нет ограничений. Любые фантазии, любые идеи – в этом доме воплощается все!
Глава девятая
Ливия не стала слушать колкости Дидия Юлиана, явно обращенные к ней, и отошла в сторону. Она подумала, сенатор так мелочно мстит ей потому, что она отказалась доносить ему обо всем, что касается императора. Ливия оказалась одна в водовороте сменяющихся вокруг лиц. Сенаторы, всадники, рабы и рабыни мелькали вокруг нее. Приходили новые гости, и среди них было много женщин. Смех, разговоры, споры, а она чувствовала только свое одиночество. Вдруг какая-то рабыня попросила Ливию подняться на второй этаж и выйти на балкон, сказав, что ее там ждут.
Оглянувшись на Александра, она увидела, что муж и не замечает ее отсутствия рядом с ним. Ей стало горько. Не ожидая ничего хорошего, она пошла вслед за рабыней на балкон. Там стоял сенатор Марк Силий Мессала, потягивая вино из чаши и глядя на Рим. Увидев, что он на балконе не один, а молодая женщина молчит, он быстро снял с плеч накинутый плащ и накрыл им Ливию.
– Вечера еще очень холодные! Но уже скоро весна, Ливия! Скоро все зацветет, как твоя красота.
Ливия потупилась. Она догадывалась, что сенатор расточает комплементы не просто так.
– Действительно холодно, не лучше ли вернуться в дом? – сказала она.
– Посмотри, как прекрасен Рим вечером. Солнце село, но еще все очень хорошо видно. Дидий Юлиан умеет выбирать себе дом! С Квиринала, наверное, самый лучший вид, как с башни дома Мецената. С этой башни – вон она виднеется, – Ливия, двести лет назад Гораций смотрел на Рим, и его посещало вдохновение. Я сейчас чувствую себя Горацием. Я смотрю на тебя, Ливия, на Рим и чувствую необыкновенное…
Мессала придвинулся к Ливии и крепко обнял ее. Горячие мускулистые руки сенатора сразу легли на ее грудь. Молодая женщина пыталась вырваться, но Мессала обдал ее еще более горячим дыханием разврата и вина. Рука его скользнула вниз, мгновенно задрав подол плаща, а вместе с ним и подол туники. Он держал ее крепко, перехватив губы, готовые взорваться криком, своими жадными губами, его пальцы лихорадочно гладили ее бедра.
Ливия укусила Мессалу за губу. От резкой боли и вкуса крови во рту сенатор ослабил хватку рук, и Ливия освободилась.
– Что ты делаешь, сенатор? – воскликнула она. – Я замужняя женщина! Я буду жаловаться в суд, а лучше – самому императору!
Мессала обтер губы складкой тоги и рассмеялся. Его белые здоровые зубы окрашивала в розовый цвет кровь.
– А я думаю, что ты не будешь этого делать. Ты даже не сразу укусила меня. Тебе ведь понравилось. Я знаю, когда женщине приятно.
– Это вздор! Я сейчас ухожу, и ты, Марк Силий Мессала, поплатишься за свою разнузданность!
– Да неужели? Твой муж-вольноотпущенник меня накажет?
– Император!
– Успокойся, Ливия, я знаю Пертинакса. Он человек справедливый, но не станет заниматься делом об оскорблении чести жены вольноотпущенника, пусть даже и его собственного. У императора сейчас и так много проблем. Он целыми днями занят проектами новых реформ. Пертинакс велит суду заняться нашим делом. Но разве бы ты хотела, чтобы верного сторонника императора обсуждали в суде по такому пустяковому делу?
Высокий, на голову выше Александра, Мессала говорил спокойно, уверенно. Он протянул ладонь и погладил Ливию по щеке, она стояла, как завороженная, и не отстранилась.
– Возвращайся к мужу, ко всей компании, я пока побуду здесь. Помни, ты мне очень понравилась. Я не причиню тебе вреда, Ливия, но знай: я хочу тебя и дам тебе многое, только стань моей любовницей сегодня или в будущем. Твой муж может от этого только выиграть. Я поговорю о нем с императором, может, он приблизит Александра к себе.
– Мы и так живем у… – пролепетала растерявшаяся Ливия.
– В бывшем доме консула Пертинакса, – закончил за нее Мессала. – А во дворце вас нет. Не надо Александру напускать на себя важность. Я понимаю, ему хочется показать, что он значительное лицо, вхож к императору, но это ведь не так. Я часто прихожу к Пертинаксу обсудить новые реформы, все знаю. Знает и Дидий Юлиан, что вы не доверенные люди Пертинакса, а просто им назначенные для сиюминутной цели. Да теперь уж и все здесь, наверное, знают. Вы пришли от имени императора, так пользуйтесь случаем завоевать расположение здешнего общества, полюбитесь нам, и тогда император поймет, что вы вдвоем – не просто управляющие его старой виллой, но и люди, которых ценят сенаторы.
Ливия молча вышла с балкона. Вслед она услышала заверения Мессалы, что он будет ждать ее. Она испугалась того, что теперь, когда ее с мужем положение ясно всем гостям, их не будут замечать, а значит, никто и не захочет отвечать на вопросы о слухах об убийстве Коммода. Но еще больше она испугалась за себя. Мессала был прав. Ливия что-то почувствовала, когда он обнимал и целовал ее. Она ненавидела себя за это, но все-таки призналась, что это ей понравилось. Сенатор Марк Силий Мессала вызывал у нее острое желание близости. Она сбежала вниз по лестнице и бросилась искать Александра.
Муж находился в обществе Аннии Корнифиции, не отходящего от нее Луция Марина, Корнелия Репетина и еще пары девушек, которые, судя по дорогим шелковым туникам и украшениям, были дочерьми или женами каких-то патрициев. Александр пил вино и громко рассказывал о подавлении бунта британских легионеров против Пертинакса. Судя по тому, что Александр употреблял подробности разных жестокостей, Ливия поняла – муж хорошенько выпил, ведь в трезвом виде он предпочитал не распространяться о казнях.
Одна из девушек так и льнула к Александру. Ливии стало горько. Муж видел, что она остановилась и смотрит на него, но он не освободился от руки патрицианки, положенной на его плечо, не перестал пить и не пошел навстречу жене. Ливия не знала, что предпринять. Все изменила Манлия Скантилла, предложившая гостям занять место за столом и смотреть новое представление. Многие с неохотой возлегли за еду, думая, что опять их начнут потчевать стихами.
– Дорогие гости! – торжественно провозгласила Манлия Скантилла. – Стихи Салюстия о войнах Марка Аврелия пробудили в нас всех воспоминания о тех славных временах. Пусть тяжелых, трагических, но славных! Сколько хороших римлян не вернулось с берегов Данубия! Многие из нас потеряли там своих друзей и близких. Почтим же их память, как это делали наши далекие предки!
Гости отреагировали по-разному. Кто-то морщился, думая, что старуха зря взяла на себя роль распорядителя вечера и только навевает скуку, когда все хотят