и это не спасло бы забытую вещь, там в каждом подъезде 250 квартир, проходимость такая, какой не каждый торговый центр похвалится. Но у барыни Марфы Ивановны в соседях только пожилая пара из квартиры сверху, а они и сами люди приличные, вежливые и тихие. Посетителей у них не бывает – Светочка их за это особо нахваливала, я запомнила. К самой Марфиньке тоже гости заглядывают нечасто.
Хотя…
Когда я заскочила в подъезд, хаотично обшаривая его взглядом в поисках забытой трости, дверь квартиры тетушкиной подружки как раз закрывалась – кто-то в нее вошел. И вовсе не Светочка!
В подъезде было сумрачно, а в прихожей Марфинькиной квартиры, наоборот, светло, и я успела заметить: тот, кто закрывал за собой входную дверь, был высок и строен – это во‐первых, а также одет не в юбку, а в брюки – это во‐вторых и в‐главных. Светочка брюки не носит, уж не знаю почему, может, из каких-то принципиальных соображений.
Мне стало интересно, кто это пожаловал к нашей фрекен Свете Бок, едва она выпроводила из дома хозяйку и ее гостью. Но, разумеется, стучаться в дверь и совать в квартиру свой любопытный нос с вопросом «А кто это тут у вас?» я не стала. Это было бы ужасно невежливо, тетушка меня за такое не похвалила бы.
Я подхватила трость и, поигрывая ею, поспешила догнать всю честную компанию. На гладком асфальте Марфинька сама взялась толкать коляску с тетушкой, Ирка следовала в тройке замыкающей.
– А что у тебя с лицом? – оглянувшись, с подозрением спросила она.
– А что с ним? – Я свободной от трости рукой ощупала свои щеки.
– Маска невозмутимости трещит по швам, – объяснила подруга.
– А, это меня распирает от неуместного желания посплетничать, – призналась я и кивнула на бабуленций, шествующих впереди. – Но при них нельзя.
– Почему? Это их как-то скомпрометирует? – Ирка неподдельно восхитилась: – Это же не бабки, а мечта! Дай-то бог дожить до таких лет и не перестать шокировать общественность!
– В шок и трепет меня повергли не они.
– Да? А кто же? – Ирка подхватила меня под локоть и придержала, увеличивая расстояние между нами и «мадамами». – Изложи пока кратенько, потом обсудим детали.
– Кратенько – вот: Светочка выпроводила всех нас, чтобы принять какого-то мужика!
– Да ладно?!
– Вот те крест! – Я опасно помахала тростью. – Как раз заскочила в подъезд, когда в квартиру кто-то вошел. Жаль, не успела рассмотреть, кто именно, но это точно был мужик – силуэт снизу четко раздваивался.
– Это могла быть и баба в брюках.
– Нет! Я же руку увидела. Точнее, фрагмент рукава от запястья до локтя.
– Это была баба с ногами и руками!
– И с головой, – согласилась я. – Но, понимаешь, рукав-то был джинсовый. Рубашечный. А джинсовые рубашки, сама знаешь, давно не тренд женской моды.
– Слабоват аргумент. Это могла быть немодная баба. Подружки Светочки, мне кажется, именно такие, если они вообще у нее имеются.
– Какая скучная у тебя версия! – поморщилась я. – Моя гораздо интереснее: у Марфиньки имеется кавалер, причем, возможно, молодой: все-таки джинсовый прикид – не для возрастных мужчин.
– Каких мужчин? О чем вы, девочки?
Оказывается, бабуленции застопорились, и Марфинька нас услышала.
– Обсуждаем, как банально одеваются джентльмены в Санкт-Петербурге, – находчиво соврала Ирка. – Вы посмотрите – вокруг нет никого, кто гармонировал бы с вами, такими элегантными и стильными!
– Ах, это главная проблема всей моей жизни! – Марфинька закатила глаза и начала очередное автобиографическое преданье старины глубокой.
Под монотонное журчание ее голоса, прерываемое возгласами радостного согласия, когда очередной турист с фотоаппаратом спрашивал разрешения поснимать идейных соратниц Рузвельта, мы сделали приличный круг по центру города. Причем если у бодрых туристов экскурсия по закольцованному пешеходному маршруту «Канал Грибоедова – Крюков канал – река Мойка» заняла бы часа полтора, то мы с трудом уложились в два с половиной.
– Прости, дорогая, я отняла у вас столько времени, а у вас же есть и свои дела, – повинилась тетушка, когда мы уже вышли на финишную прямую и направились к дому Марфиньки по той же улице, с которой стартовали, но с другой стороны.
– Все нормально, нет у нас никаких дел, – успокоила я старушку.
Не рассказывать же ей о нашей утомительной возне с бриллиантами.
Тут мы поравнялись со знакомой антикварной лавкой, и я вспомнила: есть, есть у нас и другие дела! Мы же вчера, поспешая в Мурино, не забрали у мастера-ломастера Бори браслет, который он должен был починить!
– Передохнем минутку. – Я жестом остановила Ирку, толкавшую тетину коляску.
– Здесь? – Подруга глянула на витрину, в которой отразилась наша колоритная группа, и тоже вспомнила: – Ой, точно… Вы постойте, я сейчас. И она проворно нырнула в лавку.
– Что такое? – Марфинька подняла красиво нарисованные брови.
– Лучший отдых – смена деятельности! Ира устала толкать коляску, ей нужно немного размяться и переключиться на что-то другое, – вдохновенно соврала я.
Не говорить же, что она побежала забирать из ремонта браслет, который тетушка в лучшем виде получила от своей подруги совсем недавно. Марфиньке было бы неприятно узнать, что с ее подарком обращались так небрежно и его потребовалось чинить всего через пару дней носки. Котом. Это ей, кстати, тоже не понравилось бы, так что данную часть печальной Волькиной истории ей не поведали.
Тетушка, встревожившаяся в момент забега Ирки в лавку, после моего объяснения успокоилась, и мы принялись рассматривать выставленные в витрине штучки-дрючки. Причем «мадамы» оценивали их с большим знанием дела, а