ты только что сделал, Дерек.
Мне больно. Меня тошнит от собственных слов. Тошнит оттого, что я делаю больно и тому, кого считала другом. Но его поступок… Его предательство… Это выше моих сил.
Поэтому я разворачиваюсь и ухожу.
— Сабрина! Сабрина, пожалуйста… Он всегда думает только о себе, слышишь? Всегда!
У меня сжимается сердце от того надрыва, который я слышу в голосе Фрейзера. Его слова о Гилле снова неприятно царапают грудь. Но я никогда не хотела, чтобы Гилл сам пошёл к этим уродам. Более того, я сделала бы всё возможное, чтобы его остановить.
Я стираю с глаз слезы и звоню Гиллу.
— Моя маленькая ведьма не в силах дожить до конца занятий? — самодовольно звучит в динамике.
— Они знают, Гилл, — глухо говорю я. — Знают, кто такой Низмо.
— Ты в порядке? — тут же меняется его интонация. — Где ты сейчас?
— Со мной всё нормально. Тай… мне так жаль.
— Всё в порядке, Сабрина, — успокаивает он меня. — Молодец, что сказала. Всё правильно. И не переживай, им придётся очень постараться, чтобы меня достать.
Я решаю не переубеждать его в том, что его имя назвала не я. Не знаю почему. Может быть, берегу его отношения с братом. Не хочу, чтобы он знал, как тот с ним поступил.
— Тай…
— Да?
— Пожалуйста, будь осторожен.
— Обязательно, Сабрина. Найду тебя после занятий, ладно?
— Я буду в библиотеке.
Я отключаюсь и некоторое время просто смотрю в пространство невидящим взглядом, а затем собираюсь с мыслями и отправляюсь на занятие по бизнесу.
Разумеется, всё время до того, как я прихожу в библиотеку, меня не оставляют тревожные мысли. Про Фрейзера и его поступок. Про то, как он отразится на Тайлере. Про то, что именно задумали с ним сделать эти уроды. Взволнованное воображение подкидывает одну идею хуже другой. И я всё сильней злюсь на друга, который по факту и не был им.
Чёрт, Дерек, что же ты наделал?..
Но и в библиотеке мне не становится лучше. Пока не появляется тот, о ком все мои мысли.
Осознание, что Гилл цел и невредим, что он здесь и сейчас, горячей волной омывает тело и сознание, принося с собой долгожданное облегчение.
Я специально села лицом ко входу, и, когда вижу в открывшихся в очередной раз дверях Тайлера, то подскакиваю с места и бросаюсь к нему на встречу, чтобы крепко обнять.
Гилл охает от моего напора, но тоже крепко обнимает меня в ответ. Зарывается носом в мои волосы и выдыхает мне в ухо:
— Переживала, моя глупышка?
Я киваю и стискиваю его шею ещё крепче.
— Полегче, ведьма, мы всё же в общественном месте, а я ни хрена не железный, — шутит Гилл, но я чувствую, как он весь напрягся.
К тому же, нас не оставляют без внимания: даже сквозь звон в ушах я слышу удивлённые шепотки.
— Это Тайлер Гилл, бейсболист?
— Он обзавёлся девушкой?
— Может, это его родственница?
— Да! Пусть это будет его сестра!
Гилл тоже слышит переживания девушек, усмехается и перехватывает меня за руку:
— Пойдём.
Он быстро ведёт меня в самый конец огромного зала, заворачивает в тесный и глухой закуток, прижимает мою спину к шершавой стене и сам жмётся ко мне:
— Проклятье, Сабрина, думал свихнусь, пока не увижу тебя…
Я снова обнимаю его за шею, прижимаюсь губами к горячей коже и шепчу:
— Я тоже всё это время сходила с ума.
— Не знал, что так бывает, — тоже горячо шепчет он мне в кожу. — Даже не представлял.
— Как вариант, такая тяга — ненормальна, — пытаюсь я шутить.
Гилл немного отстраняется и заглядывает мне в глаза:
— Считаешь? Ненормально хотеть тебя прямо здесь и сейчас? Хотеть тебя каждую грёбанную минуту «до» и наверняка «после»? Пусть. Плевать, что мы ненормальные. За эти ощущения я стерплю любые насмешки, если их кто-нибудь себе позволит.
— Сколько же в тебе самоуверенности, Гилл, — ворчу я, а сама вся дрожу от предвкушения.
Его близость всегда будет на меня так действовать? Лишать рассудка и здравого смысла? Потому что я тоже безумно его хочу здесь и сейчас. В библиотеке!
Гилл широко улыбается, подхватывает меня под коленку и прижимается ко мне сильней. Горячая волна с силой цунами омывает низ живота, которым я ощущаю твёрдое возбуждение Тая… Его ладонь с нажимом скользит по бедру, и вскоре сильные пальцы сжимают ягодицу. А затем они ловко перебираются к самому чувствительному из мест, и я прерывисто втягиваю в себя воздух. Тай тут же склоняется к моему лицу и выдыхает в губы:
— Т-ш-ш. Здесь нельзя шуметь, ведьма.
Мне хочется его стукнуть. Или позволить больше того, что он сейчас вытворяет со мной…
— Тай…
Я с силой стискиваю пальцы на его плечах. Мне жарко. Тревожно. И до умопомрачения хорошо.
— Только не кончай, Сабрина, — шепчет он. — Подожди меня.
В следующий миг я слышу шуршание фольги, и мне становится ещё жарче и тревожнее. Мы правда сделаем это в библиотеке?
— Тай… — жалко протестую я, не в силах открыть глаз.
Его пальцы… Там… Они лишают меня всякой воли…
— Доверься мне.
Кажется, я доверяла этому парню всю свою жизнь.
Эта мысль добавляет смелости, и когда Тайлер отпускает меня ненадолго, я открываю глаза. Он, как раз расстёгивает штаны, и то, что я вижу далее, открывает во мне незнакомую до этого грань желания. Оно буквально зашкаливает…
Я поднимаю глаза на лицо Тайлера и тону в черноте его зрачков.
Короткий миг, и он набрасывается на мои губы. Пальцы стискивают ягодицы, приподнимают меня по стене. Я оплетаю ногами его бёдра, выгибаю спину. Нам обоим не хватает дыхания, и мы отчаянно делимся им друг с другом.
Это и правда что-то ненормальное…
— Хочу смотреть тебе в глаза, ведьма.
Я заставляю себя их открыть, фокусирую взгляд на глазах Гилла и жадно глотаю воздух. Он тоже тяжело дышит. И, не отрываясь, следит за моей реакцией. Выражение его лица — это смесь жажды, честности и вожделения.
Гилл просовывает руку между нашими телами, поднимает подол платья и отодвигает в сторону полоску белья… Ещё одно тревожное мгновение, и он резко в меня входит.
Я задыхаюсь от остроты и сладости ощущений.
Боже…
— Нет, не закрывай глаза, Сабрина.
И снова меня переполняют незнакомые волнительно-желанные ощущения. Его глаза напротив, в которых горят страсть и нужда… Осторожные, тягучие движения… Ни с чем несравнимое наслаждение, которое они доставляют… Осознание того, где мы находимся…
Это всё за гранью реального.
И вскоре не остаётся даже грани. Гилл ускоряется, и потому очень