Читать интересную книгу Особо секретное оружие - Сергей Самаров

– Что? – спрашивает Джазир, и голос его испуганно вибрирует, а глаза смотрят не на Талгата, а за поворот, где летят клубы дыма и пыли, откуда раздаются новые и новые чередующиеся взрывы.

– Я здесь подожду, а ты беги за подмогой. Этот и соседний проход надо срочно камнями завалить... Быстро! – Талгат прикрикивает. – А по другим коридорам пусть гости побегают... Долго им блуждать придется...

Джазир растерянно кивает и сдвигается в глубину, постепенно ускоряя шаги. А сам Талгат не спешит. Он опять улыбается, хотя улыбка эта горькая. Он стоит в опасной близости от угла, за которым вход в галерею, опирается рукой о стену, словно эту стену пробует на ощупь. Он в самом деле пробует ее. Талгат хорошо знает, что эта стена – большой, далеко тянущийся монолит. Монолит вздрагивает всем своим твердым телом, но не вибрирует, не дрожит. Это значит, что для него подобный обстрел не страшен, как мог бы быть он страшен для более колкой или, наоборот, мягкой породы. Монолит выдержит, и Талгат за ним в безопасности. А уходить далеко не хочет, потому что свое командирское ремесло знает хорошо. Он отлично помнит, сколько НУРСов на вооружении «восьмерки». Он считал количество вертолетов, он понимает, что может прилететь вторая эскадрилья, но не будет сразу повторять атаку, потому что даст возможность осесть дыму и пыли, чтобы увидеть результаты первой атаки. В тихую безветренную погоду на это уйдет минуть десять.

– Последнее звено! – не себе говорит, а словно вертолетчикам отдает приказ Талгат.

Он выслушивает количество взрывов и после этого спокойно выходит в облако пыли. Знает, теперь некоторое время можно спокойно бродить по галерее, превратившейся в площадку. Он слышит одновременный топот ног. Это исполнительный алжирец Джазир возвращается с помощниками.

– Камней много... – из пыльного облака кричит Талгат. – Таскайте, заваливайте эти два коридора. Сами уходим через щель и заваливаем ее...

Кто-то оказывается рядом, вытаскивает большущий осколок стены из-под ног Талгата, тащит. А он выходит на самый край, перешагивает то, что было некогда стеной – не очень прочной, но все же стеной, и шагает дальше, на самый край, ближе к месту, где можно чистый воздух увидеть. Но там останавливается, ждет, когда глаза привыкнут. Пыль оседает медленно. Но скоро Талгат уже видит склон под ногами, а еще через несколько секунд видит и дальше, видит дорогу, от которой поднимаются, торопясь, крепкие парни в серо-грязной камуфляжке. А впереди, слегка опережая группу, идет человек в грязно-зеленой камуфляжке.

Этого человека Талгат узнает сразу...

Рука Талгата лежит на пистолете. Даже из его «девяносто второй» «беретты» проблематично попасть в человека с такого расстояния. Но он и не желает стрелять. Он просто сжимает рукоятку тяжелого оружия и слегка улыбается.

А потом, чувствуя, как оседает пыльное облако в том месте, где он стоит, отступает на бывшую галерею. Видит, с каким старанием, в каком темпе, себя не щадя, работают его люди. И начинает помогать им. Проходы закрываются до прихода федералов.

– Еще один проход... Валите камни... Вот этот, первый... Успеваем...

– Он же в сторону ведет...

– Потому и валите... И здесь... Прямо к стене...

– А здесь-то зачем, – ворчит бритый чеченец, земляк Талгата, – они сейчас подойдут...

– Успеваем... Пусть в стену упрутся, попотеют, как мы... И заминировать! Все завалы... Заминировать... – командует Талгат.

Он забирается в узкое отверстие последним, бросив взгляд в облако пыли.

Но и на той стороне не спешит уйти. Дожидается, когда закончат свою работу минеры. А потом за ними проверяет каждый участок. Сделано правильно. И пусть с этой стороны торчат провода и растяжки. Камни-то будут с той стороны сворачивать... Они сами растяжки и потянут... Если, конечно, потянут... На ОМОН еще можно надеяться... Но там же и Сохно...

ГЛАВА 5

1

Звук выстрела почему-то остался неслышимым. Звук пробитого стекла, как ни странно, тоже. Никакого переполоха. Значит, часовой на посту спит более крепко, чем пленник в своей комнате, и сны ему, должно быть, снятся с выстрелами, если он не слышит то, что услышать должен. Часовой просто обязан был обратить внимание на такой звук. А если он опытный, он обязан и понять его происхождение. Ни бесшумные винтовки типа «винтореза», ни пистолеты с глушителем не способны стрелять совсем без звука. Это известно всем. И этот звук должен слиться воедино со звуком пробитого стекла. Есть шум... Реагируй! Поднимай тревогу! Вызывай командира!

