Читать интересную книгу Белый шаман - Николай Шундик

Непросто было добраться до Золотого камня. Несколько раз Пойгину, карабкавшемуся по скользким, покрытым инеем скалам, приходилось возвращаться вниз с полпути. Дрожали от усталости ноги, кружилась голова, но он вновь и вновь искал подъём на гору. И всё-таки поднялся к молчаливому великану. Здесь Золотой камень был неизмеримо выше, чем виделся оттуда, снизу. Прислонившись всем телом к холодной скале, Пойгин долго вслушивался в гулкие удары собственного сердца; порой ему казалось, что он слышит, как колотится и сердце молчаливого великана. Когда немного отдышался – присел на каменный выступ, направил свой взгляд вниз, туда, где полыхали костры, громко разговаривали, смеялись люди.

Как гулко доносятся сюда голоса. Хорошо, когда радость порождает безудержный смех. Вот чему-то расхохотался торговый человек. Ну и умеет же он смеяться! До сих пор думалось Пойгину, что не может быть весёлый человек злым. Не был злым и этот странный пришелец. Только вот как же он посмел сунуть огнивную доску в огонь? Пойгину тогда показалось, что закричал от боли и обиды его главный хранитель очага, закричал совсем по-человечески. Услышал бы этот крик торговый человек, наверное, у него стали бы волосы дыбом. Нет теперь того обожжённого и обиженного хранителя очага, да и самого очага нет. Придёт пора, и уйдут в море льды, на которых покоится яранга Пойгина и всё, что было в ней. Что ж, пусть море примет прежний очаг Пойгина. Пусть. Уплывут в бескрайние дали и хранители его прежнего очага. Пусть будет так. Пойгин поставит новую ярангу, заведёт новых хранителей очага. Скорей бы пришла весна. Но прежде чем придёт весна, Пойгин побывает на морском берегу. Да, он уедет с Выльпой туда завтра же.

Как там дышится Рагтыне? Она так часто задыхалась, чувствуя боль в сердце… Только бы не резали её русские шаманы. Конечно, никто её резать не будет. Рыжебородый не мог обмануть. Кажется, пришла такая пора, когда Пойгин хотел бы сказать, что он верит этому человеку…

10

На культбазу Медведев выехал вместе с Пойгином и Выльпой через двое суток. Чукчи ехали впереди. Упряжка их была всего из пяти собак. Чукчи соскакивали с нарты и долго бежали рядом с упряжкой. «Видимо, не один раз здесь бились все рекорды по марафонскому бегу, только пока об этом никто не знает», – размышлял Артём Петрович. Порой он оглядывался назад и видел вдали цепочки собачьих упряжек береговых чукчей, которые выехали значительно позже, оставшись разбирать палатки, упаковывать грузы.

Километрах в пяти от культбазы, когда уже перевалили прибрежный хребет, вдруг из-за поворота, огибающего каменный выступ, выехала навстречу упряжка, которую ожесточённо погонял Ятчоль. Позади него сидел Журавлёв. По лицу учителя Артём Петрович понял, что случилось несчастье. Спрыгнув с нарты, Журавлёв побежал навстречу Медведеву, обгоняя собак.

– Артём Петрович, беда!

Медведев всё понял: девочка умерла. Он почему-то не мог прямо глянуть в растерянное лицо Журавлёва, наконец всё-таки поднял на него глаза.

– Она умерла?

– Да, умерла. – Журавлёв кинул смятенный взгляд на чукчей. Пойгин, почувствовав неладное, спросил у Медведева:

– Что случилось? Я понял, что этот русский сообщил тебе плохую весть.

Артём Петрович прокашлялся, дотрагиваясь до горла, болезненно поморщился и тихо сказал:

– Умерла Рагтына…

Пойгин зажмурил глаза, словно только так он был в силах осмыслить, что сказал Рыжебородый, и когда открыл снова, то увидел прежде всего лицо Выльпы, бескровное, с перекошенным, вздрагивающим ртом.

– Он, кажется, сказал, что Рагтына умерла, – промолвил Выльпа так, будто умолял Пойгина разуверить его. Всё в нём, казалось, кричало: это неправда, я ослышался.

Пойгин промолчал. Глянув с откровенной враждебностью на русских, он кивнул головой Выльпе и, тронув нарту, помчался к берегу. Выльпа сделал несколько неверных шагов вслед за Пойгином и потом побежал, низко опустив голову.

– Что здесь надо этому шаману? – угрюмо спросил Журавлёв. – Не вовремя принесло служителя духов…

Медведев не слышал Журавлёва. Машинально обрывая наледь с бороды, он спросил:

– Детишки знают о смерти Рагтыны?

– Знают. Девочки плачут. Мальчики забились по углам и молчат. Вскрытие показало…

Увидев, как меняется лицо Медведева, Александр Васильевич бросился к нему, схватил за плечи.

– Вам плохо? Присядьте. Ах ты ж… Скверно-то как, всё скверно…

– Разворачивайте свою упряжку. Поезжайте, я догоню. Мне надо побыть одному.

