мирах, куда я попадаю, атмосфера более-менее приближена к земной?
Один, два, три, четыре, продолжила счёт, задержав дыхание.
Распахнув глаза на звук открываемой двери, я резко, не соблюдая правил, выдохнула раздражённо:
— Ты-то что здесь делаешь?
— Живу… — застыла на входе богиня Радужного мира Пресветлая Лавиньш.
Но, присмотревшись более внимательно, поняла, что ошиблась. Они не были похожи, как две капли воды. Скорее, как сёстры или как мать и дочь. Опять Болливуд?
Растерянность вошедшей от внезапного «наезда» прошла, и осматривалась она по-хозяйски. Как и задавала вопросы по результатам осмотра. Властно и с пониманием дела:
— Иш Этал, что здесь происходит?
Но исследователь-исполнитель высшего ранга Рут иш Этал молчал, вперив тупой взгляд в потолок. Заклятие подчинения было привязано на меня, и выполнять мужчина мог только мои приказы.
— Может, ты объяснишь? — повернулась она ко мне.
— Сама ничего не понимаю, — пожала плечами, отчего покрывало скользнуло, открывая мой скромный наряд.
— Почему не по форме одета? Где донор? У меня мало времени, а вы тут невесть чем занимаетесь, — не повышая голоса, без раздражения, а скорее устало, задавала вопросы вошедшая.
Было видно, что она имеет на это полное право, потому что главная. Нет, не так. Самая главная.
— Формы нет потому, что я тот самый донор, которого ты ищешь, — ответила я спокойно. — А происходит здесь допрос. Хочу понять, куда и каким образом я попала.
— Что непонятно? Тебя временно изъяли. Можешь не переживать — скоро вернём на место. Память слегка поправим, чтобы психику не травмировать, и вернём.
— Овощем бессмысленным, — зло хмыкнула я.
… Проводив деда, чтобы занять вечер и отвлечься, решила расспросить Инка об эпидемии, косившей население провинций и, по слухам, пробравшуюся в Столицу.
— Странно там всё и непонятно. Подлинной эпидемией это явление назвать нельзя. Сначала человек исчезает. Пропадали из разных мест: с улицы, из учреждений… Дома был человек в кругу семьи, и вдруг не стало. Возвращались на второй или третий день. Но лучше бы там оставались, где они это время были. Абсолютно невменяемые, быстро теряющие все навыки и рефлексы. Сначала ходить не могли, потом есть и пить. Но умирали не от голода и жажды, а от удушья, не помня, как сделать вдох и выдох.
— Шёл ёжик по лесу, забыл, как дышать, и умер, — вспомнился глупый анекдот из детства.
Но Инк так погрузился в повествование, что не слышал моего бормотания.
— Начались эти инциденты семь или восемь оборотов назад. Поначалу особого внимания не привлекли. Частные случаи. Но со временем частота их увеличилась. Несчастье не выбирало, бедный человек или богатый, мужчина или женщина, ребёнок или старик. Люди, которые не могли быть спокойны за себя и близких, жили в страхе или были готовы, бросив нажитое, уехать подальше от страшного места.
Тогда-то Служба слежения присвоило явлению статус эпидемии и объявила карантин. Закрыли выезды и въезды, перекрыв дороги и выходы из городов. Но это не помогло. Первой пострадала Северная провинция. Когда там не осталось никого, поветрие перекинулось на Южную.
— Сколько же людей погибло? — ужаснулась я.
— Не знаю. Да и вряд ли кто-то ведёт счёт потерям, — ответил Инк.
На этой грустной ноте мы пожелали друг другу доброй ночи и пошли спать.
А проснулась я уже здесь.
Леди стояла у стола, сцепив руки за спиной в замок, и с любопытством разглядывала исследователя. Она склонила голову к плечу и поворачивала её то так, то этак, словно хотела увидеть нечто скрытое. В этот момент она очень была похожа на птицу, которая разглядывает червяка: съесть или не надо.
— Как ты уложила его? — насмотревшись на иш Этала, повернулась ко мне. — Он хоть не из касты воинов, но слабаком никогда не был.
— Попросила, — коротко ответила я.
А что? Разве приказ не разновидность просьбы?
— Так просто? То есть, если я тебя попрошу лечь под колпак и поделиться со мной энергией мозга, то ты…
— Откажусь, — перебила и ехидно добавила: — Зачем я, когда готовый донор лежит на столе?
Видит Френки, что я шутила. Согласна, шуточка была из разряда «чёрный юмор». Услышав моё предложение, дамочка ухватилась за него как за спасательный круг. И принялась действовать.
Со знанием дела она нажимала кнопки, щёлкала тумблерами, крутила ручки. Через несколько минут включённый аппарат ровно загудел и в какой-то логической последовательности заморгал табло и лампочками. Внимательно проверив показатели мониторов и удовлетворённо кивнув, леди опустила колпак на голову исследователя.
— Иди сюда и смотри, что надо сделать, — приказала мне.
Я неохотно сползла с тёплого кресла на холодные плиты и, поплотнее завернувшись в покрывало, подошла. Не хотелось мне принимать участие в этом действии, но лучше так, чем в качестве донора.
— Когда я скомандую, поднимешь вот этот рычаг. Раздастся предупреждающий сигнал. После чего нажмёшь эту кнопку. Поняла? Повтори!
Повторила, для пущей убедительности последовательно тыча пальцем в указанные детали.
Дама выслушала, удовлетворённо кивнула и пошла к креслу.
— А выключать как? — спросила я у её напряжённой спины.
Похоже, госпожа начальница трусит, и я её понимала. Только не понимала, зачем добровольно совать голову в пасть … эээ… в колпак.
— Никак, — устраиваясь в кресле, ответила та и добавила: — Помоги колпак надвинуть.
Ох, как неприятно быть соучастницей, но, если начала, надо продолжать. Устройство, надеваемое на голову, было тяжёлым. Пришлось напрячься, чтобы сдвинуть его с места и сцентрировать над макушкой идиотки, добровольно подвергающей себя странному опыту.
— Когда всё сделаешь, можешь быть свободна. Дверь не заперта. Приложи руку к прямоугольнику на стене — проход и откроется, — из-под колпака глухо донеслось ещё одно распоряжение.
Но меня мучил главный вопрос:
— Где у вас портальное устройство?
— Там, — вяло махнула она влево. — Включай!
Вернулась к адовой машине, подняла указанный рычаг. Раздался пронзительный писк. Сначала продолжительный и не громкий, но с каждым мгновением звук становился громче и отрывистее. Поддавшись безудержному желанию избавиться от него и выполняя волю подопытной, шлёпнула раскрытой ладонью по большой красной кнопке, утопив её в паз.
Тишина оглушила. Нестерпимое желание поскорее покинуть лабораторию погнало к выходу.
Едва дверь начала открываться, я поспешно выскользнула в пустой коридор. Зачем-то отряхнула руки, словно желая избавиться от прилипшей грязи. Мерзкой грязи насилия, непереносимой грязи опытов над разумными и от своей невольной причастности.
Дверь