— Нет! Я хочу квартиру!
Началась суета. Слишком много женщин в одном месте. Тесно. Мрачно. Каждая со своими недостатками. Кто-то включил телевизор. Там актеры играли в солдат. Они удерживали огромные ружья одной рукой и стреляли на бегу. Потом падая, лежа, на коленях… Сплошная стрельба. Они заставили Венеру сесть. Села. Подписала дарственную. Речь шла о дарственной. Она тяжело дышала. Опустила голову. Одной рукой растерла другую. Старческие пятна на стерлись. И встала. Без костылей. Пошла. По направлению к кухне. Быстро. Пошатываясь.
Балконная дверь была открыта. Венера вышла на балкон. Три женщины стояли у нее за спиной. Вплотную. Она открыла рот. Они протянули к ней руки. Как будто хотела закричать. Нет. Оглянулась. Посмотрела на них. Улыбнулась злобно. И наклонилась. Ниже. Еще ниже. Еще. Ее кривые ноги повисли. На ней не было белья. Один тапок упал. Другой полетел вместе с телом. Тогда она выкрикнула:
— На помощь! Убивают! На помощь!
И все замолкло. Изумруд молчал больше всех. Лежал в своем прекрасном обрамлении и не издавал ни одного звука.
«Я хочу, чтобы этот день начался снова! Прошу тебя! Прошу тебя!»
«Я поменяю имя… Я отрежу волосы… Никто меня не узнает… Я отпущу бороду…»
«Я возьму себе эту куклу. Я всегда хотела куклу… И маленькие стульчики. И зеркало. Мне так хочется такое зеркало».
— Бежим!
— Куда? Спрячемся!
— Куда? Куда?
— Бегите!
— Наверх! На крышу!
— Ну, началось!
— Документы!
— Вернись! Это ты хотела квартиру в центре.
— Открой эту дверь!
— Она заперта!
— Смотри! Смотри! Окно!
Трясущиеся. Запыхавшиеся. Побледневшие. Три девицы, три сестрицы… Открытое окно на лестницу. Балкон. Открытая дверь. Как перелезли через парапет? Их тела сами находили себе дорогу. Кухня. Чистая и опрятная. Ничего не прилипает. Из крана по капле капает вода. Полицейские сирены. Фотография князя Гвидона…
— Никого нет.
— Ты уверена?
— Я посмотрела везде. Пусто.
— Может, вышли в магазин. Вернутся.
— Хоть бы задержались.
— Давайте засунем что-нибудь в замок. Они не смогут открыть. Пока позовут слесаря, пройдет время. Мы выберемся.
— Никогда мы отсюда не выберемся!
— Выберемся.
— Смотрите! Князь Гвидон!
— Может, это их сын.
— Чей сын?
— Тех, кто здесь живет.
— Здесь никто не живет. Еды нет, одежды нет, нет мыла, нет туалетной бумаги.
— Балконная дверь была открыта.
— Может быть, кто-нибудь смотрит за квартирой… Господи!
Лили села на стул. Он недружелюбно заскрипел. Обхватила голову руками. Закашлялась. По лестнице поднимались люди. Они громко разговаривали. Звонили в квартиры. Захлопали двери. Снова голоса.
Все трое приклеились к стенам коридора и прижались пальцами к стене. Как ящерки. Мужской голос задавал вопросы. Другой ему отвечал.
— Вы знакомы с Венерой Л.?
— С кем?
— С Венерой Л.
— Я плохо слышу. Говорите громче! С кем?
— Вы знакомы с женщиной с третьего этажа?
— Погодите. У меня есть слуховой аппарат.
Старые тапочки прошаркали куда-то. Лестница задыхалась от старческого запаха. Он проник под дверь, и Фанни бросилась в кухню, чтобы прокашляться. Запах был сладковатым. Пот и варенье из инжира. Ржаной кофе. Что-то в этом духе.
— Дочка мне купила. Неудобный, и я его не ношу. Он забивает мне уши.
Старческая рука пыталась засунуть белый пластмассовый кончик в ухо. Длинные тонкие волосы мешали. Кожа на хрящике сморщилась. Отшелушивалась мелким порошком.
— Вы знакомы с Венерой Л.?
— А, Верочка! Знаю. Как не знать. Она…
— Она сбросилась с балкона.
— Кто? Верочка? Так она же не ходит. Как же она сбросилась?
— Может быть, кто-нибудь ее столкнул?
— Вот мерзавец.
— Какой?
— Не знаю его, не знаком с ним.
— Можно войти? Вы слышали что-нибудь этим утром?
— Да. Слышал, как уборщица мела веником. Не моет, а деньги берет. На первом этаже выбивали ковры после девяти.
Дверь закрылась. На мгновение лестница осталась в одиночестве. Потом снова кто-то пошел по ней. И заговорили. Выла полицейская сирена. Тротуар перед кооперативом оцепили. Сфотографировали тело. Подняли его. Унесли. Никто не помыл тротуар. Потому что уборщица только подметала,