поют. Как дома в семье.
В ее семье было по-другому. Все собирались сначала на мусульманские праздники, потом — на христианские. Когда-то ели пахлаву, когда-то — вареную пшеницу. Ее мама ладила и с Иисусом Христом, и с Мухаммедом. Готовила медовые лепешки. Потом она заболела. А отец сбежал с цыганкой из табора. А мама лежала и уже не могла встать.
— Не думай обо мне. Я поправлюсь.
— Я знаю.
— Уезжай отсюда.
— Куда?
— Поезжай в столицу.
— Что я буду там делать?
— Выучишься. Выйдешь замуж.
— И на кого я буду учиться? Я же турчанка…
— Только наполовину.
— Но с турецким именем.
— Ну и что?
— Я никого там не знаю.
— Познакомишься.
— Надо мной будут смеяться.
— А ты смени имя.
Не представляю, что такое воздух. И не хочу этого знать. Знаю, что без воздуха я не могу. Ночью ставлю на себе опыты — не дышу. Но не получается. Задыхаюсь. Не хочу знать почти ничего, но это уже невозможно. Ночью я пытаюсь забыть большую часть того, что узнала днем. Не выходит. Пытаюсь терять разные вещи. Это проще. У меня в жизни было много мужчин. Пытаюсь обходиться без них… Может быть, получится.
Мама оставила мне две квартиры в центре. В одной спокойно могут жить трое. Не хочется потерять ее… Я одна. Остается найти еще двоих. Пытаюсь ее пропить. Не могу. Тошнит и болит голова.
Тогда я повстречала Суску. Я уверена, что ее зовут Сюзанна, но она утверждает, что нет.
Я сделала три аборта. Как летит время… Я вообще не знаю, как это произошло. Беременность. Меня тошнило и болела голова. Суска много пьет, и у нее ничего не болит. Она и абортов не делала. Я думаю, у нее и мужчины никогда не было. Почему-то у нее растет борода. Настоящая. Каждое утро она делает маску из крахмала. В субботу дает лицу отдохнуть, и к вечеру оно обрастает. Борода у нее черная, с жесткими толстыми волосками. А так она очень красивая. Кожа белая, волосы густые, черные, немного вьющиеся, только задница у нее большая. Она турчанка. У них у всех большие задницы. Генетика. Она очень мягкая. Это тоже генетически заложено.
Ей было негде жить. Мама ее умерла. Моя мать сбежала. Пусть живет и радуется. А отец Суски тоже исчез. И ему здоровья и счастья…
Суска жила в заброшенном подвале с собакой. На самом деле там жила собака, а она пришла позже, и стали они жить вместе. Было сыро. Она целую неделю не делала маски из крахмала. Вся заросла и пахла собакой. Мусульмане не любят собак, не понимаю — почему. Я тогда опять пила. Не могла сдать квартиру. Мы выпили вместе, и у нее это здорово получилось. У мусульман проблемы с алкоголем, но Суска родилась в смешанном браке.
Моя мать — певица, правда, не оперная. До моего рождения она пела в каком-то ансамбле. Потом решила петь одна. И дошла до забегаловок. Там всегда можешь петь один. А можешь — в компании. Она говорила, что я ее сокровище. Но исчезла. Пусть будет жива и здорова. Я глупая. Мне стало жалко Суску, и я взяла ее к себе. Ей понравилась южная комната. Она сразу сделала себе маску и помылась. Все лицо покрылось маленькими красными точками.
Моя мама тоже была очень красивая. У нее не было большой задницы. Она не была мягкая. Не была турчанкой. Она постоянно выходила замуж и разводилась. В квартире кишели мужики. Когда они уходили, то все оставляли. Перед тем как мать исчезла, квартира напоминала склад. Я все время обо что-то спотыкалась.
Тогда я начала медитировать. Я начала читать книги… Когда начинаешь читать книгу, хорошо не заканчивать ее. Можно представить себе, что знаешь, как она заканчивается. Суска читает их от начала до конца. Ей не скучно. А я медитирую.
Ночью я смотрю в окно. Напротив нас живут очень странные люди.
Если б я была царицей, то…
Хорошо, что я взяла их к себе. И Стефану тоже. У нее рак легких. Она умирает. Знает это. Ей хочется успеть что-нибудь сделать до смерти. Но она не говорит, что именно. В тот день мы пригласили сиделку. Все ее хвалят. Я ее спрашиваю: «Стефана поправится?» А она: «Конечно. Никто не уходит не поправленный».
Мы сдаем комнату Стефаны. На эти деньги покупаем ей лекарства. Они не помогают, но это неважно. Суска считает, что надо откладывать деньги на похороны. Но мы не можем делать это на глазах у Стефаны.
Если бы я была царевна-лебедь, встретила бы князя Гвидона, мы бы поженились… Четыре, три, два, один, ноль. Выдыхай.
Три женщины шли по улице. Улица разрушалась. От времени, от людей, от скуки. Построенное всегда ветшает и ломается. У одной из них была борода, и она представляла себе, как через какое-то время эта улица будет