Прежде чем встать из-за стола, я нахожу глазами Ромку и наши взгляды встречаются. Его — пасмурный, и мой… Он сразу отворачивается и теснее прижимает к себе девушку. Так даже лучше.
Никто не заметил моего ухода. Так же как и я не обратила бы внимание на исчезновение любого из них. Кроме моего Ромки. Больше не моего Ромки…
40
Боль так сильно сжимает грудь, а в голове звенят осколки мучительных воспоминаний.
«Мне неинтересно…»
«Я о тебе вообще не думаю…»
«Терпеть не могу навязчивых тёлок…»
«Давай без эксцессов…»
Хочу исчезнуть прямо сейчас, чтобы больше не видеть, не вспоминать, не чувствовать!.. Как всё забыть?
Лёгкие горят огнём, и я понимаю, что бегу, лишь когда слышу свист и громкий окрик:
— Эй, спортсменка! Беги к нам! Мы тоже спорт любим.
Страх острыми иголочками впивается в ноющее сердце и заставляет ускориться. Мне совсем незнаком этот район, и я даже не знаю, сколько бегу… И куда?.. Только сейчас ноги ощущают усталость. Останавливаюсь, понимая, что больше не слышу звуков. Как же быстро стемнело. Я стою на ровной асфальтированной дорожке, а вокруг только деревья, и ни души. Парк? Метрах в пяти вижу кособокую лавчонку и бреду к ней. Как же я устала.
Откинувшись на спинку лавочки, вытягиваю подрагивающие гудящие ноги. Фу-ух! А здесь хорошо. Я бы всю ночь так просидела, но нельзя, чтобы папочка снова отправился на мои поиски. Вот только сейчас ему лучше не видеть свою разбитую Лали.
Дыхание понемногу выравнивается, а вокруг меня растекаются темнота и прохлада. Отправляю папе сообщение — «Не волнуйся, гуляем в парке». Ага, гуляем — я и моё горе. Почти не вру. Неплохо бы выяснить, куда именно меня занесло. Неожиданно в руках пиликнул телефон — мамочка выложила сторис. Счастливая и неунывающая! Как же я соскучилась, мама! Если бы ты только знала, как мне сейчас плохо. Пальцы сами находят вызов…
— Евочка! Как ты, детка?
Услышав родной голос, я непроизвольно всхлипываю.
— Ева? — в коротком вопросе слышны нотки беспокойства и меня накрывает.
— Плохо, мамуль, очень плохо! — слёзы льют потоком. — Поговори со мной, пожалуйста…
— Конечно, солнышко! Что у тебя случилось? Опять твой отец что-нибудь учудил?
— Нет, мам, нет!.. Это Ромка… он… он меня ненавидит!
— О, Боже! Какой Ромка, Ева? Кто это?
— Ну, мам!.. — укоризненно мямлю. — Я ведь тебе сто раз о нём рассказывала!
— Ева, прости, но разве я могу запомнить всех твоих мальчиков?
— Да каких мальчиков? У меня никого нет! — мои слёзы пересыхают так же быстро, как появились.
— А вот это плохо, Ева. Тебе уже девятнадцать! У меня в твоём возрасте отбоя от парней не было, и если бы не твой отец…
— Не было бы меня! — резко закончила я. — И уж лучше бы меня правда не было.
— Ну что ты говоришь, милая, ты — моё счастье. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя. И не стоит грустить из-за мужчин, у тебя ещё этих Ромок будет!.. Главное, предохраняйся.
Я нервно рассмеялась от абсурдности этого предостережения.
— Отличный совет, мам, но Ромка и сам очень надёжно от меня предохраняется, так что беременность мне точно не грозит.
— Вот и молодцы! Кстати, ты видела сторис? Догадайся, где я сейчас!
Меньше всего мне хочется играть в угадайку, поэтому я продолжаю молча сопеть в трубку.
— В Париже! — восторженно восклицает мама. — Если у меня всё получится, то останусь здесь. Ева, вот где настоящая жизнь, вот где кураж!
Я хмыкаю про себя — мамочка ищет очередную жертву. Какой-то несчастный богатенький французик, вероятно, ещё не догадывается, что живёт не по-настоящему. Держись, бедняга, твой кураж уже близко.
— Здорово! — я стараюсь звучать оптимистично. — Мам, я соскучилась…
— И я очень скучаю, милая. Обещай, что прилетишь ко мне этим летом… Ой, подожди минутку…
— Я бы прямо сейчас прилетела, мамуль, — хнычу я, но моё жалкое мяуканье улетает в пустоту.
