Читать интересную книгу Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России - Савелий Дудаков

Какой же редкости? Вот она. Два великих писателя, Лев Николаевич Толстой и Глеб Иванович Успенский, они в своих сочинениях на всевозможные лады хвалят, превозносят, выше облак поднимают и всему свету показывают одобрение моему учению, с целью пожелания обратить всю вселенную на сказанный путь благочестия, чего вы, читатели, своими глазами видали. Из этого видно, что если бы вся вселенная видела все сказанное мною и тоже бы с жадностью всякое слово мое читала и на самое дно сердца клала, да и великое наше правительство, ведь оно тоже не глупей Толстого и Успенского. Оно видит, что не было, нет, да и быть не может на свете полезнейшего, как это мое, т. е. Бондарево, учение.

После же всего сказанного что же? Похвалу, одобрение и возвышенность тому моему учению печатать можно, а самого учения, т. е. ту вещь, которая одобряется, в свет выпустить нельзя.

Так вот загадка, так вот задача: хвалить можно, а ту вещь, которая хвалится, выпустить в свет и показать людям нельзя. В таком случае нужно же ту вещь, это мое учение, укорять, – нет, укорять нельзя: а если укорять нельзя, то напечатай, а напечатать нельзя. Так вот загадка, так вот задача для тебя, правительство! Вы и рассуждение потеряли, с нею что делать, и как быть с нею, не знаете!"145 До 1906 г. напечатать в России работу Бондарева не удавалось. Зато началась мировая слава "сибирского мужика". В марте 1888 г. Ясную Поляну посетил профессор Сорбоннского университета в Париже Эмиль Пажес. В день публикации своей статьи о Бондареве Лев Николаевич рекомендовал Пажеса Н.Н. Страхову как "умного, образованного и, что редкость – свободного человека". "Он большой сторонник моих взглядов", – из письма в тот же день 26 марта А.А. Толстой, своей двоюродной тетке146. Пажес имел опыт перевода. Он издал на французском языке первую часть толстовской работы "Так что же нам делать?". Поэтому Лев Николаевич, не колеблясь, предложил перевести Пажесу сочинение Бондарева и свое предисловие. В июне 1890 г. эта книга вышла в Париже под заглавием "Leon Tolstoi' et Timothee Bondareff:. Le travail. Traduit du russe par B. Tseytline et A. Pages". Книга распадается на две части. Первая часть содержит статью Толстого "Труд и теория Бондарева". Вторая часть, озаглавленная «Труд "мужика" (par le moujik) Бондарева», имеет две главки: 1) Введение. Жизнь Бондарева. Цель его работы; 2) Труд по Библии. В приложении даны статьи: Труд и любовь. Завещание Бондарева. В предисловии один из переводчиков Амедей Пажес сообщил, что его брат Эмиль посетил Толстого в 1888 году и «принял из

его рук рукопись "Труда", но, загруженный работой, поручил работу ему». Получив перевод, Толстой записал в дневнике от 28 июня 1890 г.: "Прекрасная книга"147. 30 июня Толстой писал своему другу Г.А. Русанову об этом труде: "Очень хорошая вышла книга и, думается, может быть на пользу людям"148. Вышедшая книга была доставлена в село Иудино много лет спустя. Как выяснилось, Тимофей Михайлович, получив уведомление от Толстого в письме от 3 декабря 1893 г. о посылке книги, напрасно ждал ее. Недремлющие полицейские власти изъяли книгу на минусинской почте как враждебную правительству. Прошло не менее пяти лет, пока автор сумел ее получить окольными путями. И прошло еще немало времени, пока для Бондарева молодой человек В.И. Кузьмин (Вл. Са-гайский) сделал обратный перевод с французского на русский. По-видимому, перевод получился довольно близким к подлиннику. Но старик вознегодовал: он написал резкое письмо яснополянскому доктору Д.П. Маковицкому (1866-1921) и самому Толстому. Кстати, это письмо показывает, что иудинский философ находился в обширной переписке со многими людьми. Да и не могло быть иначе, его труд вызвал широкую полемику, и людям было необходимо общаться с ним. Мы доподлинно знаем, что он переписывался с Глебом Успенским и Николаем Златовратским. Но эти письма, видимо, безвозвратно утрачены.

Бондарев писал Маковицкому по поводу преследования царскими властями сектантов, а во второй половине послания жаловался на неточность французского перевода.

