Читать интересную книгу Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты - Сомадева

Понял вор, что тайна его раскрыта и дом его осажден, и, решив умереть, бросился вор-смельчак на битву. В схватке показал он, что смел и обладает мужеством сверхчеловеческим— всего-то вооруженный мечом да щитом, рубил он хоботы слонам, отсекал ноги коням, сносил головы воинам. Тогда на него, беспощадно крушившего все вокруг себя, бросился сам царь. Был раджа великим мастером во владении мечом и ловким движением выбил у вора из рук и меч, и щит. Обезоружив вора, он и свое оружие отбросил, и, схватившись с ним врукопашную, уложил его на землю, и живым взял в плен. Доставил раджа вора со всем богатством в столицу и утром же объявил приговор — посадить вора на кол.

Вот под барабанный бой ведут вора на место казни, и увидала его из своего дома купеческая дочь Ратнавати, и, хоть был он весь изранен и покрыт пылью, тотчас же одолел ее Мара — влюбилась она в вора. Кинулась Ратнавати к отцу и сказала: «Вот этого человека, которого ведут на казнь, избираю я себе в мужья! Защити его от царя, батюшка, не то и я умру вслед за ним!» Удивился Ратнадатта: «Что это ты, доченька, говоришь? Даже от царей, к тебе сватавшихся, ты отказывалась. С чего же это тебе захотелось избрать в мужья этого подлого вора, попавшего в беду и обреченного на смерть?» И так, и этак отец ее уговаривал, но не изменила она своего решения.

Поспешил Ратнадатта к радже, и попросил избавить вора от казни, и готов был даже отдать все свое имущество, но даже за миллиарды золотых не отдавал раджа вора, потому что должен был тот, всех разорявший, расплатиться за все свои преступления ценой своей жизни. Вернулся отец опечаленный, и купеческая дочь, совершив омовение, вознамерилась умереть вместе с вором, хоть и отговаривала ее родня. Села она в паланкин и отправилась на место казни злодея, сопровождаемая рыдающим отцом, матерью и всеми прочими, а палачи тем временем успели вора на кол посадить. Жизнь уже покидала его, когда увидел он купеческую дочь, сопровождаемую родней. Услышал вор от людей всю историю и сначала заплакал, а потом рассмеялся, а затем, посаженный на кол, испустил дух.

Сняла Ратнавати его тело с кола, и взошла с ним на погребальный костер добродетельная купеческая дочь, и в этот же момент незримо присутствовавший на кладбище Бхайрава сказал ей с небесной тверди: «Обрадован я твоей преданностью избранному супругу. Так проси какой хочешь награды, верная мужу жена!» Услышав это, поклонилась она господу и попросила: «Защитник мой, да будут у моего отца, лишенного сына, сто сыновей, не то, раз нет у него других детей, без меня покончит он с жизнью!» И снова сказал бог: «Родятся у твоего отца сто сыновей, а ты избери себе другую награду. Для таких твердых, как ты, в добродетели ничтожно избранное тобой!» В ответ на это взмолилась ему Ратнавати: 

«Коли воистину доволен ты мною, боже, так пусть живет избранный мною супруг и всегда будет благочестивым и добродетельным!» — «Пусть так и будет, и да встанет твой муж живым! Пусть всегда будет он благочестив! Пусть будет им доволен раджа Виракету!» И пока незримый Шарва говорил все это с небес, поднялся тот вор живой и невредимый. Удивился и обрадовался Ратнадатта, и, взяв Ратнавати и вора, ставшего его зятем, вместе с радостной родней отправился домой, и устроил, обрадованный обещанием ста сыновей, праздник, соответствующий его радости. Узнав обо всем случившемся, очень обрадовался раджа Виракету, позвал к себе вора и за его беспримерную доблесть поставил начальником над войсками, а тот забыл про воровские дела, женился на дочери купца, вел добродетельную жизнь и был в милости у царя!»

Закончив историю, ветала, сидя на плече у царя Тривикрамасены, напомнил ему о проклятии и спросил: «Объясни мне, царь, почему вор, на колу сидя, при виде купеческой дочери со всей ее родней отцовской плакал и смеялся?» Ответил на это раджа: «Плакал он от горя: «Уйду я, не оплатив долга этому купцу, неожиданно ставшему моим родственником». Рассмеялся же он от удивления: «Как? Девушка, царей отвергшая, влюбилась в меня, оказавшегося в таком положении? Воистину неисповедимы пути женского сердца!»

И только закончил царь свое суждение, как сорвался чудодей с его плеча и с помощью волшебства умчался лучший из ветал на свое место, а царь, как и прежде, снова пошел за ним.

Волна двадцать вторая

Опять пришел царь к дереву шиншапа, снял труп с веталой и, взвалив его себе на плечо, отправился в путь. И только сделал он первый шаг, как снова обратился к нему ветала, сидя на его плече: «Расскажу я тебе, царь, еще одну историю. А ты слушай

о хитром брахмане Манахсвамине

Был некогда в стране Непальской город, называвшийся Шивапура, а в нем правил царь Яшаскету, по заслугам прозванный «Знаменем славы». Бремя дел государственных он переложил на министра Праджнясагара, истинное море мудрости, а сам предавался любовным утехам с царицей Чандрапрабхой. Со временем родила ему царица девочку, и нарекли ее Шашипрабхой, Лунным светом, и воистину была она столь же прекрасна, как луна, это око мира. Прошло время, и вступила царевна в пору девичества, и однажды весной пошла с подругами в сад полюбоваться на праздничную процессию. Увидел ее там юный брахман Манахсвамин, сын богача, участвовавший в процессии, как раз когда красавица собралась сорвать цветок и подняла свою ручку, подобную нежной лиане, открывая взорам грудь и грациозно придерживая рассыпающиеся цветы.

