— Связь, — пожал плечами Гро. — Я очень надеюсь, что так. И ты поймешь. Меня.
Я поежилась от нарастающей нервозности. Так, как сейчас, Гро не смотрел на меня никогда. Будто я была бездной, в которую он собирается с духом шагнуть.
— А ты меня?
— А мне это придется делать без подсказок и поблажек от природы, Отэм. Ты ведь не волх.
— Сожалеешь, что я тебе досталась? Все еще считаешь судьбу несправедливой?
— На самом деле… я никогда так не считал. Злился по-дурацки. — Гро шагнул ко мне, прерывая прямой визуальный контакт, положил тяжелые широкие ладони на плечи. Я вздрогнула от того, насколько они оказались горячими. Нервничает? — Пока не понял, что не я тот, кто рискует быть несчастным в нашей паре. Если я не справлюсь.
— Почему это? Разве тебе счастье достанется по умолчанию? Что, если я отравлю всю твою оставшуюся жизнь стервозностью?
— Ничего. Выработаю нечувствительность к твоей отраве. — Он наклонился и провел носом по моему виску, глубоко вдыхая. — Ты же уже поняла, что у меня шкура толстая и желудок луженый. А вот у тебя как раз нет. Так что мне необходимо будет работать над тем, чтобы твою тонкую шкурку и… — он гулко сглотнул, — душу своей корявостью бесчувственной не поранить.
— Ну не настолько уж я и неженка, — фыркнула, обвивая его мощную шею руками. Запустила пальцы в тяжелые пряди на его затылке.
— Настолько, Отэм. Уж я-то это чую. — Гро скользнул ладонями вдоль моей спины, продолжая согревать губами висок, скулу, шею, что я покорно подставила под его ласку.
— Захоти этого, Отэм, — прошептал он жарко в мою кожу. — Захоти быть моей.
И обнял так, как раньше не делал. Бережно. Укутывая в себя, что ли, позволяя почувствовать, насколько он больше меня. Сильнее. Давая понять. Что рядом. Что я могу позволить себе быть любой с ним. Слабой. Влюбленной. Собой. Он не подведет. Не исчезнет. Это насовсем.
Все было похоже на шок. Пришло не знаю откуда. Заставило внутри все затрепетать. Беззащитно. Потому что защиты внезапно стало не нужно. Потому что другому живому существу рядом так необходимо, чтобы все со мной было хорошо. Необходимо сильнее всего на свете.
— Но откуда… — Язык еле ворочался, как у пьяной, тело стало тяжелым, самой руки не поднять. И в тоже время онемело. Везде, кроме того самого места на шее, которое ласкали губы Гро… Не губы уже!
Острая боль затопила сознание с огромным опозданием и просуществовала в нем считанные мгновения, смытая без остатка приливом свирепого, дичайшего возбуждения. Один вдох — и тело зазвенело, как готовое лопнуть, в невесть откуда нахлынувшем оргазме. Еще бы каплю, дуновение, чтобы упасть через край. Их не хватало так отчаянно, что я буквально взмолилась нечленораздельно, обвивая Гро руками, ногами, хватая за волосы. Выгнулась, ощутив опору под спиной, открываясь ему вся, слепая от желания. Так хотеть кого-то… Нуждаться в ком-то… Это же за гранью… Это уже не о сексе… о выживании…
— Ты чувствуешь, Отэм? Чувствуешь теперь? — прохрипел мой волх, прежде чем возвести мучение предвкушением кайфа еще на ступень выше. Невозможно. Куда уж дальше!
— Да-а-а-а! — простонала я. — Пожалуйста. Во мне… сейчас… будь…
Я молила не только о нем внутри своего тела. О полном обладании, взаимном, без которого нет ничего.
Я не помнила движений. Я не знала, где были мои руки, губы, а где меня касался Гро. Не было отдельных касаний. Одна общая волна, что подхватила, перемешала, ударила, взорвала и медленно стала откатываться, оставляя нас слепившимися, похоже, навечно.
