— Папуль, я ведь тебе написала, что гуляю, и всё в порядке, — я его обнимаю, и сильные руки порывисто прижимают меня к себе. Папа слишком зол. Но почему он тогда сразу не отреагировал на мои координаты?
— Гуляешь в Битцевском лесу? Не думал, что должен каждую минуту тебя отслеживать.
— Но я ведь была не одна и в безопасности, — тихо лепечу и всматриваюсь в папино лицо, но по прищуренным глазам вижу, что он мне не верит. — Пап, я не понимаю, в чём дело… Это жилой район…
Но вместо ответа он резко оглянулся и рявкнул на притаившуюся в сторонке Ангелину Львовну:
— В чём дело, Ангелина, не видишь, я с дочерью разговариваю? В дом зайди!
— Тимур, я волновалась, — растерялась Львовна, не ожидавшая такого выпада, но ту же возмутилась. — А почему ты со мной говоришь в таком тоне?
Вообще-то я тоже удивлена, но совсем не против, чтобы папочка продолжал с ней. Хоть от меня отвлечётся. К сожалению, Вася, вероятно, тоже по мне соскучилась и вышла на террасу, сверкая улыбкой и стуча каблучками.
— Я что-то непонятное сейчас сказал? — папа говорит очень тихо, а это особенно страшно. — Быстро потерялись обе!
Васенька, хорошо знающая этот тон, потерялась мгновенно, сознательно забыв здесь Ангелину. А дурная Львовна решила восстановить справедливость.
— Тимур! Что ты себе позволяешь?
— Брысь отсюда! — папа перешёл почти на шёпот.
Ангелина недоверчиво вытаращила глаза, всхлипнула и стремительно скрылась в доме. Это из-за меня, что ли, папочка впал в неконтролируемый гнев?
— Пап, ты чего?
Он тяжело вздохнул, опустился в кресло и посадил меня на колени.
— Я был занят и слишком поздно проверил где ты. Хорошо, что к тому времени ты уже выехала домой и написала сообщение, а иначе твоему безголовому рыцарю пришлось бы жёстко ответить. Ты о чём думала, отправляясь в опасный парк ночью? Там только за прошлый месяц трёх девчонок изнасиловали.
Ох! Откуда же я знала? Да я вообще в тот момент ни о чём не думала…
— Пап, но ведь не ночь была…
— Замолчи, Лали! Ты просила дать тебе больше свободы, и я честно пошёл навстречу, понимая, что свидание под надзором — это неприятно. Больше не проси оставлять тебя без охраны и скажи спасибо, что я не свернул шею твоему Роману. Говорил же, что этому психу нельзя доверять.
— Да при чём здесь Ромка? Я не с ним была в парке! — мой голос дрожит от обиды за себя и от страха за то, что папа может навредить Ромке.
— Ты меня обманула? — папа заглядывает мне в глаза. — С кем ты была?
— Нет, я не обманывала, — я глубоко дышу, силясь не расплакаться. Как же было стыдно признаваться… — Я сама убежала от Ромки, потому что совсем не нужна ему… А поняла это только сегодня.
Слёзы всё же потекли из глаз.
— Он обидел тебя? — страшным голосом спросил папа, прижимая меня сильнее.
— Нет, конечно… Просто я очень люблю человека, которому неприятна. Пап, это так страшно… Как с этим справиться?
И папочка снова утешает свою плаксу. Он как солнечный остров посреди опасного страшного океана. Остров, где я всегда могу передохнуть и отогреться. Главное, не заплывать далеко, чтобы хватило сил вернуться обратно.
Папа рассказывает, какая, на самом деле, огромная и прекрасная жизнь у меня впереди. Надо просто поверить в себя и перестать цепляться за прошлое…
Мне очень хочется верить в счастье, обещанное папой… Но так страшно представить будущее, в котором рядом не будет Ромки. Невозможно.
Папа говорит, что постоянно оглядываясь, я рискую не разглядеть так много хорошего или могу пропустить главное… Он даже не понимает, что ГЛАВНОЕ я уже упустила… А теперь с постоянным охранным хвостом я точно не смогу ничего путного увидеть. И вдруг вспоминаю Гришу.
Я рассказываю о нём папе, а ещё о заповеднике и его обитателях, о чистом горном воздухе… Надо же, сколько я всего запомнила! И, конечно, рассказываю о подснежниках. И я очень рада, что папа хочет познакомиться с моим спасителем — уральским медведем Григорием.
