За ветками деревьев показалось море. Белыми гребешками волн накатывая на пустой берег, оно качалось, сливаясь вдали с неприветливым небом.
— Ух ты! — воскликнул восторженно Ханнес.
Телль, до того видевший море только на фотографиях да картинках, смотрел на него огромными глазами.
Он вспомнил слова Фины о том, что каждый человек в жизни должен увидеть море. Фине родители успели его показать. С ними она там была три или четыре раза. Фина рассказывала, как они жили в комнате с высокими светлыми стенами, и у горевшего по вечерам плафона всегда кружились мошки. А однажды она ездила на море только с папой. Он накрывал ее одеялом по вечерам, целовал в лоб и, дождавшись, пока дочка заснет, уходил куда-то. Как потом поняла Фина, он ночевал в заводском санатории, где подселить ребенка ему не разрешили. Тогда папа снял для Фины комнатку в домике рядом. Одна она не боялась, потому что, как только открывала глаза утром, папа был уже возле ее кровати. Он тихо сидел и читал книгу. Он всегда был с книгой, если не занят.
В памяти Фины море осталось ярким, со сверкающими от солнца волнами. Теллю стало неловко за то, что он сейчас любуется им, а жена — там, в тяжелом, угрюмом городе. Он всю жизнь прожил без моря, и ничего. Вот Фина… Как ей, наверное, было больно, что она не может ехать!
Ханнес, остановившись, с силой втянул воздух.
— Пап, ты чувствуешь, какой воздух здесь?
Телль кивнул. Он сам не мог им надышаться.
Когда они нашли нужный дом, вернувшаяся с работы хозяйка ждала их у окна квартиры.
— Заблудились что ль? — выйдя к ним, спросила она.
— Просто не спешили, — ответил Телль.
Хозяйка показала им идти за ней. Поднявшись по ступенькам, женщина толкнула дверь своей квартиры, единственной на всем этаже.
— Входите. Разувайтесь.
Оставив ботинки в крохотной прихожей, где, чтобы развернуться, пришлось снять рюкзаки, Телль с сыном сразу оказались в большой, но слабо освещенной комнате. Нет, не комнате — кухне: с плитой, холодильником, умывальником, шкафом с посудой. Из кухни они вышли в коридор с голой лампочкой под потолком и тремя закрытыми дверями по разные стороны.
Хозяйка обернулась.
— Вот ваша комната, — открыла она одну из тех дверей.
Запах долго запертого помещения хлынул оттуда. Телль зашел в комнату и осмотрелся. Два небольших окошка, кровать возле них, другая кровать — у стены, рядом со шкафом. Два стула, тумбочка и лампочка на проводе, как в коридорчике за дверью.
— Если нужен столик, я принесу. Если окна открываете, то тушите свет или шторы задергивайте, — объясняла хозяйка.
— Как мне к вам обращаться? — спросил Телль.
— Нина меня зовут.
Хозяйка ушла в комнату напротив. Телль заметил там накрытый скатертью стол с вазой свежих цветов посередине. Над столом опускался старый плафон, а в конце комнаты стоял шкаф с зеркалом. В отражении хозяйка увидела взгляд Телля.
— Это сына комната, — женщина отвела глаза.
— Мы не помешаем ему? — не из вежливости, а с участием спросил Телль.
— Нет, все в порядке, — заверила хозяйка и кивнула на дверь третьей комнаты. — А я вот здесь.
Вскоре она позвала Телля с Ханнесом в кухню обедать. Хозяйка налила им суп, разогрела тушеные овощи с картошкой, а мальчику положила еще и добавки.
— Вот пить у меня нечего, кроме воды, — с сожалением сказала она.
Пообедав, Телль не стал дожидаться сына, а, показав Ханнесу рукой, чтобы тот спокойно доедал, пошел в свою комнату и вынес хозяйке деньги.
— Вот, возьмите. Сразу за проживание и еду.
Хозяйка взглянула на него, потом на деньги.
— Да, так будет лучше, — подумав, сказала она. — Вы на берег с собой ничего не берите. Ни денег, ни документов. Если в город пойдете, все деньги тоже не берите. И проверяйте — закрыто ли окно, когда будете выходить из комнаты.
Заметив настороженное лицо сына, Телль моргнул ему, что все в порядке.
Убрав за собой и Ханнесом посуду в раковину, он хотел помыть ее, но хозяйка попросила оставить тарелки. Быстро ополоснув их, она ушла к себе и вернулась со связкой ключей для Телля. Прежде чем отдать их новому постояльцу, хозяйка показала ему каждый в отдельности.
