– Согласно законам, супружеская измена преступлением не считается. Ты можешь только дать мужу развод…
– Ага, а Орланда мне за это ручки расцелует!
– Наверняка. Но выбора у тебя попросту нет. Если только ты не решишь его простить.
Меня пробрал дикий смех. Простить?! Подлость, измену и предательство не прощают! Можно простить обман, можно простить убийство, можно простить многое, но не подлость и не предательство! Это мой небольшой пунктик. И вообще, если уж разбираться до конца, то ни одна религия не оправдывает предательство. Даже милосердные христиане не особенно пожалели Иуду. Мерзкий предатель повесился на осине. И это правильно. Но смогу ли я так же поступить с собственным мужем? Иуда хоть сам повесился, избавил людей от необходимости руки марать. Смех все-таки закончился, и я смогла говорить. Только голос стал каким-то глухим.
– А жить с ним я теперь не смогу. Противно. Если бы хоть кто-нибудь другой, не она! Хоть какая женщина, только не эта тварь!!!
– Увы. Здесь медицина бессильна. А если ты рискнешь отомстить им, то потом тебя покарают по всей строгости закона. – Лирин смотрела на меня как на подругу, и я с благодарностью взглянула на эльфийку. Такие друзья стоят гораздо больше предателя-мужа. Но боль от обиды все равно не проходила.
– И что же со мной сделают, если я прикончу эту гадину? – уточнила я.
– То же, что и с Роном Джетлиссом, – припечатал Лефроэль.
В предмет мне превращаться ну совсем не хотелось.
– Лирин, Лефроэль, вы не могли бы ненадолго оставить меня? Я бы хотела пока побыть одна. Завтра на рассвете я отправляюсь в мир Двенадцати Дев. Я просто обязана как следует накрутить хвосты этой троице!
– Я отправлю тебя, – улыбнулась Лирин.
– Мы зайдем за десять минут до рассвета, – предупредил Лефроэль. – До завтра.
– До завтра.
Я распрощалась с друзьями и закрыла на замок дверцу комнаты. И задумалась. А что я, собственно, чувствую? Не знаю. Вот честно – не знаю. Я ревную мужа? Да нет, о ревности здесь речь не идет. Но тогда получается, что я его не люблю? Опять неверно. Люблю. Но как это может получаться? Как возможна такая любовь? Или все просто? Я вышла замуж за Ники ради своего тщеславия и ради определенных потребностей, так? Ну, так. Я искренне была к нему привязана и даже сейчас не питаю к нему зла. Множество пар живут именно так. И я хотела прожить свою жизнь именно так. Но только потому, что она была слишком коротка. А что теперь? А теперь все просто. На шабаше Орланда получит от меня приличную оплеуху или чего похлеще, Ники получит развод, верховного колдуна, или, как там его, вэари, я обвиню в нарушении Колдовского Кодекса, устрою крутые разборки и заявлю о себе. Я вам не что-либо как непонятно где, а в натуре и здесь! И оскорблять себя никому не позволю. Да и сейчас чего я так расстроилась? Да не из-за измены! Мы с Орландой словно соревнуемся. А Ники – наш приз. И то, что она с ним переспала, просто оскорбительно для меня, но не более того. Уязвленное самолюбие – вот подходящее название для моих переживаний. Это – да! Не могу простить, что меня использовали как пешку в игре. Вот это – да! Сволочи! Сволочи!! Сволочи!!!
Так, Тина, довольно! Тебе еще предстоит разбираться с теми двенадцатью девушками. Ох, чует мое сердце, будет мне от этой разборки не только на яблоки, но и на орехи. Почему? Да все просто. Дерево это растет в мире мифов Древней Греции. Там нет Афин, Спарты и Перикла, но общий уклад ну очень похож. Те же одежды, та же вера, те же боги, возможно с незначительными различиями, но в целом – один в один. А еще плохо то, что там никто колдовать не сможет. Почему? А потому. Это мир, где время идет с невероятной медлительностью. Сутки здесь считаются за сто сорок суток там. Каково? Вот и мне не нравилось. При таком замедлении времени колдовать не могли даже те, кто прошел посвящение. Крутая теория взаимодействия магических потоков в пределах спиральной теории виртуальной реальности… фу-у-у. Аж мозги заскрипели. Но как факт – в мире с очень медленным или очень быстрым течением времени (один к сорока и больше) колдовать не получается практически ни у кого. Эти миры просто изолированы от магии. Как мой родной мир. Там один сутки равны сорока двум суткам в мире эльфов. Ужасно. Зато моя мама и отчим даже не успеют поволноваться о моем отсутствии. Я скоро вернусь домой, и дня не пройдет. Так-то.