Этой ночью я очень долго не могу уснуть, потому что вопреки папиным советам упрямо оглядываюсь на своё прошлое…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лялька, я же просил, чтобы ты не ходила без меня в лес. Почему не дождалась?
— Ром, не смеши, у нас здесь даже неучтённых зайцев нет. Кто меня тронет?
— Да хоть те же зайцы, — Ромка смеётся и обнимает меня за плечи. — Закрой глаза и скажи «А-а-а».
Я очень волнуюсь и, конечно, подглядываю. Ромка приподнимает мой подбородок… — поцелует? — касается моих губ, и в мой приоткрытый рот с его ладони ссыпается дикая малина. Я почти не ощущаю вкуса и жадно вдыхаю Ромкин запах. Его ладонь пахнет лесом, ягодами и… Ромкой. Наверное, именно так пахнет любовь…
— Ром, а ты бы переживал, если бы на меня напали дикие звери?
Опять смеётся. И чего смешного? Я обиженно надуваю губы, а Ромка серьёзнеет.
— Да я бы с ума сошёл. Как же я без тебя?
— Правда? — я замираю и боюсь, что он снова станет смеяться.
— Конечно, — он улыбается очень по-доброму и проводит рукой по моим волосам.
— Ром, а я красивая?
— Очень красивая, — соглашается сразу. — А когда вырастешь, будешь самой красивой.
— Я не маленькая! — снова обижаюсь. — В меня, между прочим, почти все пацаны из нашего класса влюблены. И считают, что я уже самая красивая.
— Любят, Лялька, не за красоту, — наставительно говорит Ромка, а я закатываю глаза.
— Ага, проверено на папочке. Давай, бубни мне про красоту душевную.
— Ну вот, а говоришь, что не маленькая, — Ромка снисходительно улыбается. — Мама очень хороший человек, поэтому Тимур её любит. И она тоже красивая. Ты обязательно разглядишь, когда перестанешь вредничать.
— Я буду очень стараться!
Прости меня, Ромочка, я тебя подвела…
***
Сегодня небеса весь день оплакивают мою любовь…
Не дождь, а настоящий водопад. Впрочем, погодка вполне соответствует моему настроению. Стараюсь загрузить себя работой, чтобы хоть немного отвлечься. А поскольку в такую погоду никто не спешит выпить кофе, я с остервенением натираю до блеска все горизонтальные поверхности в нашей маленькой кофейне. Моя стажировка закончилась, и теперь с девяти до двух я работаю в одиночестве, а потом приходит Павел и до семи вечера нам вдвоём нескучно. А уж после моего ухода Пашке совсем скучать некогда.
Звонит Гриша, и я не могу игнорировать его вызов, но разговаривать я тоже не хочу и обещаю перезвонить ему позднее. Мне очень неловко от того, что вчера я была такой слабой и разоткровенничалась. Знаю, что парень меня не осуждает, а наоборот — пытается помочь. Но сейчас я не хочу никакой поддержки, никаких разговоров. Я хочу перестать думать и чувствовать. Сегодня я готова работать одна до самой ночи. Но, к сожалению, мой напарник приходит вовремя и всё время пытается меня развеселить своими нескончаемыми шуточками. Сейчас они кажутся мне особенно идиотскими. Терпения мне!
Ромкину машину я замечаю сразу. Ошибиться невозможно — такая только у него. От волнения у меня пересыхают губы и потеют ладони. Зачем он здесь? Не ко мне же он приехал… А если… Мне так страшно, что начинают стучать зубы и я совсем не могу с собой справиться. Я не выдержу Ромкин презрительный взгляд и насмешливый голос. Не выдержу — и разревусь.
Ромка долго сидит в машине, и я окончательно понимаю — он не ко мне. Но почему здесь? Это новый способ издевательства? Бесконечно долгие минуты я сквозь мокрое оконное стекло не свожу взгляд с дерзкой чёрной машины. В голове ни одной адекватной мысли — мозг словно впал в анабиоз. И мышцы тоже, потому что пошевелиться я не могу.
Всего пара метров до выхода в подсобку, но, когда я вижу, что Ромка направляется в кофейню, мои ноги подкашиваются и я едва ли не кулем валюсь под стойку. Паша смотрит на меня, как на сумасшедшую. Сейчас я такая и есть.
— Меня нет… совсем, — шепчу своему опешившему напарнику и не могу сдержать слезы, они сами текут. Может, я действительно схожу с ума?