Читать интересную книгу Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России - Савелий Дудаков

Тимофей Михайлович удостоился большой чести: попасть в биографический словарь русских писателей С.А. Венгерова. И статью о нем, о единственном, написал Великий писатель земли Русской. История появления этой заметки началось с того, что Семен Афанасьевич Венгеров (1855-1920) обратился к Толстому с просьбой по этому поводу. У Льва Николаевича были сомнения, несмотря на большое желание: "…предисловия я очень желал бы написать: и сейчас же попытаюсь это сделать. Боюсь только, что эти несколько слов с моим именем помешают прохождению статьи Бондарева через цензуру"154. По этому поводу между Венгеровым и Толстым возникла переписка, ибо у Семена Афанасьевича было несколько вопросов. Возможно, он хотел узнать адрес сибиряка, чтобы сделать личный запрос для нужд словаря. В письме от 22 мая 1895 г. Венгеров писал, что, несмотря на все его "старания и расспросы", он не смог раздобыть никаких сведений о Бондареве и даже не знает, жив ли он. 8 июня 1895 г.

Лев Николаевич отвечал: "Бондарев до последнего времени был жив. Я получил от него письмо менее года тому назад. Он живет в деревне Минусинского уезда.

Попрошу дочь найти и приложить к этому письму его точный адрес. Обратитесь к нему, и он наверное даст вам те сведения о своей жизни, кот[орые] вам нужны.

Помню я из его писем об его жизни следующее: он – бывший крепостной крестьянин какого-то помещика земли Войска Донского". Далее Лев Николаевич, думаю, не без задней мысли, писал крещенному еврею Венгерову о религиозных взглядах Бондарева:

"За субботничество сослан в Сибирь, где жил и живет лет около пятидесяти. Ему теперь должно быть лет 75. Имя ему Тимофей Михайлович. У него сыновья. Он до последнего времени не переставал работать всю крестьянскую работу в поле и гордится этим. Зимою же учит грамоте ребят. В Сибири продолжает держаться секты субботников, т. е. еврейства"155 (курсив мой. – С. Д.). Думаю, не без удовольствия выводил Лев Николаевич эти слова о человеке, сосланном из-за религиозных взглядов, и даже растолковывает профессору Венгерову, сыну знаменитой еврейской матери – Паулины Венгеровой, что такое субботничество, т. е. еврейство… Знакомство самого Льва Николаевича с Венгеровым относится к 1882 г.

Судя по воспоминаниям одного из современников, они говорили о возможности опубликовать статью Толстого "Так что же нам делать?" в журнале Венгерова "Устои", касались современной литературы и вообще "много говорили". Венгеров произвел на Льва Николаевича впечатление "умного еврея"156. Написал ли письмо Семен Афанасьевич в Иудино, осталось неизвестным. Но заметка Толстого была помещена Венгеровым в его "Критико-биографическом словаре русских писателей и ученых"157.

В письме от 22 мая 1895 г. Венгеров благодарил Толстого за "любезное и быстрое" написание статьи и что она "необыкновенно ярко запечатлевает в уме читателя представление о замечательном народном мыслителе"158. Это была всероссийская слава, но видел ли сам Бондарев этот словарь, сказать затруднительно. В последнее время он реже наезжал в Минусинский музей, где, конечно же, был этот справочник.

МЕЧТА О ВСТРЕЧЕ

Статья Толстого для биографического словаря резко выпадает из произведений подобного толка. Это апология сибирского труженика, и Лев Николаевич не стесняется сравнивать его с величайшим реформатором, создателем новой религии апостолом Павлом: "Как бы странно и дико показалось утонченно образованным римлянам первой половины 1-го столетия, если бы кто-нибудь сказал им, что полуграмотные, неясные, запутанные, часто нелепые письма странствующего еврея к друзьям и ученикам будут в сто, в тысячу раз, в сотни тысяч больше читаться, больше распространены и больше влиять на людей, чем все любимые утонченными людьми поэмы, оды, элегии и элегантные послания сочинителей того времени. А между тем это случилось с посланиями Павла. Точно так же странно и дико должно показаться людям теперешнее мое утверждение, что сочинение Бондарева, над наивностью которого мы снисходительно улыбаемся с высоты своего умственного величия, переживет все те сочинения, которые описаны в этом лексиконе, и произведет большее влияние на людей, чем они, взятые вместе. А между тем, я уверен, что это так и будет". Собственно, Толстой сравнивает Бондарева даже не с евреем Шаулем (Савлом), он ставит Давида Абрамовича вровень с самим Иисусом, оставляя для себя роль его апостола и ученика – Павла. "…Бондарев, признавая хлебный труд основным религиозным законом жизни… делает это не потому, как это нам приятно думать, что он невежественный и глупый мужик, не знающий всего того, что мы знаем, а потому, что он гениальный человек… Смысл и значение эта истина получает только тогда, когда она выражена как непреложный закон, отступление от которого влечет за собой неизбежные бедствия и страдания и исполнение которого требуется от нас Богом или разумом, как выразил это Бондарев. Бондарев не требует того, чтобы всякий непременно надел лапти и пошел ходить за сохою, хотя он и говорит, что это было бы желательно и освободило бы погрязших в роскоши людей от мучающих заблуждений… но Бондарев говорит, что всякий человек должен считать своей обязанность физического труда, прямого участия в тех трудах, плодами которого он пользуется, своей первой, главной, несомненной священной обязанностью и что в таком сознании должны быть воспитываемы люди. И я не могу себе представить, каким образом честный и думающий человек может не согласиться с этим"159.

