мах, отогнав соперника, и посмотрел ему в глаза. Тот готовился нанести сильный рубящий удар по ногам. Царевич решил применить обманное движение, призванное убедить наемного убийцу в своей победе. Артавазд закрыл мечом голову. Убийца нанес удар, метя по ногам; царский сын, отскочив в сторону, не мешкая, рубанул по его шее. Голова слетела с плеч и покатилась по камням. Публика в ужасе вскакивала с мест. Тело наемника рухнуло, и его меч со звоном отлетел в сторону. Люди спешно покидали театр.
К Артавазду, все еще не остывшему от перипетий боя, подбежал Аршам:
– Я убил одного наемника! Как ты, Артавазд?
– Бой закончен! Точку в игре поставила судьба. Все предначертанное свершилось.
Аршам смотрел на разгоряченное лицо товарища и видел высшее одухотворение человека, предназначенного совершить что-то необыкновенное. Сегодня его личность раскрылась с максимальной полнотой – и как борца, и как драматурга.
Поздно ночью разгневанный царь Тигран, всматриваясь в лица сподвижников, вопрошал:
– Это неслыханно, чтобы в моей столице совершилось такое злодеяние! Наследник престола мог погибнуть! Хорошо, что рядом был его товарищ. Кто заказал это убийство?
Кухбаци, протягивая кошель из бордового бархата, произнес:
– Это нашли у убитого наемника. Здесь десять греческих золотых статеров.
– Женщина! – воскликнул царь. – Здесь замешана женщина!
– Государь! – Мамиконян был лаконичен. – Я рекомендовал бы приставить к Артавазду постоянную охрану.
– Я могу за себя постоять! – Артавазд в запале горячности гневно посмотрел на Мамиконяна.
– Сын, это не обсуждается, – строго сказал царь. – Кухбаци, приставить охрану. И проведи скорейшее расследование этого преступления!
Отблеск пламени играл на золотых предметах и белом мраморе, украшавших зал, и ложился теплым светом на лицо Тиграна:
– Простота бытия претит человеку, во всем он ищет двусмысленность и противоречие, – царь говорил спокойно и уверенно. – Зависть, заговоры и бессмысленная жестокость – вот компоненты трагической судьбы человечества. Наши враги никогда не остановятся. Что им может противостоять? Только высокий дух и отменная храбрость.
– Войска Помпея движутся в нашем направлении, – сказал Мамиконян.
Царь внимательно посмотрел на него:
– Противоречие жизни можно одолеть либо в столкновении сил, породивших это противоречие, либо с помощью божественного провидения…
Римляне разбили военный лагерь в Вифинии. Он напоминал укрепление оборонительного типа, в самом центре которого, в расположении легиона Габиния, была установлена хорошо охраняемая большая палатка главнокомандующего. Помпей доверял Габинию, они дружили, и сейчас, попивая вино из серебряных кубков, вели откровенный разговор, который никто не должен был слышать.
– В Риме от тебя, Гней, ждут скорейшего доведения войны до победного конца, – говорил легат.
Помпей мог бы продемонстрировать свое умение быстро добиваться результата, но не хотел:
– Габиний, после войны Рим должен обеспечить ветеранов моей армии наделами земли. Не уверен, что это случится. Будет бунт солдат! Конечно, я могу узурпировать власть, выбить из недальновидных сенаторов постановление о даровании моим воинам земельных наделов, конфискованных у римских граждан и союзных государств, но исключить возможность легитимного пересмотра этого шага я не могу.
Неспровоцированная узурпация власти в Риме с точки зрения Помпея была неприемлема, хотя он понимал, что Республика переживает политический кризис и диктатура грядет. Она представлялась ему единственным средством против анархии, и в роли диктатора он видел себя.
– Война затянется… – сделал печальный вывод Габиний.
– По-видимому, – сказал Помпей. – Во всяком случае, пока я не найду решение.
– Ты мастер планирования операций. Думаю, и здесь найдешь верный путь. – Габиний слепо верил в талант Помпея.