***
Как же это все же странно для восприятия моим еще человеческим, во многом зашоренным какими-то стереотипами сознанием. Тем, что даже сейчас вяло пытается подгонять привычные обоснуи под чувства… Да, чувства, что транслировались мне от Гро в момент утверждения нашей парности и в какой-то мере до сих пор. Это примитивнейшее, но совсем не в отрицательном смысле, чисто животное знание, готовность, согласие. С выбором судьбы. С тем, что он верен. Идеален. Хоть миллион всяких «но». Они как мошкара, что бьется в лобовое на скорости. Имеет место быть, осязаемы, создают помехи. Но лишь помехи. Мелочь. Не решают ничего, не изменяют общую картину мира. Есть и есть. Не влияют на направление пути, не умаляют масштаба конечного пункта. Близости с другим живым существом. Полной. Безусловной. Ни наших человеческих страдашек, ни романтического флера, ни рефлексии мое — не мое. Подходит — не подходит. Никакого этапа влюбленности-осознания-приятия. Только непреодолимой силы стихии влечение. То самое, так забавлявшее меня в дурацких романах «мое!» Сразу. Да, с точки зрения человека, слишком первобытно. Однозначно. Прямолинейно. Быстро. По-животному. Но ведь мой волх и есть наполовину животное. А разве волки, создавая пары на всю жизнь, устраивают драмы с узнаванием друг друга получше? Страдают размышлениями о возможных разочарованиях в будущем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Само собой, можно тыкнуть в то, что они скотины, разумом не обладающие, вот и все так просто у них. Плотское. Приземленное. А мы же люди, ну да, нам бы чего повозвышеннее. Терзаний, ухаживаний, постижения истоков желания и взаимной привлекательности. Метаний, поисков «а вдруг где-то лучше». Измен. Неуверенности. Подозрений. Вечной тревоги. И при этом вечных фантазий из века в век, о возможности той самой любви с первого взгляда и навеки. Уверенности, что все раз и навсегда. Именно то, что я и получила в том безумном потоке от Гро в момент нашего соединения.
Идиотская человеческая натура, что вечно хочет и вечно сомневается. А всего-то и нужно — принять. Как сделал он. Принять и ощутить от этого покой. Мир в душе. От того, что твой путь в этом смысле закончен. И да, тоже отличие от людского виденья отношений. От нашего допущения возможностей вариативности в них. У волхов с их парностью совсем иное. Пара — не жена, не любовница. Она все и навсегда. Нельзя уйти, нельзя найти утешения или недостающего чего-то в ком-то еще. Проще говоря — нельзя лажать и гадить там, откуда у тебя нет выхода. Там должно быть хорошо. Обоим. Ошибки — это нормально. Забивать на них или искать лазейку оставить как есть, попробовав где-то и с кем-то еще, — нет. Человек во мне по-прежнему видит в этом фатальность. Волх в Гро тоже. Только у меня она еще воспринимается со знаком минус, а у него — плюс.
И вот кстати о фатальности.
— Гро, а у волхов действует та же фигня, что и у гуев? — завозилась я на заднем сиденье пикапа, отлипая от его бока. — В смысле моя жизнь будет теперь зависеть от твоей?
Вот уже несколько часов мы ехали обратно. Кай за рулем, мы с Гро, слипшиеся, сзади. Молча. Мы вообще не говорили после этого… обряда? Собрались и поехали. Я смотрела на мелькающий за окнами пейзаж, и в голове вяло крутились все эти мысли о разности взглядов на столь основополагающие вещи. А тело наполняла умиротворяющая сытость. Вот поразительно, что даже после того нашего с Гро секс-марафона я не ощущала такого. Черт знает, сколько тогда со мной случилось оргазмов. Но по сравнению с тем единственным, что пережила в этот раз, они были… ну, если низводить до примитива — как если бы сто раз перехватить по крошке и один раз налопаться от души.
После первого чуть времени прошло и опять голоден. А тут… насыщение. Полное. На всех уровнях.
— Гро? — окликнула волха, не прореагировавшего на мой вопрос.
Глянула на него снизу вверх. Уснул, что ли? И тут же иллюзия сытого покоя рассеялась. Потому что он не спал. Не шевелился, пристально глядя в затылок ведущего машину брата. Присмотрелась к Каю. Тоже какой-то будто одеревеневший.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И что это такое? — Я высвободилась из-под руки Гро и села прямо. — Опять начинается политика дружного замалчивания какой-нибудь херни?
— Да брось, Отэм, уточняющие вопросы надо задавать до, а не после, — не оборачиваясь, нарочито беспечно фыркнул рыжий.
— Кай! — рыкнул на него брат.
— Не рявкай теперь на меня! — внезапно на пустом месте вызверился Кай. — Вы теперь вместе всегда и во всем, Отэм. Как там говорится? В болезни и здравии, в жизни и смерти… Похер как, но мысль ты поняла, да? Волхи — не гуи. У нас один человек на роду положен, и как метка поставлена — судьба одна на двоих.