Поезд. Спина Тантара, маячащая впереди; я следую за ней, уверенная, что вот-вот узнаю тайну смерти Аргеллы. Узнаю, кто убил Эризу. И вернусь домой. Спина Тантара, голос Тантара и его последний — я думала, что последний! — нарисованный в воздухе символ, отправивший меня в реку.
Спасший мне жизнь.
«Тихо, Лягушонок».
Я должна была связать его. Я должна была доставить его Риаду. Просто потому, что Тантар убивает людей, а значит, и сам должен быть повешен на главной Дельсунской площади в День Справедливости. И неважно, что он делал до этого. И не важно, что он мой однокурсник.
Я должна была хотя бы пошевелиться — но не смогла. Так и стояла на крыше, словно истукан.
Как глупо.
Я постучалась и вошла в кабинет Грента-Райи.
— Вот и ты. — Он никогда не тратил время на приветствия. — Кор-Тейви сказал, ты болеешь, но его самого сейчас нет, а у нас проводится служебное расследование, и нужен маг. Кинжал при тебе?
— Да, — глухо ответила я.
— Очень хорошо. Нужно, чтобы ты его активировала в нашем подвале и посмотрела следы в энергетическом поле. Нужно будет пойти по тому, который окажется ближайшим к месту преступления.
— Простите, могу я узнать суть дела? Что за служебное расследование?
— Какая разница? Просто делай — и всё.
Я отвела глаза.
Какая разница, действительно?
Во-первых, я покрываю убийцу. Что бы я ни делала сейчас, это не уравняет чаши весов. Всё уже слишком плохо, и намного хуже не будет.
Во-вторых, Городу Высших плевать на то, что здесь творится. Гильдии тем более плевать. Никто не будет отслеживать мой кинжал.
В-третьих, если я буду думать ещё и об этом, то взорвусь.
— Хорошо, — сказала я.
— Пойдём в подвал.
Они вычислили с помощью особых детекторов расползающуюся тёмную энергетику. Я же её даже без детекторов почувствовала. Подобное редко встретишь. Тот, кто оказывается в таком невидимом облаке, может сойти с ума.
Но я не сойду, конечно. Я недостойна спасительного сумасшествия. Мой мозг будет работать на всю катушку, пока не постигнет случившееся до конца.
К тому же я могу убрать эту энергетику, стоит только активировать кинжал… Так просто.
Задание Грента-Райи я выполнила очень быстро. Подчистила поле там, где это было необходимо, разглядела самые свежие следы цвета спелой малины и безропотно пошла по ним.
— Халатность! — кричал потом директор на какого-то мужчину в очках, которого я никогда прежде не видела. — Преступная халатность! Как будто нам мало чокнутых убийц!
Я молча смотрела на невысокого учёного, теребившего в руках пустую пробирку. На его лице явственно читались растерянность и страх. Я видела, что он брился два дня назад, что у него скол на дужке очков, и что за весь день никто так и не сказал ему, что передник на нём надет не той стороной. Человек не от мира сего. Одинокий. Увлечённый.
— Чтобы духу твоего здесь не было уже завтра!.. А ты можешь идти. Спасибо за работу. Выздоравливай.
Первое «спасибо» за все те дни, что я работала в этом Центре. И «выздоравливай». Какая забота. И всё потому, что я безропотно сплясала под его дудку.
Я молча развернулась и ушла.
Дома я села на пол возле окна, обняв колени и прислонившись лбом к подоконнику. Если бы можно было сделаться ещё меньше и сесть ещё ниже — я бы сделалась меньше и села ниже.
Чего я ждала? Того времени, когда можно будет лечь спать. Потому что ложиться спать до заката глупо, а бодрствовать я не могла. Это было мучительно.
Я подгоняла минуты, я ощущала лбом подоконник, я ощущала ноющие синяки от удара о голубятню. Вот и свет, наконец, позолотел, и я, не выглядывая в окно, могла видеть, как преобразился Дельсун. Я знала, что навсегда запомню его таким, закатным. Что бы ни случилось со мной потом. Где бы я ни оказалась.
