уже миллион баллов, и радуется, когда я НЕ беру пиво или сигареты.
Если честно, я не очень люблю, когда у неё рабочая смена. Хотел сегодня бутылочку пива выпить – а не взял, неудобно как-то.
* * *
Телефон третий день требует провести «очистку мусора». Боюсь нажимать, мало ли что.
* * *
Начальник ругается, никак не откроет входную металлическую дверь. Там кнопка есть. Заедает немного.
– Надо нежнее, – говорю, а сам стою жду, когда он уже.
– Нежнее ты с женщиной будешь.
Открыли. Идём.
– Любая женщина, – говорю, – как свежая могила.
– Ещё чего скажешь, – не понимает полковник.
…Дежурные сутки. Заявители, все дела.
«Любая женщина – как свежая могила…»[2] – слышу из коридора.
– Чего это он? – спрашивает оперативник.
– Стихи читает, совсем плохой стал.
– А у тебя, кстати, в «Молодёжи» ничего нового не вышло?
– В «Юности»? – уточняю на всякий.
– Да-да, – виновато смотрит опер, – в «Юности».
Не отдел, а литературный кружок какой-то.
* * *
Весь день думал: почему же так жарко, господи? Потом решил, что Господь Бог здесь ни при чём. Как и во всём остальном.
Бог не есть ответ, но бог есть вопрос.
Сидишь иногда уставший, помятый, вырванный, нелепый, какой-нибудь ещё, кое-какой – никакой, короче. И слышишь – не наяву, но слышишь: «Ну как, жарко тебе?», – и молчишь, и не собираешься отвечать.
И, и, и. Бог есть союз; кажется, соединительный. Не знаю, не помню, я в школе учился хорошо, но мне лишь задавали вопросы.
* * *
– Виноват, – сказал я, когда последним упал в строй.
– Виноватых пиздят, – категорично ответил сержант Горбенко.
С тех пор я никогда не извинялся, никогда не признавал вину. Никто меня больше не трогал.
Хочу нарастить выбитый зуб, но боюсь, что забуду, каково мне было.
Всегда и во всём виноват ты сам.
* * *
Допрашивал свидетеля, молодую маму. Пришла с ребёнком – мы после вас на детский праздник, говорит. Мальчик Егорка. Год с небольшим.
Когда настало время читать и подписывать протокол, девушка смело протянула мне Егорку. Я сперва растерялся, а потом с Егоркой мы гуляли по отделу. Показывал ему всякие интересности. Крохотный такой. Внимательно слушал мои истории про преступников и смеялся.
* * *
Спросил у начальника, можно ли стать красивым, богатым и знаменитым.
– Посмотри на меня, – ответил начальник.
Нельзя, короче.
* * *
В 23:58 поступил вызов. Никогда ещё Новый год не был так близко.
* * *
Весь вечер пью пиво, а пиво не кончается. Даже не знаю, что делать. Никогда не был в такой ситуации.
* * *
Перечитывал свой текст (чтобы двинуться дальше). Уснул на середине. Интересно получается.
* * *
В первом часу ночи зашёл к начальнику.
– Разрешите, – говорю, а сам вхожу без разрешения.
Я – дежурный следователь. Он – ответственный за весь отдел.
– Чего тебе, Кубрин?
Сидит в спортивных штанах, в толстовке с надписью «Россия». Кино какое-то смотрит, ментовские войны или что-то.
Спросил, как быть. Не могу доказать вину, и всё прочее.
– Сахар есть? – спрашивает.
Пили кофе, смотрели НТВ. Потом позвонил дежурный и сказал, что нужно куда-то ехать, что-то опять случилось.
– Заебали, – подытожил начальник.
Так посмотришь – нормальный человек. Неудобно даже.
* * *
Общаюсь с одним. Говорит:
– Я за неделю был на двух конференциях – сначала в Тель-Авиве, потом в Берлине. А ты что, как?
– Я?.. Я за день побывал в двух притонах: сначала в алко, потом в нарко.
* * *
Литература ничем не отличается от девушки. Ты должен отвечать за слова, быть мужественным и верным. Обещал – женись. Иначе не получишь ничего.
Порядочная девушка. Но иногда ведёт себя как сука.
* * *
Если дослужиться до майора, то похоронят за счёт государства.
Ну, так себе, конечно, мотивация.
* * *
Пришёл начальник и сказал, что нужно допросить двоих. А я уже ботинки почистил, сейф закрыл.
Хотел что-то придумать. Не придумал.
Фантазии – никакой, тоже мне писатель…
– Двоих, значит.
– Двоих, – говорит, – ещё адвокаты. Ну, разберёшься.
Сижу. Разбираюсь.
Пятница, вечер. Мне бы то, а я здесь это.
Пишу ему смс, что после одиннадцати не продадут.
«Тебе какое?» – спрашивает.
Хороший начальник. Лучший.
* * *
Вчера какие-то великозвёздные сотрудники учили меня жизни, пытаясь объяснить, что нужно делать выбор: либо служба, либо литература.
Иногда меня учат жизни крутые писатели: требуют определиться, потому что литература не прощает, а служба не красит.
Было время, когда я слушал и этих полковников, и тех писателей. Я даже переживал когда-то. Теперь первым говорю, что мне безразлично их мнение (звёзды падают), а вторым улыбаюсь в ответ и молчу.
* * *
После того как дед посадил репку, он решил написать книжку, потому что репка сидела ни за что, а литература якобы спасает.
* * *
Начальник раздаёт бумагу. Каждому по пачке.
– Товарищ подполковник… – хочу обратиться, не успеваю.
– Понял-понял, – говорит, – писателям по две.
Дают – бери. Не поспоришь.
* * *
В Хосте[3] – тут я теперь живу и служу – очень всё неторопливо, и очень все неторопливые. Зайдёшь, например, в «Вареники» за варениками, или, например, в гастроном за курабье, или в «Магнит» какой-нибудь зайдёшь, – так простоишь там недели две, прежде чем.
Я человек нервный, психованный, суетной. Мне надо жить быстро, непонятно и сразу. А тут не знаю даже, как.
«Вам пакет большой или маленький?»
«Маечку – не-маечку?»
«Две оплаты будет».
«На вторую кассу пройдите».
Мне большую маечку, пожалуйста, и побыстрее.
Нервный, как ни крути, психованный.
Пошёл я, значит, в аптеку.
После каждых дежурных суток – голова к хуям. Сам-то привык, а эти – нет.
– Здравствуйте, – говорю, – элеутерококк, пожалуйста.
По слогам так, правильно.
– Элеутерококка нет, – улыбается очередная, даже не посмотрев по своему компьютеру, есть или нет действительно, будто знает наверняка, словно каждый день кто-то приходит и берёт этот долбаный элеутерококк.
А мне как бы надо. После суток – всегда разрывается. Никак не разорвётся.
Стою молчу, не ухожу.
– Элеутерококк, говорите?
– Элеутерококк, – говорю.
– Тридцать два рубля пятьдесят копеек, – улыбается, – оплата картой?
Поднялся я, значит, в свой дом на горе. У меня тут холодильник настоящий и кровать с одеялом. Ну, думаю, сейчас одну столовую ложку – и спать.
Разделся, умылся, хряпнул прямо из горлышка – нет у меня никакой ложки. Чувствую: не элеутерококк. Слишком приторный, сладкий.
Хожу злюсь, на аптекаршу грешу: шипящими, шумящими, всеми сразу.
Выпил я, короче, какой-то «Ротокан» –