Читать интересную книгу "Другая жизнь Адама - Юрий Юрьевич Усачёв"

смерти, лишь бы правда оказалась не такой. Она понимает, что творит, и даже оправдывает это.

– Я не верю, что это ты.

– Почему же? Адам, во мне много разных версий, как и в тебе, и в любом другом человеке. Сейчас надвигается ночь, но рассвет будет прекрасным, а мы в его лучах окажемся абсолютно чистыми и невинными.

– Ты серьезно?

Мои ноги немного подкашивались. Любовь к Ив раздиралась в клочья волками правды. Она – чудовище, а мне от этого больно.

– Наивность заполняет тебя до краев. Адам, тебя сожрет эта жизнь. Если меня не будет с тобой, быстро найдется уничтожитель. Так нельзя!

– Не переводи на меня! Речь о другом. Ты же уподобилась своим мучителям. Обвиняешь их? Хорошо. Они выродки, которых нужно заставить ответить, но ты теперь как они. Убиваешь невинных мужчин, оправдывая извращенные теории моего отца. Нужно было стать убийцей, чтобы отомстить людям идиозиса?

Ив медленно села на пол и сняла туфли. Бросила их к трупу Андре и посмотрела на меня с прищуром:

– Ты неспособен понять. Мальчик появился на свет и стал поглощать всю информацию об этом мире, словно голодный компьютер, воплощенный в виде человека. Не прожив детства, не пройдя все стадии осознания себя, твоя голова просто стала взрослой. Разве я могу тебя винить? Тебя таким сотворили. Может, ты и прочел миллион книг о взрослении человека, но не прожил его. А там много чего должно случиться. Огромные грабли бьют тебя по носу и учат быть сильным. Приходят разные люди и пытаются сотворить с тобой нечто. Одним нужно от тебя восхищение, другим поддержка. Одни приходят, чтобы погладить, другие – чтобы ущипнуть. Знаешь, кто первым занимает очередь? Родители. Те, кто сотворил нас и заставил жить. Понимаешь, к чему я веду?

– К своей детской боли?

– Именно! Меня продали за наркоту!

– Я знал это.

Две крупные слезы выкатилась из глаз Ив и обрамили ее щеки мокрыми полосами. Она не стала их вытирать, даже не обратила внимания. Голос оставался твердым.

– Меня интересовало мое происхождение не только из-за засасывающего ощущения брошенности. Вместо воспоминаний о родителях у меня было чувство стыда. Мне стыдно за них и за таких, как они.

Ив наклонила голову вправо и всмотрелась в мои глаза, будто что-то поняла:

– Ты просто невыносим. Смотришь на меня с ужасом и осуждением, будто я сумасшедшая. По-твоему, я – монстр?

Да, Ив. Именно так. Монстр, которого создали другие люди. Мне жаль тебя и больно от всего происходящего. Что мне теперь с тобой делать?

Я виновато молчал.

– У меня нет тяги к убийству невинных. Во мне живет злость, которую Лео выпустил на свободу и дал инструкцию к ее использованию. Я – покалеченная женщина. Маленькая фигурка на огромной шахматной доске, где есть место зонам истязания детей. Хоть немного, но я хотела исправить это!

Тишина между нами зарядилась притяжением. Мне захотелось узнать о корнях ее боли, потому что сейчас она говорит не о желании убивать. За кулисами есть другая сцена, где разворачивались неизвестные мне события.

– О чем ты говоришь? – спросил я, подходя к ней.

Сев на пол, я стал слушать ужасное.

– Иногда мне кажется, что Милен поет от имени моей души. Выдыхая субтоном каждое слово, все мое существо освобождается от тяжести. Кажется, что в этот момент я способна расколоть глаза смотрящих на меня мразей, ведь они приходили в «Красную кровь» каждый день. Они смотрели и смотрели. Восхищались. Некоторые мечтали овладеть мной. И каждый прятал свои секреты в карманах. Первый, которого я повесила, был замешан в торговле не только девушками для проституции и удовлетворения извращенных фантазий чиновников и политиков. Он участвовал в торговле детьми. Второй, задушенный мной в тоннеле, издевался над своей семьей. Дочь голодала в подвале неделями. Третий, что разрублен бензопилой, насиловал собственных сыновей-близнецов почти каждую ночь. Четвертый, закопанный, – директор одной из школ. Держал притон несовершеннолетних девушек, запуганных учителями. Ну а пятый работал врачом. Просто воровал плаценту для продажи на черном рынке, а иногда и органы умерших при родах детей. Они напивались до беспамятства и сами шли ко мне в гримерку, а потом подчинялись безоговорочно. Может, неосознанно шли к своему палачу, чтобы самоликвидироваться.

Где-то над нами жила себе парижская улица. Ни один прохожий не подозревал, что его шаги топчут самый тяжелый разговор в этом мире. Два человека смотрели друг на друга, сидя на бетонном полу, и пытались выстроить мост между своими мыслями и чувствами. Столкнулось слишком много противоречий, чтобы разграничить наплывшую массу кошмарной палитры. Каждая краска невероятно грязная и ядовитая.

Я посмотрел на бездыханное тело на полу. Ив отследила мой взгляд:

– Хочешь узнать про телеведущего?

– Да. Но боюсь правды.

– Сейчас твой страх исчезнет, потому что тайны не останется. Он думал, что я его не узнала. Как же! Помню все сумасшедшие идеи. «Общество Ноя» выгнало его за призывы узаконить педофилию.

– Не может быть!

– Может… Его разум изначально был подернут бредом. Он учился на режиссера и хотел снимать фильмы, приглашая актеров любых возрастов, чтобы его искусство не ограничивалось ничем. Его волновали социальные темы, где фигурируют политика и юриспруденция. Он считал, что дети должны отвечать за себя сами, у них должна быть абсолютная свобода выбора от рождения без надзора взрослых. И если ребенок захочет отношений со взрослым слишком рано, то никаких препятствий быть не должно. Твой отец пожалел парня и хотел помочь ему осознать свое помешательство. Он думал: если раскрыть другие таланты Андре, тот образумится и станет более жестко проводить рефлексию. Ему поручались важные задания, его включали в работу сообщества, но ничего не вышло. Парень совсем помешался. Лео узнал, что Андре поднимает связи своих родителей и пытается протолкнуть через их друзей-политиков новую повесточку – закон о свободе детского выбора в реализации жизненного пути. Это должно было стать первой проглоченной наживкой для создания общественного резонанса. Люди отвлеклись бы на очередные споры, а политика занялась бы межпартийными войнами. Вторым шагом Андре хотел протолкнуть закон о свободе сексуальных действий несовершеннолетних. Другими словами, разрешить педофилию, замаскировав ее под удобную формулировку. Его выгнали с угрозами выдать властям, если он не успокоится. Парень затих. И теперь уже навсегда.

Все вроде бы встало на свои места, но каким образом… Мне ясны мотивы Ив, даже захотелось принять ее сторону. Необъяснимая тень накрыла мое тело и заставила заморозиться без выработки собственного тепла. Руки похолодели и перестали слушаться. Хорошо, что я сижу, иначе рухнул бы.

– Адам, я ненавижу