Мама меня уже не слышит и что-то нетерпеливо и раздражённо объясняет то ли продавцу, то ли официанту… А я с нарастающим ужасом наблюдаю, как по дорожке в мою сторону движется тёмная фигура.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ма-ам, мне страшно, — шепчу я в трубку, хотя с тем же успехом могла пожаловаться и соседней берёзе.
Фигура приближается, а я, сбросив вызов, группируюсь, чтобы в любую секунду сорваться с места.
— Эй, ты кто? — сипловатым голосом спрашивает блуждающий в темноте, как оказалось, мужик.
Хочется ответить про пальто, но язык намертво прилип к нёбу.
— Девка, что ли? — мужик подходит ещё ближе и приглядывается. — Ну, точно — баба. Ты пьяная или обдолбанная? Чего молчишь-то?
Он уже совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и я вдруг вскакиваю с лавочки и, обогнув мужика по широкой дуге, мчусь со всех ног в ту сторону, откуда он появился. Позади слышу окрик, но это лишь придаёт мне ускорение. К счастью, я не сильно углубилась в лесопарковую зону и выход нашёлся быстро. Но не слишком успокоил. Впереди широкий пустырь, дорога, а дальше — гаражи, высотки… Парк за моей спиной выглядит куда безопаснее. Я отступаю назад и, уйдя в сторону от аллеи, прячусь за деревьями.
Определить свою геолокацию совсем несложно. Жаль, что я не сделала этого раньше, иначе не рассиживалась бы в таком жутком месте. Однозначно Битцевский парк — не самое лучшее место для зализывания сердечных ран. Что же я за дурища такая?
Захожу в приложение, чтобы вызвать такси, но вдруг вспоминаю вчерашнего уральского медведя. Как же его зовут? Я ведь записала… Ага — Гриша!
— Слушаю, — из динамика его голос кажется очень серьёзным и взрослым.
— Гриш, привет, это Евлалия.
— Кто? — удивляется.
— Подснежник, — поясняю нетерпеливо, — беленький и нежный. Забыл уже?
Гриша не забыл — он очень рад и обещает за мной приехать, правда, не очень быстро, потому что добираться ему долго. А ещё он просит меня держаться подальше от открытых мест и вести себя тихо. Конечно, я гораздо быстрее дождалась бы другое такси, но мне так захотелось уткнуться в дружеское плечо. Почему-то мне кажется, что Гришино плечо именно такое. И мне приятно, что он переживает за меня.
А Ромка наверняка даже не заметил моего исчезновения. А если и заметил, то лишь выдохнул с облегчением. Я ведь ему неинтересна. Хочется заплакать, но не получается. Боль по-прежнему никуда не делась, она занозой застряла в сердце… Ещё пять лет назад там застряла. И, наверное, навсегда останется… Как мне жить-то с ней дальше?
Звонок мобильника заставил меня подпрыгнуть от страха и начать озираться по сторонам. Что же я, идиотка, звук не выключила? Но главное — уже не больно… Адреналин, оказывается, отлично разгоняет душевную тоску. Надо подумать об этом.
Гриша подъехал раньше, чем обещал, и теперь растерянно обнимает меня и гладит по голове, пока я, обхватив руками его мощный торс, поливаю слезами его футболку. Это очень глупо, но искреннее участие и беспокойство этого добродушного медведя позволили мне окончательно расслабиться и расклеиться.
А уже по дороге домой я рассказала ему всю свою печальную историю. Гриша слушал внимательно и ни разу не перебил. В какой-то момент я даже подумала, что он и вовсе меня не слышит.
— Я тебе, наверное, очень надоела? — спрашиваю у хмурого и задумчивого парня.
— Нет, что ты, Ева! Просто это очень грустно, и я думаю…
— Что я дура? — подсказываю неохотно.
Мы уже подъехали к дому и продолжаем сидеть в машине. Папе я отправила сообщение и могу сидеть теперь хоть полночи. С Гришей легко, а дома, стоит мне лечь в постель — невыносимая боль снова станет душить, а мозг начнёт искать лазейки из ловушки, в которую я сама себя загнала. Но моему сердобольному медведю тоже надо отдыхать…
— Нет, ты совсем не дура, и я тебя очень понимаю. И его я тоже понимаю… Но он неправ, Ева. Мне кажется… — Гриша нервно трёт лоб и поглядывает на меня. — Ты только не обижайся, но я думаю, что тебе не стоит продолжать эти встречи.