— Мне нравится работать руками, — сказал он маме сегодня днём, пока я рылась в холодильнике в поисках масла и сыра. — Кроме того, это моя земля. Каким бы я был смотрителем, если бы просто проигнорировал это и позволил всем остальным справляться с этим?
Он потрясающий, ответственный и удивительный, и есть какая-то часть меня, глубоко внутри, которая шепчет каждый раз, когда я смотрю на него: что, если? Это опасное начало вопроса. Что, если бы всё могло быть по-другому? Что, если бы он мог — я не знаю — переехать сюда, в этот век, со своей семьёй? Если его родители действительно могут жить в любой период времени, который они выберут, то почему Генри не может? Конечно, он не Древний, и если Генри не проживёт свою жизнь в восемнадцатом веке, это может иметь серьёзные последствия, но действительно ли это должно стоять на пути настоящей любви? Если верить сказкам, у меня должен быть свой принц, и я тоже смогу удержать пространственно-временной континуум от взрыва.
«Смирись с этим, Вин, — говорю я себе. — Он уйдёт, хочешь ты этого или нет. Ты знала это с самого начала».
Но я не готова его отпустить. Боже, насколько это эгоистично? Мы выяснили то, ради чего Генри пришёл сюда. Мы отследили его родителей, и у нас есть все основания полагать, что они живы и что у них есть информация об отце. И я так счастлива этому, счастливее, чем была за последние двадцать месяцев и шесть — почти семь — дней, но представляя, что Генри больше нет здесь…
Это всё равно что представить, что ещё одна частичка меня навсегда потеряна в лесу.
* * *
— Ну что, ты влюблена в него?
— Мер!
— Она меня не слышит, — шепчет Мередит, переворачивая страницу своего учебника «Алгебра II».
Я бросаю взгляд на маму в столовой, которая оценивает доклады, сидя с красной ручкой в одной руке и массируя виски другой.
— Тебе всё равно не нужно ничего говорить, — говорит Мер, вытягивая ноги. — Это написано у тебя на лице.
Я морщусь от её всезнающего взгляда.
— Это не так.
— Пожалуйста. Итак, когда любовничек возвращается в Нью-Йорк?
Я поднимаюсь с живота и сажусь, прислоняясь спиной к дивану.
— Возможно, завтра.
— Он вернётся, чтобы навестить тебя?
У меня пересыхает в горле.
— Нет.
Она кивает.
— Тогда это объясняет ночевку.
— Мы ничего не делали. Мы просто разговаривали.
Она постукивает ручкой по глянцевой странице, оставляя синие пятна, которые, сдвинься они на дюйм влево, могли очень подпортить ответы на некоторые рабочие вопросы.
— Иногда разговоры могут быть опаснее всего остального, — бормочет она.
Я изучаю её.
— Так вот почему ты постоянно ходишь на свидания?
Она пожимает плечами.
— Если ты не узнаешь парня получше, он не сможет разбить тебе сердце. Он может задеть твою гордость, порвав с тобой, или заставить тебя почувствовать себя идиоткой, когда окажется полной задницей, но он не может заставить тебя влюбиться в него. Нет, если он всего лишь одна лягушка в длинном ряду земноводных, которых тебе нужно поцеловать, прежде чем ты найдешь своего Прекрасного принца.
— Знаешь, есть только одна маленькая проблема с твоей теорией. Тебе придётся по-настоящему познакомиться с парнем, чтобы узнать, твой ли он Прекрасный принц или нет.
— Ну, тогда, — говорит она, садясь. — Просвети меня. Как тебе всё это знакомство с Генри?
— Это отстой.
— Ну и дела, не заставляй это звучать слишком привлекательно.
Я выдыхаю.
— Это отстой, потому что он мне действительно нравится. Сильно. И он уходит. И я больше никогда его не увижу.
— И ты называешь меня драматичной. Ты же знаешь, всегда есть колледж. Ты могла бы проследить, куда он направляется, и…
— Нет.
Она закатывает глаза.
— Ты шутишь? С твоими оценками ты могла бы поступить куда угодно, и ты была бы не первой девушкой, которая гонялась за парнем в колледже.
— Просто брось это, хорошо?
— Хорошо, — она берёт свой учебник и учебник с рабочими тестами. — Мне всё равно нужно отправляться в путь. Я встречаюсь с Джонни в кино через полчаса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Джонни принимающий?
Она качает головой.