– С какой злостью и презрением посмотрел на меня этот шаман…

– Не слишком ли вы обеспокоены собой?

– Я не о себе. Я о шамане. Теперь не оберёмся беды. Можно себе представить, как он это использует…

Медведев махнул рукой, неприязненно отвернулся от Журавлёва. Присев на нарту, зачерпнул горсть снега, поднёс ко рту. «Вскрытие. Врачи произвели вскрытие. Конечно, за этим стоит элементарный врачебный долг и непререкаемые юридические правила. Иначе поступить они не могли. И всё же, всё же… Как теперь доказать чукчам, что Рагтыну резали уже после смерти? Вот, вот она, страшная несуразица, более чем страшная…»

Журавлёв давно уехал, а Медведев всё ещё сидел на нарте, не чувствуя холода. Когда поехал, собак не погонял, словно старался выиграть время, собраться с силами. И вдруг начал яростно торопить упряжку. «Что же я делаю? Пойгин и Выльпа умчались на берег. Кто знает, как они себя поведут».

Едва въехал Медведев на культбазу, как навстречу ему выбежала жена.

– Скорее к больнице! Только будь осторожен. У них ножи!

– У кого?

– У Пойгина и отца Рагтыны.

Артём Петрович прикрикнул на собак и помчался к больнице. На крыльце стационара, закрывая собою дверь, стоял Журавлёв и уговаривал чукчей:

– Вы лучше спрячьте свои ножи. Не боюсь я их, не боюсь, понимаете?

– Отдай Рагтыну! – хрипел Выльпа. – Вы её зарезали…

– Кто тебе сказал эту глупость?

– Ятчоль сказал. Вы её зарезали… Теперь в деревянном ящике закопаете в землю. Я не хочу, чтобы она умерла два раза. Из ямы она не может уйти в Долину предков. Отдай Рагтыну!

Пойгин молчал, однако нож был крепко зажат в его руке. Александр Васильевич видел это и старался показать именно Пойгину, что он решительно ничего не боится. Нет, Журавлёв не упивался своим бесстрашием, не думал, что вот наконец и случилось то, что не раз виделось ему в разгорячённом воображении. Он не думал о том, пустят или не пустят в ход ножи разгневанные чукчи, ему хотелось только одного: не позволить Пойгину и Выльпе ворваться в больницу, перепугать врачей. Да и мало ли что могло случиться в этой непредвиденной ситуации. Увидев Медведева, Журавлёв облегчённо вздохнул, сказав со спокойствием человека, который, быть может, впервые в жизни почувствовал, что значит самообладание мужчины:

– Мы здесь немножко поссорились. Они требуют труп Рагтыны…

Артём Петрович на мгновение задержал взгляд на Журавлёве, как бы оценив его заново, подошёл к Пойгину, спокойно сказал, дотрагиваясь до чехла на его поясе:

– Спрячь нож. Случилось горе. Неужели мы будем добавлять к нему ещё и другое?

– Ты мне ответь… Резали Рагтыну русские шаманы? – спросил Пойгин, медленно засовывая нож в чехол. – Только говори правду. Мы всё равно увидим её. Если закопаете в землю – мы выкопаем её и увезём.

– Рагтыну резали, когда она уже была мёртвой…

– О-о-о, так всё-таки резали! – Пойгин опять потянулся к ножу. – Ты же сказал… Ты же поклялся…

– Ну как мне тебе доказать, что Рагтыну резали уже неживую.

– Зачем резать мёртвую?! Зачем?!

– Пойдём в больницу. Врач вам всё объяснит… – Медведев повернулся к Журавлёву. – Идите к детям.

Пойгина поразили резкие незнакомые запахи, едва перед ним открылся вход в обиталище русских шаманов, он даже на какое-то время зажал нос. Болезненно морщился и Выльпа, с испугом оглядываясь вокруг. Убитый горем, он не заметил, как оказался вместе с Пойгином и Рыжебородым в большом деревянном вместилище с белыми стенами и таким же белым потолком. Навстречу им поднялся седой человек с сухощавым усталым лицом. Одет он был во всё белое. На подставке сидела русская женщина, тоже в белом. Лицо её было заплаканным.

– Тут вам всё объяснят, – осторожно прокашлявшись, сказал Рыжебородый. Он притронулся к локтю Выльпы и добавил: – Сядь вон на ту подставку. Если тебе здесь неудобно, садись на пол. Наша скорбная беседа может оказаться долгой…

Выльпа сел на пол у стены, предварительно осмотревшись, достал дрожащими руками трубку, раскурил. Рядом с ним присел и Пойгин, принял от Выльпы трубку, жадно затянулся.

– Разрешите мне сначала поговорить по-русски с этим человеком, – попросил Рыжебородый, показав на седого. – Мне надо знать, как всё было…

Пойгин не ответил, уставившись с бесстрастным видом в окно, а Выльпа едва приметно кивнул в знак согласия головой, несколько удивлённый, что потребовалось его позволение.