Что-то меня ждет впереди? Я улеглась на кровать. Рыдать не хотелось, биться в истерике тоже. Ну не умею я. Вместо этого я открыла очередную книгу по магии и погрузилась в чтение.
Глава 12
Рано утром, на рассвете, умываются цыплята, и котята, и утята, и жучки, и паучки. Но они-то умываются, а я шлепала по траве, которая мне по колено. И ужасно неудобна. Она вся мокрая, холодная, и ноги в допотопных сандалиях просто перестали чувствоваться. Холодно. На этот раз я решила ассимилироваться. Надела местное платьишко, беленькое такое, с одной-единственной застежкой на плече, о чем и пожалела тотчас по прибытии. Надо было джинсы и куртку надевать. Холодно, холодно, очень-очень холо-од-д-д-дно. Может, потом и потеплеет, но сейчас мне все равно было хреново. Дурацкий мир! Попасть сюда можно только в одном месте, которое находится ну очень далеко от нужной мне яблоньки. Пешком мне еще шлепать и шлепать. Одно утешает – времени до хрена, хоть ложкой ешь. Но и у моих врагов тоже будет много времени. Интересно, что сейчас поделывает Олечка? Ох, встречусь я с ней на короткой дистанции… Как говорил мой тренер по карате (чем я только не занималась, кочуя по разным городам), мы никогда не сдаемся врагам, мы им накатим сейчас по рогам. Далее следовал удар а-рош-уки, если не ошибаюсь в транскрипции. Короче, ногой – и по ключице. Или какой-нибудь ур-молаш – той же ногой в голову, так что у меня однажды сережка на другой конец зала улетела. Но я сама была виновата, мы же блоки отрабатывали. Надо было уши защищать, а не по сторонам глазеть.
Итак, я шлепала по траве и зверски материла весь народ. Идиота Ники, дуру Орланду, сволочь верховного колдуна и того, кто додумался создать такие неудобные миры. Доставалось всем. Нет, ну что это такое?! Кому-то моча в голову ударила, кому-то родственные чувства, а я за всех отдувайся?! Если я простужусь, то я потом Орланду на запчасти разберу, блин! У меня простуда – это всегда всерьез и надолго. С соплями, слезами и мигренью. Я так увлеклась мыслями о справедливом возмездии, что не заметила человека, подкравшегося сзади.
– Позвольте мне приветствовать богиню, что озарила утро нежным светом… – дурниной взвыл кто-то у меня над ухом.
Я от неожиданности подпрыгнула, поперхнулась и выматерилась так, что у самой уши вянуть начали.
– Какого растакого ты орешь, как очумелый дурень в час рассвета?! – вежливо поинтересовалась я. Тьфу, черт, а ведь эти стихи заразны! Немедленно прими противоядие. То есть – поругайся!
– П-простите, – заикнулись над ухом. – Я н-не хотел.
Я наконец соизволила обернуться. М-да, лучше бы он не хотел с самого начала. Передо мной стоял долговязый юнец с растрепанной головой и прыщами по всему организму, не прикрытому мятой и грязной туникой. На плечах поверх туники болтался медальон из черного металла, величиной с хорошую суповую тарелку. Не знаю, как это называется здесь, а в моем времени это студентикус натуралис, я таких на завтрак дюжинами ела.
– Как тебя зовут, убогий? – со вздохом спросила я. Даже ругаться стало противно.
– Ге-герак-кл.
Упс. Вот на это я не рассчитывала. Но не растерялась.
– Хорошо, Геракл. И чего тебе от меня надо?
– Я п-прост-то хот-тел п-погов-ворить.
Паренек еще и заикался. Мне вдруг стало его жалко.
– Ты не голоден?
Что-то подсказало мне, что я попала в точку.
– Г-голод-ден, – признался парень.
– Ну, тогда помоги мне, сейчас будем завтракать.
Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, это я поняла сразу и навсегда, стоило нам с Ники оказаться в первом же кафе. Если и встречаются другие мужчины, то встречаются они не мне. Геракл был из той же породы. Он сметелил все, что я приготовила себе на весь день, в момент ока. Я скромно жевала бутерброд, не начиная разговора. Беседа началась потом, когда мы с удобством разлеглись на траве. То есть я на траве, а Геракл на своей шкуре. Он и мне предлагал, но я решила, что отлично обойдусь без лишней сотни блох.
– Ну, теперь рассказывай, – предложила я.
– А чт-то рас-сказыв-вать?
– Все. Как тебя зовут, я уже знаю. А теперь желаю узнать все остальное. Место и год рождения, имена родителей, чем ты занимаешься, что собираешься делать в дальнейшем и все остальное.
– А-а-а, – протянул Геракл. – Н-ну, зов-вут мен-ня Герак-кл, мне восемн-надцать лет, иду я в Перк-кес, служ-жить царю Эмрип-пею.