id="id7">
Семь
— Еще раз с самого начала!
Ария, Юри, Саыль и Хаян оторвались от поз, которые они держали, и одновременно вздохнули. Мистер Мун был недоволен, и все знали, что это полностью моя вина.
На моем спортивном бюстгальтере, прямо посередине груди, образовалось темное пятно от пота. Я весь день наблюдала в зеркалах студии, как оно понемногу увеличивалось. Если бы я отдала каждый дюйм своего тела и души, я могла бы сейчас справиться с большей частью нашего выступления на The Dream Concert, но не имело значения, сколько раз мы повторяли (три часа каждый божий день, если быть точной). Я все еще не могла достичь нужной позиции в конце 2day/2night.
Вот как все должно быть: сразу после соло Арии я менялась с ней местами в передней части сцены, чтобы взять свое соло, бридж. Затем заканчивался третий припев, включался черный свет, и мы все возвращались в центр сцены. Мы делали знаки «пис» каждый раз, когда пели 2day и 2night, затем прижимали их к груди и снова вскидывали в воздух. Потом, когда в последний раз звучало дребезжание цимбал, я должна был положить правую руку на плечо Арии, а Хаян должна была прислониться ко мне спиной. Проблема заключалась в том, что мне никак не удавалось вовремя вернуться на центральную сцену. Не то чтобы у меня были проблемы с таймингом — я знала, когда должна была прийти в нужное место; просто, что бы я ни делала, как бы сильно ни старалась заставить ноги добраться туда, я всегда опаздывала. Мои ноги были прокляты — они делали все, что хотели и когда хотели. Поэтому обычно случалось так, что Хаян заканчивала тем, что спотыкалась спиной в никуда, и все это заканчивалось неуклюжим беспорядком. И все из-за меня.
— Вот. Твоя метка здесь, — сказала Хаян, указывая место на полу, где я должна была оказаться.
— Я пытаюсь, — выдохнула я.
— Элис, тебе нужно начинать возвращаться назад на счет четыре. Ты никогда не приходишь назад вовремя, потому что всегда начинаешь слишком поздно, — наставляла Ария.
— Я знаю, Ария. — Я ведь уже сказала, что пыталась.
— Хорошо, — сказала она, вытирая капли пота со лба. — Тебе не нужно так раздражаться по этому поводу. Я просто пытаюсь помочь.
— Я не раздраженная, я просто устала. — Устала от Арии, которая всегда вела себя так, как будто она была единственной взрослой в комнате.
— Больше никаких разговоров! Давайте танцевать, девочки! — скомандовал мистер Мун по-корейски. Точно так же, как мои танцы, мой корейский становился лучше, но только в том случае, если на нем говорили м-е-д-л-е-н-н-о.
Хаян сдула прядь волос с лица, и они с Арией отошли от меня, обменявшись тем самым заговорщическим взглядом. Они пытались скрыть его, но я знала, о чем они думали. Каждый раз, когда нам приходилось что-то переделывать или мистер Мун был недоволен нами, они вчетвером обменивались одним и тем же взглядом, говорящим, что Элис снова все испортила. Им не нужно было скрывать это: очевидно, что я была единственной вещью, которая удерживала группу от идеального выполнения хореографии. Всякий раз, когда они это делали, мне хотелось закричать: «Все знают, что я ужасна, просто скажите уже вслух!»
Когда мы в тысячный раз заняли исходные позиции, раздался стук в дверь. Мистер Мун подошел и впустил трейни, которая поклонилась, затем что-то прошептала, прикрыв рот рукой. Мистер Мун кивнул, затем объявил, что урок отменяется и мы все должны пойти в столовую на общешкольное собрание. Девушки посмотрели друг на друга, теперь по-другому, озадаченно. Юри начала беспокойно накручивать конский хвост на пальцы, как будто она волновалась, но трудно было сказать наверняка, потому что она всегда выглядела немного взволнованной.
Мы схватили вещи и вышли из репетиционной студии в холл, где царил полный хаос. Учителя и ученики одновременно выбежали из классов, и все, казалось, говорили о неожиданной сходке. К тому времени, как мы спустились в кафетерий, зал был полностью заполнен. Я оторвалась от девочек, скрестив руки на груди, чтобы скрыть огромное пятно пота на бюстгальтере, пока протискивалась сквозь толпу в поисках Сохен.
Я нашла ее съежившейся в задней части комнаты со всеми семью одногруппницами. Они сидели кучкой, склонив головы друг к другу, и шептались о сходке, как стая бабочек, которые все приземлились на один и тот же цветок.
— Что происходит? — спросила я, присаживаясь на корточки рядом с ее столом.
Сохен подтолкнула девушек к скамейке, чтобы освободить место для меня.
— Без понятия. Е На думает, что в руководстве Тор-10 произошла какая-то встряска. Такое случалось и раньше.
— Что, они заменяют мистера Кима или что-то в этом роде? — спросила я Сохен.
— Боже, нет! Никогда. Но, может быть, один или два исполнительных продюсера, например.
Мужчина в сером костюме подошел к передней части кафетерия и замахал руками, призывая нас успокоиться, но никто не обратил на него никакого внимания. Внезапно у дверей кафетерия поднялась суматоха. Мы вытянули шеи в попытке узнать, что происходит, но ничего не смогли разглядеть, поэтому Сохен вскочила на скамейку, чтобы хоть что-то увидеть.
Встав на цыпочки, она посмотрела в сторону двери и что-то заметила. Ее глаза стали такими большими, что, клянусь, ее брови чуть не слетели со лба.
— Это мистер Ким! — прошипела она нам сверху вниз, судорожно откидываясь на спинку стула.
Суматоха становилась все ближе и ближе, пока не материализовался мистер Ким, что-то печатающий на телефоне, окруженный свитой менеджеров и продюсеров. Когда группа пробиралась сквозь толпу, за ними оставалась гробовая тишина. К тому времени, как он добрался до передней части комнаты, единственным звуком в кафетерии было щелканье сообщений на телефоне мистера Кима. Он бочком подошел к мужчине в сером костюме, все еще печатая, и что-то проворчал ему. Тот кивнул и прочистил горло, затем начал серьезную лекцию.
Он говорил так быстро, что я не успевала воспринимать его слова, но он казался очень сердитым и продолжал грозить нам пальцем, как будто у нас были какие-то неприятности. Чем дольше он говорил, тем более взволнованной выглядела Сохен, что было страшно, поскольку она никогда не выглядела взволнованной. Я даже не представляла, что она вообще способна волноваться.
В конце концов, я больше не могла это вынести.
— Что, черт возьми, происходит? — прошептала я на ухо Сохен.
— Это сложно, — прошептала она в ответ.
— Просто скажи мне суть.
— Что? — переспросила она.
— Просто объясни мне суть речи.
— О. — Сохен обняла меня за шею, чтобы она смогла поднести рот прямо к