– Для начала надо разделаться с Митридатом. У меня есть идея! – Главнокомандующий лукаво подмигнул другу: – Мы блокируем торговые пути на Черном море, ни один купец не рискнет везти провиант и скот Митридату. Мы разорим Понтийское царство!..
Стемнело. Помпей крикнул слугу. Вошел Вириат и зажег светильники. Секретарь доложил о прибытии квестора.
– Проконсул, – торжественно начал Кассий, – поступило донесение из Парфии.
– И что же наш друг Фраат?
– Царь Фраат III обязался выступить против Великой Армении – союзника Митридата – в обмен на признание Римом власти Парфии в Месопотамии.
Габиний, не слишком понимая суть вопроса, воскликнул:
– Хорошие новости, Гней! Наш фланг с востока будет защищен…
Помпей скептически посмотрел на обоих, затем краем глаза глянул на драконий перстень, который сверкнул ему красной искоркой, и глубокомысленно произнес:
– Можно биться с противником и проиграть, а можно не биться и все равно быть в проигрыше. Что выбрать? – Сделав паузу, промолвил: – Глубоко втянувшись в борьбу, надо заранее продумать, как выйти из нее победителем.
Озадаченный Кассий смотрел на покровителя и хлопал глазами; Габиний, так ничего и не поняв, виду не подал и с умным лицом спросил:
– Мы же не собираемся отдавать Фраату Месопотамию?
Помпей ухмыльнулся:
– Мы сражаемся за справедливое дело, которое справедливо только для нас. Остальным остается радоваться и желать нам успеха.
Не понимая, куда клонит Помпей, Кассий вспомнил легенду, которую распространяли в Риме. Однажды, когда Помпею нужно было срочно отплыть в Рим, поднялась буря, и кормчие не решались сняться с якоря. Тогда Помпей первым взошел на борт корабля и, приказав отдать якорь, вскричал: «Плыть необходимо, а жить – нет!».
Своего неуемного и своевольного начальника молодой Кассий никогда не понимал и считал непоследовательным. «Некрасивое, обрюзгшее лицо с толстым носом и маленькими глазками. Ничего героического! – думал он. – Ему просто всегда везет! А что это за перстень на его левой руке?».
Доложили, что прибыл с донесением Фавст. В палатку вошел молодой трибун и бодро воскликнул:
– Проконсул! Поступила письменная просьба сына царя, Тиграна-младшего: не допустить агрессии со стороны Великой Армении в отношении римской провинции Азия. Он просит предупредить удар Тиграна II и войти в пределы царства. Выражается надежда, что законным правителем Армении и другом римского народа будет объявлен он.
Помпей произнес что-то невнятное, снова глянул на свой перстень, потом спросил:
– Где он сейчас?
– Тигран-младший движется со своим отрядом на соединение с твоей армией.
– Ну и хорошо! – Главнокомандующий был краток.
Кассий перехватил взгляд Помпея и подумал: «Перстень не простой… Что скрывает начальник?».
Следующим докладывал Тиберий, 18-летний военный трибун. Он происходил из патрицианского рода Клавдиев; в будущем история сделает его отцом императора Тиберия.
– Проконсул, возвратился посол от царя Митридата, – бойко начал Тиберий. – Угроза возымела эффект. Царь готов к переговорам, заверяет о своем искреннем желании не допустить новой войны и даже готов платить дань за свое родовое царство. В знак примирения прислал тебе в дар чашу редкой работы.
В палатку внесли большой сосуд из сардоникса на ножке из агата в виде ребенка в звериной шкуре. Чашу поставили на стол, и Помпей невольно залюбовался ею. «У Красса такой нет, она явно из знаменитой Митридатовой коллекции агатовых чаш и ваз», – мелькнула мысль в его голове. Вслух же сказал:
– Как я понимаю, Митридат отказался безоговорочно капитулировать и лично явиться ко мне, чтобы просить об этом?
– Да, проконсул!
Помпей вскочил и взревел:
– На что он надеется?!! Я здесь, чтобы победить!.. Этот лис теперь не ускользнет, его партия проиграна!! – Успокоившись, продолжил: – Пусть