стала видна единственная длинная полка, почти совсем пустая. Засветились щели в ставнях и над дверью. Василий зевал, чувствуя, как подступает дремота, и слушал, как неподалёку сонно возятся гуси — один загоготал коротко и смолк, — и ветер шумит, раскачивая ветви, и листья шепчут...
Одинокая ветка клонится, клонится, отбрасывая тень, заглядывает в дыру на крыше, и тень ползёт, ползёт по стене...
Василий дёрнулся, распахнул глаза. Тень жила сама по себе, ползла змеёй, тянула к нему длинные костлявые пальцы. Он выхватил нож — нарочно держал рядом, — выставил перед собой и спросил:
— Ты ещё кто? А ну, признавайся, что тебе нужно!
Тень скользнула на пол, встала на ноги, шагнула ближе — не понять, боится ножа или просто играет с добычей, не спешит нападать. Прошелестела:
— Отступис-сь...
— Да, и почему это я должен отступаться? У тебя вообще какие проблемы?
— Лихо накличешь, а сдюжишь ли? — прошипела тень, схватила за плечо когтистыми пальцами, неожиданно плотными, сильными. — Не сдюжишь, слабый, сла-абый, на других беду навлечёшь...
Тут дверь заскрежетала — в неё, перекошенную, кто-то ломился. Створка поддалась, и в дом влетела Марьяша.
— Сгинь, рассыпься! — воскликнула она и, бросившись к тени, ударила её палкой — раз, другой.
Тень зашипела, развернулась уже к ней и отшвырнула к стене одним ударом. Василий вскочил, ткнул ножом — нож прошёл сквозь чёрное тело, как сквозь туман, но тень выгнулась, будто от боли, и закричала страшно, как не кричат живые.
— Вали отсюда! — заорал Василий, опять взмахивая ножом. — Вали, дрянь! Я тебе покажу лихо...
Тень завыла и, метнувшись к стене, уползла по ней тараканом, чёрная, длиннорукая, длинноногая, скользнула в дыру.
— Только ещё сунься! — прокричал ей вслед Василий. — Только сунься! Без тебя решу, что мне делать!
Марьяша ещё сидела на полу, и он поспешно опустился рядом, спросил испуганно:
— Ты в порядке? Эй!.. Ты вообще чего сюда пришла?
Она молчала, только смотрела круглыми глазами, и он, испугавшись уже всерьёз, отбросил нож и затряс её, принялся ощупывать:
— Скажи хоть что-то! Оно тебя задело? Где болит? Да скажи ты хоть слово, блин!..
Тут слова наконец посыпались из неё, как будто он тряс, да и натряс целую кучу.
— Ох, лишенько... Я ж думала, пруток осиновый... Затаилась, ждала, думала, отжену его... Я ж тебе зла не хотела, Васенька, не нарочно я окно открывала! Так уж провинилась... Думала, подкараулю да осиновым прутком, иная нечисть осины боится, а этот осердился токмо... Пастень то был, я прежде его у нас и не видывала...
Она бормотала, едва сдерживая слёзы, и Василий обнял её, притянул к себе.
— Ладно, — сказал он. — Ты как, в порядке вообще? Сильно ударилась?
— Испужалась токмо... Васенька, это из-за меня ведь он тебя душил, я не подумала, да окно и отворила, как же я так... Вина на мне немалая! Думала, теперь помогу... Думала, помогу...
— Ой, да забудь, открыла и открыла. Я тоже хорош, наговорил тебе всякого, а понимал же, что ты не специально. Ты меня, ну, это, прости. Всё, мир? Мы теперь разговариваем?
Марьяша всхлипнула.
— Я сперва решил, ты ему сковородой врезала, — сказал Василий. — Надо было сковородой, это у тебя лучше всего выходит, а ты с какой-то палочкой... Ну, чего ты?
— Страшно мне, — созналась она. — Всякое мы видывали, ко всякому привыкли, а нынче будто разворошили гнездо осиное. Круг ведьмин, пастень этот... Не просто пужают — что-то не так мы сделали.
— Очень даже так, раз всякое зло боится. Не боялись бы, не лезли. А вот знаешь, что ты сделала не так и чего я тебе не прощу?
— Чего? — испуганно спросила Марьяша.
— Пирог мне не принесла, вот что.
— Дурак ты, Вася! — сердито воскликнула она, толкая его в плечо, но вроде хоть отвлеклась от тяжёлых мыслей. Или, может, притворилась.
Василий тоже притворился. Как знать, какая дрянь полезет завтра из всех щелей, и не случится ли что-то подобное, когда они наладят работу заповедника и придут посетители? Хуже и быть не может, и пойми ещё, как защититься, но об этом он подумает сам. Марьяша и так испугалась, хватит с неё. Полезла его спасать, надо же...
— Идём, домой отведу, — сказал он с внезапной нежностью. — Пока отец не заметил, а то в гневе он пострашнее всякой нечисти будет.
Марьяша, вздохнув, согласилась, и они пошли.
Глава 12. Василий собирает команду
— Сидеть! — скомандовал Василий, высовываясь из окна. — А ну, сидеть!
Гришка засопел, переступая задними лапами, взмахнул хвостом, сшибая соседские подсолнухи, и сел.
— Хороший мальчик! — похвалил его Василий и протянул яичницу на лопате.
Рядом взвизгнул Волк. Он тоже выполнил команду и ждал, что его наградят. В углу стояла миска каши, лежала варёная куриная голова, но Волк был уверен, что заслуживает ещё чего-нибудь.
С того дня, как Василий помирился с Марьяшей, всё пошло на лад.