Он склонился ко мне, его глаза стали черными и пустыми. "И кто тот человек?" спросил он. "Что Джуд сказал обо мне? Потому что я чертовски уверен, что он точно знает, кто я".
Я отвела взгляд на часы в форме кошки над печкой.
"Он сказал, что ты лгун, вор и убийца," прошептала я. "Он сказал мне, чтобы я спросила у тебя, что ты чувствовал, когда оставил его умирать".
Даниэль сделал глубокий вдох и резко выдохнул. "Словно каждая оставшаяся унция света и надежды была высосана из оболочки, которую я называю душой".
"Значит это, правда?" Мой голос раскалывался в горле. "Скажите мне, кто ты. Скажи мне, что ты сделал. Я думаю, что я заслуживаю знать правду".
Я услышала звук битого стекла, когда он отошел от меня. Я продолжала смотреть на кошку-часы. Ее глаза качались из стороны в сторону с каждой секундой, которая прошла, пока Даниэль, наконец, заговорил.
"Я не лгал о 'Гончих Небес,'" сказал он с другой стороны стола. "Так первоначально называли моих предков. Все, что я сказал тебе, было правдой — свет Божий против зла, Его благословения на моем народе — я только не договорил тебе конец истории".
Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Он сидел на стуле, наклонившись к своим коленям. Он смотрел на пол, поэтому все, что я могла видеть, было вершиной его косматой головы.
"Мои предки боролись с силами ада много лет. Они казалось, были непоколебимой силой
против зла; только дьявол нашел брешь в их броне — недостаток, это находится во всех нас.
Гончие были благословлены, с сущностью животных, которая сделала их сильными и проворными, но они все еще были людьми, с человеческими эмоциями. То, что они не понимали, — это то, что животное, волк, который жил в них, питался этими эмоциями. Особенно отрицательными: гордость, зависть, похоть, страх, ненависть.
Дьявол лелеял эти чувства. Когда Гончие стали очень гордыми — полагая, что они были выше всех других людей — волк внутри вырос. Это влияло на их мысли, их действия, он пожирал части их душ. Их благословение стало их проклятием.
Они отвернулись от Бога и его миссии. Они презирали смертных, ненавидели и боялись их.
А затем волк начал жаждать крови тех, кого Гончие поклялись защищать.
И когда они поддаются этой жажде — а это большинство из них — они совершают истинно хищное действие — пытаются убить кого-то — волк берет на себя управление. Он теперь имеет
право взять форму Гончего по своему желанию, становясь воплощением волка. Он проводит смертный выкуп души Гончей, когда охотится, разоряет и убивает".
"Это — то, откуда происходит название Урбат?" Спросила я. "Собаки Смерти?"
Он кивнул. "Есть много названий. Сотни. Ходоки кожи, Оборотень, Оик,
Varkolak, Varulv. Название, с которым ты вероятно больше знакома, является Оборотень".
"Оборотень? Твоя семья — оборотни?" Я отстранилась. "Ты… Ты действительно…?"
"Волк в одежде мальчика?" Он не шутил. "Я — гибрид. Моя мать была полным человеком.
Мой отец был Калби. Он был животным". Даниэль посмотрел на меня. "То, что я рассказал тебе, — что — Урбаты живут группами- это правда. Они живут вместе для защиты и родства". Он сжал свой кулон. "Многие из них пытаются контролировать волка; как другие вкус крови. Мой отец был из последнего. Он бросил вызов альфе своей стаи и проиграл. Альфа изгнал его вместо того, чтобы разорвать горло — что было большой ошибкой.
Мой отец блуждал некоторое время. Но самый большой инстинкт волка, это семья. Он попал в Крест Роуз, где он выбрал женщину, над которой мог доминировать. Он попытался жить как смертный с ней. Но когда я вошел в эту картину… Я думаю, что он ощутил, что не сможет управлять мной… и это сделало его сумасшедшим. Я снова вел его к охоте".
"Твой отец" — я едва заставила себя спросить — "он был Монстром улицы Маркхам?"
Я думала о том, как его отец, казалось, спал весь день. Как он работал в ночную смену на складе около улицы Маркхам. Как все те странные вещи прекратились в то время, когда он покинул город. "Он убил всех тех людей".
Даниэль опустил свою голову еще ниже. Он не должен был отвечать.
"И ты тоже родился с сущностью волка?"
Даниэль протянул руку и взял несколько осколков разбитой тарелки. Он держал их в своей открытой ладони. "Мой волк не был сильным, когда я был моложе — вероятно, потому что я не был породистым животным.
Габриэль говорит, что есть некоторые потомки Гончих, которые столь смешаны в породе, что они вообще этого не чувствуют". Он закрыл свою руку с осколками, и сжал. Он вздрогнул и открыл свою окровавленную ладонь. "Я не знал правду тогда о моей семье. Все, что я знал, было то, что с моим отцом что-то происходит, и это было неправильно- затем, я обнаружил, что могу излечиваться быстрее, чем нормальные люди. Узнал, что могу излечивать себя сам".
Он закрыл глаза и сжал губы. Я увидела, как кровь на порезах, словно утекает обратно в рану, словно Даниэль высасывает ее через соломинку. Все, что оставалось в его руке, было несколько розовых стекляшек.
"Но когда я стал старше, я почувствовал, что монстр шевелился. Я боролся с этим, как мог. Но я потерпел неудачу.
Волк взял вверх надо мной — превратив меня в такое же животное, как мой отец".
"Но если волк взял вверх над тобой, это значит ты…" Я подумала о Джуде, тех шрамах на его руках и лице, об обвинениях в сторону Даниэля. "Вот когда это произошло. Ты попытался обидеть Джуда, и тогда волк взял вверх. Вот почему Джуд так боится тебя".
Даниэль снова сжал осколки. Его пальцы побелели. Кровь поползла вокруг его запястья. Я отвернулась и изучала бледно-розовые ромашки на стене.
"Ночью я убежал из дома," сказал он, "я ворвался в приход. Это было после сбора денег
для ремонта, и я знал, что твой отец всегда откладывал пожертвования в сейф. Я был уже весьма сильным тогда. Только потребовалась секунда, чтобы сломать замок на внешней двери на балкон. План состоял в том, чтобы войти и выйти с деньгами, но когда я уходил, появился твой брат. Он увидел меня с сейфом и сказал мне, чтобы я вернул его. Он казался настолько уверенным в своей правоте, и от этого мне стало плохо. Волк сказал мне, что это его вина. То, что я даже не был бы там, если бы не он".
"Что ты имеешь в виду?"
"Я всегда чувствовал себя волком. Но я хотел нормальную семью. С матерью, которая сначала бы заботилась о своем ребенке, и отцом, который был бы нормальным и добрым и не заставлял бы меня дрожать в своей кровати по ночам. Я хотел семью как твоя. Я хотел быть Даниэлем Дивайном". Его голос дрогнул.
Я услышала, что он заерзал на своем стуле. "Я ненавидел своего отца. Я ненавидел монстра, который горел во мне.
Каждый раз, когда я злился, или завидовал, или… Что-то внутри меня росло, становилось, съедая меня живьем. Это заставляло меня охотиться. Сначала я думал, что схожу с ума. Я отодвинул это. Но, так или иначе, я знал, что мой отец был ответственен за то, что происходило со мной. Однажды я пошел за ним. Я видел, чем он стал — вещи, которые он делал. Я знал, что ожидает меня в будущем.