В дверь постучали, и я вскочила, как будто меня пнули с размаху. Глянула в зеркало, пригладила ещё более взъерошенные, чем обычно, волосы, насильно растянула губы в улыбке. Больше всего я боялась момента, когда меня начнут спрашивать, что не так. Знала, что сил соврать мне не хватит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да-да, войдите. — Я встала возле подоконника, вцепившись в него руками, будто в единственную мачту, не рухнувшую во время кораблекрушения. Вернее, рею. Это ведь реи горизонтальные.
На пороге появился Каус. И, конечно, не стал закрывать дверь.
— Добрый вечер, Тина. Хочу пригласить тебя в одну таверну. Здесь недалеко.
— Спасибо, Каус, я недавно поужинала.
Он наклонил голову, вглядываясь в моё лицо.
— У тебя что-то случилось.
— Нет, всё в порядке.
— Это был не вопрос.
Я закатила глаза. Терпеть не могу, когда так настойчиво пытаются влезть в мои дела.
— Послушай, если ты хотел поговорить, то сейчас, честно говоря, не самое удачное время…
— У тебя синяки на руке, — перебил меня Каус.
Я машинально дёрнула засученный рукав рубашки, и тут же разозлилась. Подумаешь, синяки! Какое его дело?!
— И что, что синяки? — Я потёрла запястья, где и в самом деле успели проступить синеватые следы от пальцев Тантара. — Это я просто…
— Упала, — вежливо подсказал мне Каус.
Я поняла, что он издевается, и стиснула зубы.
— Если бы упала, синяки бы были расположены не так, тебе это известно не хуже меня. Я просто нарвалась на очередного идиота, которому не нравятся Чёрные Кинжалы, и он слишком крепко схватил меня за руку.
Каус закрыл дверь. Негромко, но я отчего-то вздрогнула.
— Почему ты мне до сих пор не доверяешь?
— О, обожаю душещипательные разговоры! — объявила я далёким от радости голосом и уселась с ногами на подоконник. — Если ты за этим звал меня в таверну, то я тем более никуда не пойду.
— Хотя и соврала про ужин, — вставил Каус.
— Хотя и соврала, — не стала спорить я. — Просто не хочу есть.
На самом деле, есть мне хотелось — мне просто не хотелось ни с кем общаться. Но в ящике стола у меня было припрятано печенье, которым меня угостила хозяйка прошлым вечером, а оно вполне могло стать заменой ужину.
Каус улыбнулся и подошёл ближе.
— Послушные девочки едят три раза в день, — сказал он вкрадчиво.
— А я никогда не была послушной девочкой.
— Почему же? Взять хотя бы сегодняшний день. Съездила, дезактивировала кинжал, как я тебя просил. Потом без лишних споров помогла господину Грента-Райи уволить неосторожного сотрудника. Я, правда, не думал, что тебя удастся так быстро сломать… Но сложно, наверное, строить из себя человека с принципами, когда ты всего лишь обыкновенная слабая женщина. И глупо было ожидать, что всё закончится иначе.
В глазах на мгновенье потемнело. Слабая, значит. Глупо было ожидать.
— А ты что, ожидал всё-таки? — с вызовом поинтересовалась я. — Говорил одно, а думал другое?
— Нет, что ты, я очень доволен тобой, — неубедительно отозвался Каус и огляделся. — Мило у тебя тут. Как зовут твоего письмоносца?
Я покосилась на клетку. Мой пернатый рыжий питомец, ещё ни разу не выпущенный на свободу, преспокойно дремал на жёрдочке. Меня кольнула совесть — нужно всё-таки дать ему полетать, Птицы Радуги чахнут, если долго держать их в неволе.
— Никак не зовут, — угрюмо ответила я Каусу.
— Да, понимаю, — кивнул тот. — Ведь дать имя или прозвище — это значит, создать связь. А ты не любишь создавать связи, не так ли? Разве что с призраками.
— И это ты мне говоришь?! — окрысилась я. — Если бы ты сам их создавал, здесь бы гораздо лучше относились к Чёрным Кинжалам.
— По-твоему, обстановка в регионе может зависеть от моих личных отношений с его жителями? Да если бы я даже женился на старосте Пеньков — а она мне предлагала, кстати, — то вряд ли решил бы проблему. Пеньки, может, и стали бы лучше ко мне относиться, но это всё-таки не единственная деревня на всю округу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я помотала головой — слова Кауса налипали на меня, садились, как какие-то неприятные насекомые, и мне хотелось их стряхнуть.
— Какие Пеньки, Каус? О чём ты?