Не заметила, как прошла уже половину пути.
Стоп! Стоп.
Я адекватный человек? Да.
Я не поведусь на ревность? Ни за что.
Никогда.
Это все проделки истинности, я сильнее нее.
Почему тогда я уже за тем самым углом, где скрылась эта сладкая парочка?
«Кара, возьми себя в руки!», — закричала мысленно, но продолжала идти все дальше.
Хорошо, что я не знаю комнату, иначе меня бы точно понесло туда заглянуть.
Свербящее неприятие, зудящее недовольство, ворчащая в глубине души злость — тройное комбо, толкающее вперед.
Взять контроль над собой — лучшее, что я могу для себя сделать.
Насильно развернулась в обратную сторону, откуда пришла. Спуститься на первый этаж и запереться в своей комнате не так сложно. Легко! Я именно так и поступлю. Не допущу ни единой мысли о Малине.
Дошла до поворота. Отсюда до лестницы совсем немного.
Поглощенная собственными ощущениями, слишком поздно уловила въевшийся отравой запах.
Спина приложилась к стене, а надо мной навис Малин. Злость в его глазах можно пощупать.
— Какого черта ты за мной ходишь? Испытываешь на прочность? — горячее дыхание обжигало губы гневом.
Ноздри Макса раздулись, втягивая воздух.
Я не мазалась кремом после душа. Эта мысль размазалась по поплывшему сознанию.
Неудовлетворенное желание задышало в живот с новой силой.
Проклятье…
В бледно-желтых глазах помимо злости ярче любых прожекторов теперь горело возбуждение. Оно и прежде было, но не так… ощутимо.
— Нет, — выдавила из себя ответ, скребя ногтями по стене за спиной. — Я ненамеренно, клянусь.
Малин снова шумно вдохнул, не отводя взгляд.
— Ревность, — пояснила почему-то шепотом.
— Приятно, правда? — ироничный вопрос со серьезным лицом прозвучал жутковато.
— Неприятно, — ответила честно и закусила губу.
Прикоснуться бы. С этим желанием бороться сложнее, особенно когда чувствую жар от напирающего тела. Шум каждого жадного вдоха играл по натянутым струнам жестокую мелодию.
Томительную, будоражащую, пробуждающую все желания. Очевидно, не мои.
Ладонь, упирающаяся в стену над головой, сжалась в кулак. Мышцы напряглись, вздулись нити вен. Даже просто смотреть на них приятно.
— Что предлагаешь? — голос Макса хрипел все заметнее.
Я? Что я могу предложить, кроме как разбежаться по разным планетам?
Невольно пробежалась взглядом по закрытым дверям. За одной из них Оливия ждет возвращения Малина. Может уже и в душ успела сходить? Раздеться? Или как она решила его встретить.
Брови сами собой съехались к переносице от неприятных ощущений. Будто кипятком облили и тут же засунули в лед.
Пока во мне работает истинность, одна мысль о Малине с кем угодно вызывает злость, раздражение и собственническую ревность.
Чертовски глупая реакция, но она включается сама по себе. Неуправляемая.
— Мы с тобой не можем заниматься сексом, — стойко выдержала жесткий ответный взгляд, впиваясь ногтями в свои ладони.
Тело прямо-таки кричит опровержение. Требует доказать обратное.
Нельзя. Ну, нельзя же! Иначе как потом избавиться от истинности?
— Секс бывает разный, — никаких намеков в хриплом голосе, просто констатация, и терпеливое ожидание реакции.
Резко захотелось припомнить сосущую неизвестную в том клубе. Избирательная память услужливо преподнесла воспоминание на красном блюдечке, рядом положила блестящий опасностью нож.
Ужасные эмоции. Ужасно сильное возбуждение, до судороги в пальцах ног.
— Бывает, — кивнула медленно.
Я хочу его, и не хочу. И он, похоже, тоже.
Запястье обжег браслет из горячей ладони. Малин оглянулся по сторонам и потащил меня к лестнице. С трудом переставляла заплетающиеся подрагивающие ноги, два раза оступилась на ступеньках, но не упала — Макс поддержал.
Неожиданно сплел наши пальцы вместе, у меня сорвался судорожный вздох.
