Следующее утро пришлось на воскресенье. Маргарет посетила мессу, одетая в платье из золотой парчи, с воротником, расшитым драгоценными камнями. Розамунде наконец удалось встретиться с женихом и Мейбл, что в последнее время случалось крайне редко. Они стояли плечом к плечу в своих лучших нарядах в заполненном до отказа соборе, а после мессы незаметно ускользнули, чтобы съесть у реки скромный обед, состоящий из хлеба с сыром.
– Даже в самых безумных мечтах я не представляла, что нам придется пережить. Но путешествие, хоть и интересное, все же на редкость утомительно. Как только Мег это выносит! Я хотела бы поговорить с ней. Но графиня Суррей считает, что я недостойна быть компаньонкой шотландской королевы. Надеюсь, у меня будет возможность с ней попрощаться, – заметила Розамунда.
– Мы оставим процессию в Ньюкасле, – пообещал Оуэн. – Радуйся, что нам не придется сопровождать невесту до самой Шотландии! Если считаешь, что процессия слишком велика, погоди, пока она не пересечет границу и к ней начнут присоединяться шотландцы! – Он весело хмыкнул. – Интересно было бы поехать до самого конца и посмотреть, как все они будут пресмыкаться перед королевой ради должностей и положения при ее дворе.
– А по мне, – хмуро заметила Мейбл, – чем раньше мы окажемся дома, тем лучше. Все служанки спят в стогах сена, амбарах, хлевах, словом, где только могут найти пристанище.
– Как рыцари и иомены, – поддержал Оуэн.
– Если бы не вмешательство Мег, эта надменная графиня Суррей тоже выгнала бы меня на улицу, хотя в последнее время я в основном сплю на полу в тех замках, которые мы посещаем. Даже монастырский соломенный тюфяк и то удобнее.
– Значит, вы согласны, – подшутил Оуэн, – что все мы будем счастливы, вновь оказавшись дома?
– Да! – смеясь, выкрикнули они хором.
Мейбл, кряхтя, поднялась.
– Мне нужно немного размять старые кости. Позовите, когда соберетесь вернуться в эту неразбериху.
Она медленно отошла.
– Мейбл просто хотела оставить нас наедине, – шепнул Оуэн.
– Знаю, – улыбнулась Розамунда. – Ты в самом деле считаешь Фрайарсгейт домом?
– Да, как ни странно, – вздохнул он и, взяв ее за руку, поднес к губам и стал целовать пальчики. – Мне он сразу же понравился, впрочем, как и его госпожа.
– А теперь вы флиртуете со мной, сэр, – с улыбкой заметила она, – но это мне по душе, Оуэн.
– Я всего лишь немногим опытнее тебя в делах сердечных, Розамунда, – признался он. – Ты знаешь, я никогда не думал, что у меня будет жена, которую я мог бы лелеять и любить и которая подарила бы мне детей.. Как я уже сказал, дамы у меня бывали, но на этот раз все по-другому.
Раньше меня не интересовало, как женщины относятся ко мне, но сейчас это для меня главное.
Он взволнованно рассмеялся.
– Розамунда, боюсь, там, где речь идет о тебе, мои чувства слишком очевидны. В твоем присутствии я не только робею, но даже немного пугаюсь.
– Но почему? – воскликнула она, протягивая руку словно в попытке утешить его.
– Ты стала для меня драгоценным даром, Розамунда. Я хочу, чтобы ты была счастлива, но откуда мне знать, как сделать женщину, жену счастливой?!
– Оуэн, – заверила она, тронутая уязвимостью этого сильного человека, – я счастлива, клянусь! Мой брак на этот раз будет настоящим. Джон Болтон и я были детьми. Мой дорогой Хью был скорее дедушкой, чем супругом, а я – совсем еще девочкой. Теперь я не слишком юна, а ты не слишком стар. Мы друзья, и нам хорошо вместе. Достопочтенная Маргарет сказала, что дружба очень важна между мужем и женой. Я ей верю и думаю, что нам повезло больше, чем многим.
– Но, любимая, брак – это нечто большее, чем просто дружба, – мягко пояснил он.
– Мне рассказывали, что существует еще и страсть, – ответила Розамунда. – Как прекрасно, что я смогу испытать эту сторону моей натуры со своим лучшим другом! Ты поведешь, а я последую. Может, мы и научимся любить друг друга, а если нет – по крайней мере уважать.
Сэр Оуэн потрясенно покачал головой.
– Ты рассуждаешь, как лондонский адвокат, – мягко поддразнил он. – Ты молода и неопытна, но, кровь Христова, до чего же мудра!
Он сжал ее голову ладонями и поцеловал.
– М-м-м… – одобрительно пробормотала Розамунда. – Мне приятны твои поцелуи, Оуэн Мередит. Они восхитительны. Совсем не как у принца Генри, чьи поцелуи, кажется, требуют большего, чем может дать девушка.
Она потянулась к нему и стала горячо целовать.
Прошло несколько головокружительных мгновений, прежде чем сэр Оуэн отстранился.
– Я хочу, чтобы нас обвенчали, как только мы вернемся во Фрайарсгейт. Мне не терпится любить тебя, моя нареченная жена.
– Но зачем ждать? – удивилась она. – Мы официально обручены и по закону можем насладиться друг другом, не так ли?
– Наше первое слияние не должно быть Поспешным, любимая, – и в этом ты должна положиться на меня. Когда мы наконец соединимся, это произойдет в нашей спальне, а не на речном берегу, где всякий грязный крестьянин может на нас наткнуться. Первый раз должен быть идеален для тебя, Розамунда, ибо для меня это станет настоящим раем, моя прелестная невеста.
Кровь Христова! Как может этот человек всего несколькими простыми словами заставить колотиться ее сердце!
Розамунда задыхалась, голова кружилась от неуловимого удовольствия, сути которого она не понимала, но была готова наслаждаться.
– Оуэн Мередит, – рассмеялась она, – по-моему, ты уже любишь меня на свой лад, и я нахожу это восхитительным.
Как всякая идиллия, эта тоже имела конец. Мейбл возвратилась с прогулки, и они отправились назад. Семнадцатого июля Маргарита Тюдор покинула Йорк и направилась к городу Дарем, куда как раз был назначен новый епископ.
Он развлекал королеву три дня, дал роскошный пир, на который был приглашен весь город, и его дом был наполнен до отказа прибывшими гостями, каждый из которых стремился себя показать и на других посмотреть.
Далее их ожидал Ньюкасл, где молодая королева торжественно вошла в город. У ворот ее приветствовал хор ребятишек с трогательными личиками, певших приветственные песнопения в ее честь. На пристани реки Тайн горожане карабкались по снастям пришвартованных судов, чтобы наблюдать поразительно яркое зрелище. Эту ночь королева провела в августинском монастыре. Туда и пришла Розамунда, чтобы попрощаться с подругой. Когда чопорная и сухая графиня Суррей попыталась помешать Розамунде войти в комнаты королевы, Тилли, верная камеристка Маргарет, бывшая с ней с самого ее рождения, дерзко заявила:
– Это леди Розамунда Болтон, госпожа Фрайарсгейта, любимая компаньонка ее величества. Она в фаворе не только у королевы Шотландии, но и у графини Ричмонд, не говоря уже о том, что ее привечала наша дорогая королева, упокой Господи ее душу. Завтра эта леди оставляет процессию, чтобы вернуться домой со своим нареченным женихом, сэром Оуэном Мередитом. Моя госпожа наверняка захочет увидеть ее перед разлукой, ваша милость.