Лишь взглянул на неё Манахсвамин, сразу же похитила она его сердце, и вот уже он сердцу своему не господин — любовь околдовала юношу. «Уж не сама ли Рати забрела сюда собирать принесенные весной цветы, чтобы изготовить стрелы для Камы? Или лесная богиня пришла сюда помолиться Весне?» — размышлял он. А тут увидала его царевна, и, только лишь ее взор упал на него, подобного новому богу любви, обретшему тело, уже не помнила она ни о цветах, ни о теле своем и уж просто даже себя не помнила.

Так вот они, переполненные любовью, стоят, упиваясь друг другом, как вдруг поднялось невероятное смятение и раздались крики ужаса. «Что это?» — вскрикнули они, вытянув шеи и стараясь рассмотреть, что же случилось. А это слон, до которого донесся запах другого слона, пришел в ярость, порвал привязи, вырвался из стойла и мчался, безумный, с висящим на шее анком, сбросив корнака[166], вырывая растущие вдоль дороги деревья. Тут все слуги в испуге разбежались, а Манахсвамин подбежал к перепугавшейся царевне, оставшейся в полном одиночестве, поднял ее на руки, и она прильнула к нему всем телом, переполненная страхом, любовью и стыдом, а он отнес ее подальше от слона. Тут и слуги прибежали и, окружив царевну, стали восхвалять его, лучшего из брахманов, и затем отвели ее домой, а она, что ни миг, все оборачивалась, чтоб на него посмотреть. Стала она, любовью одолеваемая, пламенем страсти испепеляемая, день ли, ночь ли, думать о нем, жизни ее спасителе.

А Манахсвамин проводил ее из сада до дома и, видя, как она вошла в свои покои, подумал, переполненный любовью: «Теперь мне без нее не жить, не дышать! Единственное спасение мое — пойти к проницательному Муладеве, пройдохе и чудодею». Предаваясь таким раздумьям, кое-как провел он день, а на следующее утро отправился к наставнику Муладеве и нашел его, полного, словно небеса, воплотившиеся в человеческом теле, всяких хитростей и обманов, в компании с его непременным другом Шашином. Поклонился он Муладеве и рассказал о сокровенном своем желании. Улыбнулся наставник и согласился помочь ему.

Бросил наставник плутов волшебный шарик себе в рот и тотчас же обратился в дряхлого брахмана. Другой такой же шарик Муладева положил в рот Манахсвамину, и обратился юный брахман в красивую девушку. Взяв эту мнимую красавицу с собой, пошел Муладева, предводитель плутов, во дворец к царю, отцу возлюбленной Манахсвамина, и сказал: «Есть у меня, царь, единственный сын. Высватал я ему девушку издалека и привел сюда, а он куда-то ушел. Пойду я его искать, а ты соблаговоли взять ее под свою защиту. До той поры, пока я приведу сына, охраняй ее так же, как ты охраняешь мир».

Выслушал все это царь и, опасаясь, как бы брахман его не проклял, согласился. Велел он позвать дочь свою Шашипрабху и наказал ей: «Вот, доченька, помести ты эту девушку в своих покоях и дели с ней и ложе, и пищу». После отцовского наказа увела царевна Манахсвамина в образе девушки к себе.

Ушел Муладева, обратившийся в брахмана, куда ему было угодно, а превращенный в девушку Манахсвамин оказался подле своей возлюбленной.

Прошло сколько-то дней, и царевна почувствовала к новой подруге большую любовь и доверие. Однажды, когда измученная разлукой царевна не могла найти покоя на ложе, спросил, сидя около нее, Манахсвамин, скрытый под обликом красавицы: «Что ты, подружка, побледнела и таешь день ото дня? Словно разлученная с возлюбленным тоскуешь ты, Шашипрабха! Скажи мне, если не отказываешь в доверии нам, робким и любящим тебя служанкам. Если не поделишься своей печалью, то отныне ничего я есть не стану!» Глубоко вздохнула в ответ царевна и прошептала: «Почему ж не доверять тебе? Слушай, расскажу я. Однажды пошла я в сад посмотреть на праздник весны и заметила там одного пригожего брахманского сына, прекрасного, словно Месяц, выплывший из тумана, юношу, подобного Смаре, один вид которого разжигает пламя любви, красотой своей воистину напоминающего весенний лес, украшенный игрой солнечного света, в радостный месяц мадху[167]. И пока я упивалась красотой его чела, подобно тому как чакора упивается напоенными амритой лучами Месяца, вдруг примчался туда орошающий все вокруг смрадным потом сорвавшийся с привязи слон, дико ревущий, словно грохочущая громами, не ко времени примчавшаяся грозовая туча. Разбежались мои слуги кто куда, а этот юный брахман меня, перепуганную, на руки взяв, унес оттуда подальше. От прикосновения его тела была я словно умащена сандалом, будто орошена амритой, и уж не знаю, как описать состояние, в которое я пришла. Когда же собрались мои слуги и меня, не желавшую с ним расстаться, привели сюда, то я словно с небес свалилась на землю. Вот с того времени и одолевают меня воспоминания, и чудится встреча с ним, и даже, когда бодрствую, кажется, что стоит он, супруг мой, податель жизни, рядом со мной. Когда же сплю, то вижу во сне, как Он ласковыми словами меня утешает, настойчиво заставляет ласками да поцелуями отбросить стыд. Но не могу я, незадачливая, найти его — не знаю я ни имени его, ни роду, ни племени, и палит меня вечно огонь разлуки с ним, повелителем жизни моей!»