Впрочем, рядом проходит оживленная автомобильная трасса. Оттуда звуки доносятся даже в комнату к Алданову. Вполне можно допустить, что часовой принял эти звуки за пришедшие именно оттуда. И все равно – плохой часовой, никуда не годный часовой...

Некоторое время Виктор Егорович стоит у стены в задумчивости. Что предпринять? Потом усмехается и решает дать возможность событиям развиваться своим чередом. Но на кровать, как человек опытный и мудрый, пока не возвращается – все еще всматриваясь в стекло. И не напрасно. Минут через пять через двор в трех шагах от окна выходит горилла с человеком, держащим в руках «калаш» со сложенным прикладом. Все ясно. Горилла договорился с часовым. Они даже останавливаются на пару секунд против окна, рассматривая отверстия и прислушиваясь к звукам. Потом расходятся в разные стороны. Если нет реакции, считают, что задача выполнена с ювелирной точностью. Виктор Егорович удивляется – где таких наивных делают?.. Результат обязательно надо проверять! Это закон. А они удовлетворены выстрелом и дырами в стеклах...

Теперь за окном тишина. И потому Алданов может уже спокойно прилечь, уверенный, что проверка состоялась. Не захочет горилла рисковать с контрольным выстрелом. Он и без того слишком рискнул. Но, прежде чем прилечь, отставной ликвидатор любуется чужим непрофессионализмом. Пальцем забирается в горячую еще дырку, оставленную в подушке. Пуля прошила ее насквозь, прошила матрац и застряла скорее всего в панцирной сетке. Сетка спружинила и выдержала удар. Этот звук Алданов слышал, а звук удара в стену – нет.

Теперь лежа можно все спокойно обдумать и сделать вывод. А вывод Виктор Егорович делает однозначный. Не все в группе бандитов так уж благополучно, и авторитет ичкерийского куратора Зинура далеко не стопроцентный, как тому самому, похоже, кажется... Этим при необходимости можно воспользоваться, хотя действия самого Зинура покажут расстановку сил. А там и свои действия не грех предпринять... Может быть, уже пора?

* * *

Заснуть после такого происшествия, естественно, уже невозможно. И Алданов просто лежит, забросив руки за голову и слегка свесив ноги с кровати. Это не совсем удобно, но он человек аккуратный. Пусть матрац коротковат и узковат, пусть он грязный, но ложиться на него с тапочками, в которых приехал сюда, он не может – натура не та, не позволяет...

В этой позе его и застает сначала шум двигателя машины и голоса встречающих во дворе. Свет фар по окнам прогуливается, освещая комнату, и тут же вызывает за стеклом возгласы удивления, а потом и откровенный приглушенный шум, словно сильный ветер идет по листве. Обычно такой шум может издавать шепот толпы. Но здесь толпе взяться неоткуда, и Алданов удивляется звуку, только потом понимая, что обильное количество гортанных звуков в голосах создает похожий эффект. Что там произошло, понятно без слов незнакомого языка. Заметили пробоины, подходят. Что-то говорят. Возбужденные, злые голоса, судя по интонации, кого-то зовут. Голос Зинура к ним присоединяется. Это не голос. Это крик... От испуга и отчаяния, словно он боится потери близкого родственника, дорогого ему человека. И тишина, как актерская пауза... Потом еще больший шум. И топот... Теперь топот в коридоре... Поворот ключа в замке, резко распахиваемая дверь, включенный свет...

– Дверь закрой, поговорим... – спокойно встречает Зинура Виктор Егорович.

Но Зинур с ситуацией справиться уже не в состоянии. Он сам возбужден, и другие возбуждены, они тоже в комнате... Их человек пятнадцать. Это в самом деле толпа...

Длится это больше минуты. Боевики дыхание переводят.

– Кто стрелял?

Алданов молча поднимает подушку и протягивает. Зинур рассматривает обе дыры. Проходит к окну, ковыряет пальцем стекло и сует палец в рот – порезался об острый край, кровь облизывает.

– Часового! – рявкает Зинур по-русски.

Он хочет, чтобы Виктор Егорович знал ситуацию и смог объяснить потом Абдукадырову, что произошло. Это понятно без слов по бледности, покрывшей смуглое лицо. Должно быть, бывший лейтенант Абдукадыров умеет спрашивать с подчиненных по всей строгости.

Часовой выходит из-за спин. Тот же автомат в руке. Ствол смотрит в пол.

– Ты слышал выстрел?

– Нет, не слышал... – Часовой отвечает тоже по-русски, но с таким акцентом, что простые слова можно разобрать с великим трудом.

– А где ты тогда был? – Голос Зинура награды не обещает.