Доверительный характер письма к человеку толстовского окружения говорит об их близости: "О, друг мой, о душа души моей, Душан Петрович! Если Бог есть бесконечная милость, то откуда же бесчисленные бедствия, коим подвергаются благочестивые люди? Если Он есть правосудный правитель мира, то почему порок счастлив, а добродетель несчастная?" Публикатор письма А. Косаванов делает по этому поводу замечание: можно подумать, что это высказывание безбожника. Но это далеко не так: вернее предположить, что Давид Абрамович только что читал 66-й сонет Шекспира. В конце письма он касается парижского издания своего труда: "Лев Николаевич прислал мне книгу моего сочинения, печатанную на французском языке, и она года три лежала – прочитать ее некому, но теперь нашелся человек, который перевел ее пером на русский язык. И что же я там увидал? Я увидал там то, что платье на себе разодрал и волосы оборвал на себе от досады и неудовольствия. Как!

Ссудомлена да сковеркана, когда я ее первый раз читал, то я тогда был не человек, а какой-то изверг со всего человеческого рода"149. Один из советских исследователей настаивает на том, что Толстой выкинул из сочинения при французской публикации все выпады против власть имущих, согласно своей теории непротивления150. Но тем не менее переписка между Толстым и Бондаревым окончательно прервалась лишь незадолго до смерти сибиряка, после того как 15 августа он отправил в Ясную Поляну короткое письмо, где писал следующее: "Ту книгу моего сочинения, которую прислал ты мне печатную на французском языке, теперь перевели ее на русский язык пером, и что же я там увидал? О сколько много там не наилучшие, а наихудшие измены и какая темнота да запутанность. Я думал пользу принести как нынешнему всему миру, также и всем будущим родам, а оно вышло все противное тому и наоборот.

Именем Бога правды прошу и умоляю тебя, Л.Н., подай ты с своей стороны возможную для тебя помощь мне, в этой бездне зол утопающему. Какую же помощь? Вот она.

У меня есть эта же рукопись в сравнению с тою, которая у тебя была, вдвое сокращена и многими лучшими сказаниями добавленная.

У меня есть великое желание отослать ее к тебе, чтобы ты представил ее в ту редакцию, то есть за границу, где эта книга печатана. Вот в чем все моление и прошение мое состоит к тебе…"151 Ответ был написан 11 сентября и дошел до адресата быстро, 27 сентября 1898 г.

Толстой старается объяснить старику принцип сокращения и сохранения главного:

"Тимофей Михайлович.

Напрасно ты думаешь, что книга твоя переводом испорчена. Вероятно, тебе дурно ее перевели. В ней переведено все самое существенное, а если что пропущено, то только то, что могло не привлечь, а оттолкнуть читателя.

Переведена же она на французский язык прекрасно и читается очень хорошо…

В том виде, в каком она есть, книга делает и сделает свое дело, т. е. распространит между людьми сознание их греха и укажет им средства его искупить…

Любящий тебя брат Лев Толстой"152.

В том же году, что и французский перевод, сочинения Бондарева вышли на английском языке, но перевод был сделан не с русского, а с французского издания:

"The Suppressed book of the peasant Bondareff. Labour: The Divine command. Made known, augmented and edited by Count Lyof Tolstoi. Transl. Mary Cruger. Toronto, 1890". Вероятно, в Иудино не было известно об этом переводе. Но в России Бондарев уже был известен. Так, в 1887 г. Н.К. Михайловский, разбирая этические взгляды

Толстого, укоряет его за заимствования у сибирского философа (по-видимому, он уже знает о религиозной принадлежности крестьянина, так как говорит о примате в его мировоззрении Ветхого Завета). Михайловский пишет: «Удивительная статья графа "Женщинам"…начинается ссылкой на библию (у Михайловского это слово и подобные написаны со строчной буквы. Отсюда мы видим, кто был родоначальником правописания с маленькой буквы слова "бог". – С. Д.), по которой мужчине дан закон труда, а женщине – закон рождения. Ссылка эта совсем чужая графу Толстому, который строит свое здание на Новом, а не на Ветхом завете, на евангелие, а не на библии (курсив мой. – С. Д.). Эта ссылка, равно как и непосредственно примыкающие к ней размышления о неизменности обоих законов, принадлежит некоему минусинскому крестьянину, с логически стройным учением которого читатели могли познакомиться из одной статьи Глеба Успенского в "Русской Мысли"». В этом месте Михайловский бросает несправедливый упрек в замалчивании источника вдохновения:

"Но гр. Толстой умалчивает об этом и с христианским чувством предоставляет минусинскому крестьянину счастие неизвестности, как богоугодному старику сказки…"153 На самом деле Толстой всемерно продвигает сочинения Бондарева. Как мы говорили, предисловие графа к труду Давида Абрамовича в "Русском деле" пострадало от цензуры. Полностью оно было восстановлено в заграничном издании М.К. Эльпидина под названием "Учение М.К.(?) Бондарева. Предисловие и изложение графа Льва Николаевича Толстого" (Женева, 1892).