Чертовски приятное ощущение, очень. И тут же вспомнила, как Оливия и Малин держались за руки. Не так, но держались.
Взбрыкнула, вырываясь.
— Что не так? — раздражение прорывалось в голос Макса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты только что за ручку вел Оливию, — прошипела, безуспешно отвоевывая свою ладонь.
Куда мы идем? Ко мне?
Похоже на то.
— Я много чего делал с Оливией в разное время, — прохрипел Малин и слишком уверенно толкнул мою дверь. — Прости, малая, что не девственник.
Звучало насмешкой, а лицо совершенно серьезное. Комментарий прошел мимо. Даже в затуманенном разуме возник важный вопрос:
— Откуда ты знаешь, где я…
Живу.
Последнее слово, как и в треклятом лесу, осталось на языке Макса вместе со стоном.
Проклятье… Разве может от поцелуев быть так хорошо? До звездочек в голове и искр по всему телу.
Почему так сладко во рту? Почему под его руками кожа плавится?
Частое дыхание напитывало новой порцией Малина. Как им надышаться? Наступит момент передоза, когда от его запаха начнет тошнить?
Обняла стального Макса ногами, зарылась в жесткие волосы, второй рукой гладила напряженную шею, то мягко надавливая ногтями, то царапая.
Губы распухли. Челюсть заныла от непрекращающегося глубокого поцелуя, а Малин не мог отпустить мой язык.
Стон один за другим растворялся в его рту. Накатившая острота чувствования затмевала разум, но… главное… не перейти черту допустимого.
Малин сел на кровать вместе со мной. Сжал ягодицу, притянул к себе ближе, взрывая меня новым ощущением его твердого возбуждения.
Оттянул волосы, отрываясь от моих губ. Оставил в них болезненное покалывание, и припал к шее, лаская разомлевшую кожу.
— Макс, — неконтролируемый стон сорвался с его именем.
Вибрация от низкого рыка пошла от шеи волной во все стороны.
Резко дернул мою кофту наверх, отшвырнул. Мгновение, и моя спина оказалась на холодной постели, а губы — под натиском нового жадного поцелуя.
Он точно решил высосать мою душу.
И ладно. На это время разрешаю, пусть только потом вернет ее обратно.
Казалось, все вокруг уже пропиталось запахом Малина. Теперь он действовал на меня мягче, не безжалостно оглушая, а подпитывая. Не испепелял заживо, а лишь подбрасывал дров.
Спортивные брюки также оказались заброшены в дальний угол. Незаметно лишилась последнего элемента одежды.
Никакая посторонняя мысль не смогла прорваться. Лишь одно держала в уме: без проникновения. Остальное не так важно.
Малин выпрямился, стоя на кровати на коленях. За секунду стянул с себя футболку.
Приподнялась на локтях, наблюдая. Я его таким уже видела, но не из этого положения. Закусила губу от острого желания попробовать гладкий торс на вкус.
Вскрикнула, падая обратно на спину. Малин сжал бедра, огладил.
Вновь закусила губу в улыбке от приятных мурашей, забегавших по коже.
Улыбка стерлась. Выгнулась дугой от совершенного иного поцелуя, не менее жадного.
— Макс, — очередной стон разнесся по комнате.
Он зафиксировал мои бедра, умело и очень быстро подводя к острому пику удовольствия с мелкими сокращениями в каждой мышце.
Дыхание со стонами рвало тишину в клочья, вместе с дико возбуждающим рычанием.
Малин не сдерживался в проявлении собственных ощущений и эмоций, щедро делился ими, продолжая испытывать меня наслаждением.
Светлый потолок словно затянуло темное небо с тысячами новых галактик.
Сжала в кулак жесткие волосы, рефлекторно подаваясь бедрами навстречу острому языку. Навстречу еще одной вершине удовольствия — более яркой и мощной. Заставляющей кричать и дрожать, подпитывая ощущения самым вкусным запахом.
Нега быстро заполнила меня, оставляя свербящий клочок. Хочется больше. Полнее. Еще острее. Еще ярче.
Кончик носа и влажные губы расчертили живот по центру. Съежилась от будоражащей щекотки, и встретила довольной улыбкой горящий взгляд нависшего надо мной Малина.
— Мне мало, — прохрипел он совершенно серьезно.