожь, которую она не могла унять. Ее тело, ее чувства откликались на каждое его движение — она никогда не переживала ничего подобного. Она знала, что он хочет поцеловать ее, и это вызвало в ней ответное чувство. Кендра приблизилась к нему и прижала свои губы к его губам. Необычайный ток прошел по ее телу, и их поцелуй сделался еще более страстным. Его губы были твердыми и теплыми, такими она их и запомнила, уголок его рта был особенно привлекателен для ее языка. Она прижала ладони к его плечам. Ей так нравилось его дыхание, его сила. Нравилась его манера целоваться.
Джек прижимался губами к ее губам, затем слегка отстранялся, и это ласковое движение приводило ее в трепет. Он наклонял голову, прикасался своими губами очень мягко, словно приглашая ее сделать ответный ход. Она хотела приоткрыть рот, почувствовать еще раз бурный всплеск ощущений и переживаний, как это было в аэропорту. Она хотела подарить ему ту радость, которую пережила она. Но… вместо этого она неохотно отстранилась, не переставая обнимать его. Слишком мало еще они знали друг друга.
— Мне хочется, чтобы мое тело не спрашивало разрешения у рассудка, Джек. Я не уверена, что поцелуи — это так уж здорово.
— Дорогая, это здорово, и это будет еще лучше, когда мы встретимся снова. Сейчас здесь нет часов, которые торопили бы нас, и нет девочек-подростков, наблюдающих за каждым нашим движением. — Он прижался подбородком к ее спине. Движение было нежным и искренним и вызвало у нее новый прилив чувств.
— Но мы можем немного сбавить обороты, — сказал он.
— Спасибо.
— Ну, хорошо. Если мы не собираемся больше целоваться, тогда что мы будем делать?
Она уже знала ответ на этот вопрос:
— Мы возьмем такси и поедем на Монмартр смотреть закат, стоя на ступеньках церкви Сакре-Кер.
Джек засмеялся и в том, как он это сделал, слышалась чистая радость.
— Это означает да или нет?
— Кендра, мои чувства сейчас таковы, что если ты попросишь меня доставить тебе Эйфелеву башню, я найду способ сделать это для тебя. Поэтому давай, черт возьми, возьмем машину и поедем смотреть закат. Широкие каменные ступени церкви Сакре-Кер были заполнены студентами, туристами, монахами, здесь были даже цыгане — все наблюдали за тем, как небо становится розовым и золотым, в то время как солнце неспешно заходит за горизонт.
Пересыпая свою речь громкими возражениями и изощренными проклятиями на всем пути к вершине Холма, как называют парижане Монмартр, таксист подвез их к базилике, и Джек расплатился с ним, добавив чаевые к плате за проезд.
— Завтра вечером мы поднимемся сюда по ступенькам, — сказала Кендра, указывая на маленькие ступеньки, по которым можно было подняться к одному из белых порталов.
— Завтра вечером мы поднимемся на фуникулере, — возразил Джек, пробираясь вслед за ней.
— Где твоя жажда приключений? Все эти восхитительные маленькие изогнутые улочки…
— Все эти маленькие крутые ступеньки, — передразнил ее Джек. — Меня можно убедить спуститься по ним с этой горы. Но здесь все так узко, что до такси не доберешься…
Джек наблюдал за толпой, которая с каждой минутой становилась все больше. Толпа целиком заполнила улочку с односторонним движением, которая вела к базилике, увенчанной белым куполом. Группа немецких студентов несла огромную бутылку вина, шумно и развязно переговариваясь между собой. Толстый молодой человек, шедший нетвердой походкой, споткнулся и налетел сзади на Кендру. Джек взял его за плечи и отбросил назад, к его подвыпившим друзьям.
— О'кей? — Он поднял руку, словно ограждая Кендру.
— О'кей, о'кей, — раздалось в ответ.
— Как бы там ни было, я представлял себе все это более романтичным, — мрачно сказал Джек. — Раньше за нами непрерывно наблюдало всего двенадцать девочек, а не четыре сотни подвыпивших незнакомцев.
— Верно, но ты же не будешь спорить, что вид — замечательный.
— Да, это так. — Джек посмотрел на нее сверху вниз, оберегая рукой, словно щитом, и взял за подбородок, так что его большой палец оказался на щеке.
— Ты со мной кокетничаешь.
— Ты не ошибся. Тебе нравится?
Он потянулся к ней, накрывая ее руку своей.
— Да, очень.
— Согласен прогуляться по восхитительным извилистым улочкам? Ночная жизнь на Монмартре немножко грубовата… что поделаешь.
— Проститутки-трансвеститы не привлекают тебя?
— Меня привлекают зажигательные американские мужчины, но я предпочитаю их видеть у себя в спальне…
В улыбке Джека появился вызов. Кендра ответила улыбкой, полной женственности, в которой тоже был вызов.
— Ты настоящий мужчина.
— Ты со мной кокетничаешь, — в его голосе появилась сухая нотка.
— Да, кокетничаю. Тебе нравится?
Он тихо усмехнулся:
— Да, нравится. Пойдем поужинаем.
12
Кендра и Джек долго кружили по узеньким, мощенным булыжником улочкам, спускаясь по бесконечным ступенькам, прежде чем вышли на площадь Тертр. В знаменитом скверике все еще трудились многочисленные уличные художники, которых не смущали наступившие сумерки. Джек отмахнулся от двух наиболее назойливых, и они с Кендрой вошли в «крестьянское бистро».
Хозяин, приветствовав их кивком, отдал распоряжение на кухню, а затем усадил за столик у выбеленной известкой стены. Потолок нависал низко, из-под штукатурки местами выглядывали неструганые балки. Сидевший у стойки бара на высоком стуле аккордеонист наигрывал народные мелодии. Аппетитные запахи традиционной французской кухни заполняли небольшой зальчик, а среди завсегдатаев было на удивление мало курильщиков.
Хозяин протянул им написанное от руки меню, затянутое в прозрачную пленку, и на ломаном английском спросил, что они желают пить. Джек заказал бутылку минеральной воды и графин столового вина.