— Входной ключ, ключ от квартиры и от комнаты — вот.
***
Разложив вещи, Телль с сыном отправились к морю. За домами его не было видно, поэтому им сперва пришлось выйти к началу улицы, а там спуститься по дороге мимо спокойного лимана. У берега дорога сворачивала вправо и убегала в даль косы, отделяя море с прибрежным песком от зарослей с мелководным заливом.
По песку идти оказалось непросто. Ботинки проваливались все время назад. Телль протянул сыну ладонь, чтобы шагать вместе, но Ханнес покачал головой. Подойдя к самому краю берега, он раскинул руки, словно намереваясь обнять море с небом и ветром, раздувающим полы его куртки.
— Вот оно! — донеслись до Телля слова сына.
Ханнес ловил глазами каждую волну, провожал каждую чайку, летящую над ними. Волны ложились у его ботинок, оставляя пену на ровном мокром песке. Ханнес поднял руки, взмахнул ими и подпрыгнул высоко, как только мог.
— Так хочется улететь туда! — улыбаясь от понимания невозможного, сказал он.
Телль тоже не мог оторваться от моря. Ничего больше он в жизни не видел. Даже небо у них в городе казалось ему из окна не таким бесконечным за трубами и крышами домов. Сейчас оно тонуло в синей дали, а жалкое тусклое солнце из последних сил цеплялось слабыми лучами за волны, чтобы не исчезнуть в неумолимо притягивающей его бездне. Телль чувствовал, как по спине ползет страх от ощущения того, что он оказался на самом краю земли, перед лицом огромного, непостижимого.
"Жаль, что Ханнес не знает, как оно шумит", — подумал Телль про море.
Потом они пошли по берегу. Быстро отстав, Телль вдруг услышал, как сын начал читать стихи. Он читал громко, проговаривая, проживая каждое слово. Вырвавшиеся на свободу строки сражались с ветром и волнами, трясли небо, качали море.
Телль никогда не видел сына таким. Казалось, Ханнес сейчас поднимется в небо и полетит…
Эх, если бы сын действительно мог летать!
Песчаный берег заканчивался каменной насыпью, поддерживающей полоску дороги между морем и лиманом. Ловко взобравшись на один из камней, Ханнес помахал отцу рукой. Телль еще был далеко от него. Он шел медленно, расстегнув куртку и тяжело дыша.
Низкая серая туча закрывала сдавшееся морю солнце. Маленькие волны разбивались о камни насыпи. Брызги прыгнули на брюки и ботинки Ханнеса. Попытавшись поймать их ладонью, сын засмеялся.
Телль опустился на песок, немного не дойдя до насыпи. Вдали, где-то за тонувшим солнцем, была другая земля. Телль вспомнил, как дома они с сыном изучали по карте, какие там страны. Как живут в них люди? Есть ли там место таким, как его сын?
Ханнес спрыгнул с камней. Подбежав к отцу, он протянул ему руку. Телль взялся за нее и, поднявшись на ноги, заправился.
— Да, это не по городу ходить. Из дома на работу и с работы домой, — оправдывался он.
Телль обнял сына за плечи, и они не спеша пошли обратно.
— Ты помнишь, где нам поворачивать домой? — немного озабоченно спросил Ханнес.
Телль легонько похлопал его по плечу: волноваться незачем.
Когда они вышли с берега на дорогу, уже стемнело. Телль взял сына за руку. Ветер гнал тучи по черному небу. Только один огонек светился далеко-далеко в море.
— Пап, что там? — заметив его, шепотом спросил Ханнес.
Телль посмотрел, куда показывал сын.
— Корабль, наверное.
Но Ханнес не мог разглядеть, что отец сказал.
Хозяйка ждала их с фонарем на краю улицы.
— Я думала, вы заблудились, или что-то еще.
Хотя приготовленный ужин давно остыл, Телль с Ханнесом были рады и такому, съев все.
Телль устал так, что уснул, забыв снять носки. Их с его ног стащил Ханнес, который и выключил свет в комнате.
Лодка
Телль выспался. Какое-то время он просто лежал с открытыми глазами, наслаждаясь своим отдохнувшим состоянием. Спешить было некуда, пока сын не проснется. Можно даже вообще никуда не ходить и лежать так весь день. Другое дело — не за этим они сюда приехали.