— Защитник. Странные поцелуи в сторону, он… Я не знаю. Милый. И он думает, что Трикси Мэлоун похожа на карпа.
Я провожаю её до двери.
— Знаешь, Мер, возможно, ты действительно захочешь попробовать познакомиться с ним поближе. Просто чтобы немного всё запутать.
— Я так и сделаю, если ты пообещаешь не отказываться от Генри так легко. Если ты думаешь, что он тот самый, у тебя всё получится. Многие пары прошли через ситуации похуже, чем отношения на расстоянии.
— Например, кто?
— Хитклифф и Кэтрин?
— Ты ещё не закончила книгу, не так ли?
Она щелкает пальцами.
— Эдвард и Вивиан.
Я моргаю.
— Ты знаешь, — говорит она, — из «Красотки»?
— Лучше, хотя я не знаю, как я отношусь к тому, что меня сравнивают с проституткой.
— Она не какая-нибудь старая проститутка. Ради бога, она же Джулия Робертс.
— Ладно, ладно. Я посмотрю, что могу сделать, — говорю я, хотя это ложь.
Я ничего не могу поделать. Типичным отношениям на расстоянии никогда не приходилось сталкиваться со всем этим он-живет-в-другом-веке, у неё-есть-волшебный-лес-который-нужно-защищать.
— Обещание Пинки?
Я обхватываю её мизинец своим.
— Да, один чёрт. А теперь иди, поговори с Джонни и посмотри, не твой ли он уже Прекрасный принц.
Она направляется к двери.
— Эй, Мер?
Она бросает на меня взгляд через плечо.
Я делаю глубокий вдох.
— Мне жаль, что в последнее время я редко бываю рядом. Я не могу толком это объяснить, но моя жизнь довольно сложна.
— Ясно. Ну, то есть, в твоей комнате ночуют великолепные британцы. Я бы убила за то, чтобы моя жизнь была такой сложной.
— Один, а не много, — поправляю я её. — В любом случае, я собираюсь попытаться исправиться.
Мер поворачивается, берёт меня за руку и слегка улыбается.
— Вин, ты не должна мне ничего объяснять или что-то обещать. Мы сёстры, и мы всегда будем сёстрами. Даже если бы мы годами не разговаривали и не виделись, это никогда бы не изменилось.
Я выгибаю бровь.
— Нам лучше не проводить годы, не делая ни того, ни другого.
Мер смеется.
— Ты знаешь, что я имею в виду. У нас всё в порядке, так что тебе не о чем беспокоиться. Хорошо?
Я сглатываю, преодолевая внезапную сухость в горле.
— Хорошо.
— А теперь я пойду и поцелую этого лягушонка и посмотрю, мой ли он принц. Пожелай мне удачи.
Я улыбаюсь.
— Удачи!
Я смотрю ей вслед, чувствуя разницу между нами острее, чем обычно. Если бы только я могла быть ею, а Генри — Джонни, и мы могли бы узнать друг друга лучше за просмотром плохих боевиков и попкорном с маслом. Он мог бы отвезти меня домой и поцеловать на ночь, а я могла бы написать его имя с маленькими сердечками в своей тетради во время урока.
Теперь это звучит как настоящее волшебство.
ГЛАВА XXXVI
После того, как она уходит, я мою посуду, ополаскивая и высушивая её как можно быстрее. Я чувствую, как время, проведённое с Генри, ускользает от меня, и я хочу провести с ним каждую секунду, пока он не уйдёт насовсем. Это странное ощущение, которого я совсем не ожидала. Всего пару дней назад я не могла дождаться, когда избавлюсь от него. А теперь…
Теперь мысль об уходе Генри причиняет мне боль в душе.
— Дверь открыта, пока вы там вместе, Винтер, — говорит мне мама, не отрываясь от работы, пока я вытираю руки кухонным полотенцем.
— Да, мэм.
Я готовлю Генри тарелку печенья «Орео» на десерт и наливаю два стакана молока, по одному для каждого из нас. Балансируя тарелкой на одном из стаканов, я направляюсь наверх.
Генри так увлечен книгой — его глаза яростно сканируют страницу, большой палец касается нижней губы, — что, кажется, он не слышит, как скрипит дверь спальни, открываясь, или мои шаги, когда я вхожу. Я осторожно ставлю тарелку и стаканы на комод и крадусь вперёд. Его челюсть отвисает от чего-то на странице, а затем…