Венгерову с небольшими цензурными потерями удалось напечатать эту заметку Толстого, а также поместить краткие биографические данные о Бондареве и в сноске даже привести часть статьи Толстого, писанной в 1888 г. А уже после смерти Бондарева, в 1906 г., эта статья была использована в качестве предисловия к изданию сочинения Бондарева издательством "Посредник". 12 февраля 1887 г. Лев Николаевич отправил в Иудино письмо, в котором подбадривает крестьянина в связи с неуспехом публикаций: "Напрасно, Тимофей Михайлович, огорчаетесь тем, что ваше писание не печатается и что правительство не делает распоряжения соответственно вашим мыслям. Мысль человеческая тем и важна, что она действует на людей свободно, а не насильно, и никто не может заставить людей думать так, а не иначе, и вместе с тем никто не может остановить и задержать мысль человеческую, если она истинна"160. Ободренный этим посланием, Бондарев решился совершить паломничество в Ясную Поляну. Обычно, принимая ответственное решение, он приезжал посоветоваться со своими друзьями в Минусинский музей. Так он поступил и в этот раз. Каждая такая отлучка была незаконной, ибо, будучи ссыльным, он не имел права свободно передвигаться. В последних числах марта 1887 г. он посетил своих друзей – Н.М. Мартьянова, B.C. Лебедева и Л.Н. Жебунева, которые в один голос отсоветовали ему это предприятие, указав на все сложности пути и предложив дождаться строительства сибирской железной дороги, что значительно облегчило бы его путь. Старик (ему было уже 67 лет – почтенный возраст) согласился с доводами доброжелателей и повернул лошадь домой. Но уже на обратном пути в Иудино он принял твердое решение – прорваться в Европейскую Россию. Есть удивительно красочный рассказ Е.И. Владимирова об этой попытке: «…он хорошо подправил коня, заготовил сухарей, вяленого мяса и, как только на склонах Саян сошел снег и начал появляться подножный корм, Бондарев навьючил в торока запас продовольствия, утром потемну, в один из июньских дней, оседлал коня и двинулся в путь-дорогу, на свидание с Львом Толстым. Чтобы сократить путь, обычно пролегающий через Ачинск по Московскому тракту, и чтобы не попасть в руки начальства, он взял маршрут через Таштып, долиной этой реки вглубь Горно-Шорской тайги и Кузнецкого Алатау с выходом на Кузнецк у реки Кандомы, с Кузнецка на Омск, с Омска на "Челябу" и так далее. Немало неудобств при весенней распутице пришлось перенести храброму рыцарю отважной мысли; не раз приходилось ему держась за гриву коня, вплавь переправляться через вздувшиеся горные реки, переваливать ледниковые вершины Алатау. Через 10-12 дней самый опасный и тяжелый участок пути был позади. Но впереди подстерегали его другие опасности – быть спрошенным старостой, сотским, приставом или волостным старшиной, – кто он такой, откуда и куда идет?

Утомленная тяжелым переходом через горные цепи, лошадь требовала отдыха.

Бондарев решил подкормить ее на задах Кузнецка. Под вечер он въехал в город Полицейской улицей и в конце ее попросился переночевать у хозяйки тесом обшитого дома. Лошадка выстоялась, отдохнула с дороги, была отвязана от столба и, стреноженная ремнем, была выпущена за город на выпас, а путешественник с устатку выпил и вскоре уснул и проснулся лишь с восходом солнца.

Вскочив с постели, не умывшись, побежал он скорее за город посмотреть на лошадь, но она паслась целой и невредимой.